Раненое сердце (СИ) - "полевка" - Страница 60

- Вот мы и приехали, – Ран остановил машину у проходной кампуса. – Ты голоден? Хочешь, сразу закажем пиццу? Её доставят к тому времени, как ты примешь душ и переоденешься. Да, и не забудь плотно поесть перед поездкой в клуб. Неизвестно, куда нас потянет Намир, в некоторых клубах из еды только орешки да чипсы бывают…

- А можно, я не пойду в клуб? – Том с тоской посмотрел на то, как Ран опять закинул его сумку себе на плечо. – Я бы с удовольствием посидел дома, в тишине…

- Нет, поверь, после всего произошедшего танцы и громкая музыка будет самым лучшим лекарством от стресса, – Ран улыбнулся и растрепал пыльные волосы омеги. – Там можно будет покричать, подурачиться, выпустить пар, и никто на это не обратит внимания. Именно потому, что там все для этого и собрались.

Они шли по пешеходным дорожкам кампуса, им навстречу попадались студенты, которые торопились по своим делам. Ну да, середина недели – самый разгар учебы. Ран погрузился в свои мысли. Завтра он тоже будет сидеть на лекциях и стараться не думать об ужасе последних пяти дней. Все же, такие вылазки прочищали мозги и не давали забыть, что в этом мире по-настоящему ценно, а что не стоит и пыли под ногами. Надо будет написать письмо родителям, в такие моменты он очень жалел, что не поехал на каникулы домой. Очень хотелось обнять оми, прижаться к крепкому плечу отца, но он не был готов видеть сочувствие в глазах родных. Сердечная рана по имени Лекси все еще кровоточила… Ран усмехнулся и подумал, что если бы на месте Тома был альфа или такой же оторва, как Энди, то он бы предложил в качестве лучшего средства от стресса секс без обязательств. С кем-то из случайных знакомых, чтобы потом и лица не вспомнить… Но Том такой еще ребенок, что придется приглядывать за ним, чтобы к нему не лезли извращенцы, уж больно наивная мордашка у омежки. Но развеять и выгулять ребенка действительно стоит, так сказать, клин клином выбить, чтобы в первое время он не загонял себя в депрессию воспоминаниями о произошедшем. А потом учеба не даст зациклиться на прошлом, предоставив новые поводы для переживаний.

- Вот мы и пришли! – обрадованно воскликнул альфа и толкнул дверь домика.

А вот в домике разгорелся самый настоящий скандал. Ран первым бросился внутрь и растерянно замер посреди захламленной гостиной. На кухне Олаф и Таэль ругались с Лайонезом. Таэль возмущенно потрясал пустыми коробками и яростно тыкал пальцем в разбросанные фантики, а Олаф, красный от злости, рычал в поддержку своего соседа. Том осторожно пробрался в домик и с удивлением уставился на свалку, которая образовалась на кухне. Похоже, там никто не убирался с момента их отъезда.

- Я сейчас все быстренько уберу, – пискнул омежка из-за спины Рана.

- С какой это стати? – возмутился Ран, – ты не прислуга, чтобы убираться в этом свинарнике! Да на конюшне чище, чем здесь! Существует же служба клининга, и тот, кто устроил здесь вечеринку, должен оплатить уборку.

- Не было никакой вечеринки, – огрызнулся Таэль и захлопнул ящик стола, в котором раньше навалом лежали упаковки с печеньем и шоколадом, а сейчас было совершенно пусто. – Это все Лайонез! Он совершенный грязнуля и воришка! Он постоянно ест чужую еду и, вдобавок ко всему, мусорит! Мы с Олафом столько раз покупали продукты, а к утру только пустые упаковки валялись посреди немытой посуды! Я не против угостить соседа, но я не обязан его кормить на постоянной основе! И, кроме этого, он, не стесняясь, сожрал все, что привезли мои родственники!

- Это еще надо доказать! – возмущенно воскликнул Лайонез. – Безобразие! Вы вызвали меня во время моего обеденного перерыва в эту мусорницу, которая раньше была домом, и теперь обвиняете в какой-то нелепице! Это еще надо доказать! Я уважаемый человек, а ваш поклеп на меня по крайней мере смешон! И вообще, я не обязан следить за чистотой в доме, для этого есть прислуга! Если кто и заслуживает порицания, так это вот этот молодой человек, который увез с собой убирайку!

- Том не прислуга. Он мой подопечный, – Ран недовольно раздул ноздри, а потом мотнул головой, – вызывайте полицию, мало того, что господин Мооз нарушает правила общежития в кампусе, так он еще уличен в краже продуктов! Советую проверить ценные вещи в комнате, обычно такие нечистоплотные люди не стесняются пользоваться чужим имуществом.

- Это возмутительно! – Майонез от злости затрясся всем своим рыхлым телом словно желе, по которому ударили ложкой, – я за такую наглую ложь подам на вас в суд! У меня хорошие адвокаты, я отсужу за моральный ущерб внушительную сумму, чтобы было неповадно наговаривать на почтенного человека.

- Олаф, вызывай полицию и не сомневайся, – Ран оставил сумку Тома у него в комнате и посоветовал ребенку, – закрывайся и не переживай, если услышишь крики. Вымойся и отдохни. Скоро приедут Намир с Энди, они отведут тебя в кафе поесть, потом будешь собираться на вечеринку. А я пока с этим безобразием разберусь.

Ран спокойно отправился в свою комнату. Он сообщил Олафу, что примет душ с дороги и спустится поговорить с полицией. Он, мол, слышал до отъезда, как Мооз ходил на кухню ночами, но не предполагал, что тот подъедает чужие продукты. Том было дернулся остановить Рана, прежде чем тот увидит, во что свинтус превратил их общую ванную комнату. А то, что там бардак и грязь повсюду, он даже не сомневался. Мооз за один раз умудрялся насвинячить везде, а уж по истечении пяти дней было даже страшно представить, что там сейчас творилось. Но альфа уже поднялся по лестнице, а Том замер внизу испуганным сусликом, глядя в угол, где проходили трубы канализации и водопровода и поэтому было слышно, что бы ни происходило в ванной комнате наверху. Дверь в комнату хлопнула, и сверху раздался рев раненого быка: «ЧТО?!», а потом послышались топот и ругань. Слов было не разобрать, но судя по тону, Ран был не просто зол, а в ярости. Том рухнул на кровать и сжался в ожидании продолжения. По лестнице промчалось несколько пар ног, по всей видимости, Олаф и Таэль побежали выяснять, что произошло. Вскоре к воплям Рана, который не мог найти ни своей пены для бритья, ни шампуня, добавились возмущенные голоса соседей. Появившийся наряд полиции встретил возмущенный Майонез, который сходу выдал свою версию событий о том, как все вокруг виноваты и как его, уважаемого профессора, сдёргивают с занятий и заставляют заниматься бытовыми проблемами. Причем проблемы не его, а посторонних людей! Том приоткрыл дверь и в щелочку посмотрел на возмущенного индюка, который тряс своим телом и тыкал пальцем то в сторону комнаты Рана, то в сторону подсобки, где затаился коварный «убирайка». Том на всякий случай подпер дверь гладильной доской. Как говорится, на альфу надейся, но сам дверку запирай! Но к тому времени по лестнице слетел возмущенный смерч по имени Ран и выдал полицейским все, что он думал о Моозе. Том даже заслушался. Он и не предполагал, что всегда сдержанный и корректный альфа знает такие заковыристые выражения. Хотелось достать тетрадочку и записать на будущее… А потом Ран позвонил Рафику и поставил перед ним несколько задач, суть которых сводилась к одному слову: ФАС! Том вспомнил въедливого и упертого Рафика, который практически обломал ему весь кайф во время течки. Мало того, что Рафик выбросил все тортики, так еще пару дней кормил кашей едва ли не с ложки, не замолкая при этом ни на минуту. Из него, как из рога изобилия, сыпались поучительные истории и нотации о правилах поведения молодых омег. Том тогда даже обалдел от такого напора и поэтому не сопротивлялся. Приютские сами постигали науку гигиены в «штормовые дни» и правила поведения в обществе. Нет, им, конечно, что-то рассказывали на уроках в начальных классах, но кто будет всерьез слушать учителя? Все необходимое для жизни они узнавали в общих душевых, на чужих ошибках, а кому не повезло, то и на своих собственных… Том мог только посочувствовать Майонезу, в которого вскоре вцепится Рафик, хотя чего жалеть грязнулю? Так ему и надо! Том достал из сумки свои вещи. Их надо было перетрясти, чтобы не засунуть в машинку с мелким гравием и песком в карманах. За пять дней Том уже привык к пыли на зубах, к тому, что следовало закрывать нос и рот тряпкой, когда поднимался ветер, и что мелкие камешки умудрялись пробираться даже в носки, а не только в туго зашнурованные кроссовки. В кармане толстовки обнаружился туго свернутый конвертик, внутри которого что-то было. Бумага была плотной и слегка желтоватой. На самом видном месте рукой сестры Мари было написано одно слово: Тому. У омеги подкосились ноги и он сел прямо на пол. Он сам себе запретил думать о сестре Мари, закрыв дверку воспоминаний до тех пор… пока не получится… до неопределенных пор, пока будет можно… Над головой что-то упало… Том дернулся и прислушался. За дверью добавилось голосов, по всей видимости, полицейские разбирались в этой некрасивой ситуации. Том поежился. Хорошо, что ему не надо было вникать во все это… Маленький конвертик жег пальцы, заставляя сделать хоть что-то – открыть и узнать, что именно это значит, или сунуть его обратно в сумку, пока воспоминания не перестанут вызывать такой спазм внутри, как сейчас. Но сестра Мари погибла, спасая его от его же глупости и непонимания. За те несколько дней, что провел в развалинах старинного города, он слышал множество странных и порой страшных звуков. Иногда казалось, что руины обладают собственной волей и пытаются забрать к себе как можно больше жертв. Порой в шорохе опадающих камней слышались вздохи, шепот. В скрежете покачивающейся на ветру арматуры слышался плач, а в скрипе петель уцелевших дверей ясно слышался детский голос, зовущий маму. Волосы поднимались дыбом от ужаса, а женщины, потерявшие детей, седели просто на глазах. Том глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаивая сердце. Сестра Мари была ему другом, она пожертвовала собой, спасая его, и заслуживала, чтобы к ее подарку отнеслись с уважением. Омега осторожно развернул плотную бумагу. Внутри оказался деревянный крестик с колечком для веревочки, а сама бумага конвертика оказалась небольшой запиской.