Раненое сердце (СИ) - "полевка" - Страница 43

- Ран, – его догнал спасатель в синем и положил ему руку на плечо, – ну как же так? Я ждал тебя, чтобы уехать на свадьбу к брату, а теперь я не смогу уехать! Если бы я знал, что ты пойдешь на принцип, то нашел бы кого-то посговорчивей! Я сделал тебе одолжение, вытащил тебя к океану, чтобы ты отдохнул в тишине и деньжат за работу поднял, а ты всех подставил! Разве так с друзьями поступают?

- Ты думаешь только о себе, – Ран стряхнул руку с плеча, – ты что, серьезно, не видел, к чему здесь все идет? Как ты будешь жить, если люди погибнут? Ты в зеркало на себя сможешь смотреть после этого?

- Вот только меня не надо делать крайним! – разозлился спасатель, – да что ты понимаешь в дайвинге? Сам-то много где плавал? Получил корочки в бассейне, а мнишь из себя незнамо что!

- Ты или глупец, или преступник.

Ран передернул плечами и зашел в дом, расстегивая гидрокостюм на ходу. Спасатель с начальником экспедиции ушли вместе, громко обсуждая умственные способности Рана и план действий, когда приедут любопытные журналисты. Мари стала командовать разгрузкой машины. Малик похвастался блестящим чайником. Кирам отправился за водой, а Том, потоптавшись у машины, отправился учиться чистить креветок. Это оказалось не так просто, как казалось со стороны. Панцири у них кололись, и вообще, они были страшными. Оказывается, у этого спора были свои зрители, и когда Ран вышел в шортах и майке, у домика собралась небольшая толпа студентов. Тех самых, что вчера пили и ели на пляже. Они были возмущены заявлением Рана и рьяно защищали своих научных руководителей. Ран опять сцепился с ними, доказывая свою правоту, но его не хотели слушать, и все, возможно, закончилось бы потасовкой, если бы за Раном не встали Малик и Кирам, показательно разминая кулаки. Возмущение толпы сразу поутихло, в итоге последними ушли те самые омежки, которые полночи стонали в бунгало. Они показательно нафыркали на альф и, задрав носы, удалились прочь.

- Прекрасно! – Том обрадовался, – может хоть в этот раз смогу наесться от пуза вкуснятиной, а то вчера налетели, как саранча, и все сожрали!

- Замечательный настрой, – рассмеялась монахиня, – во всем плохом всегда есть что-то хорошее.

- Ты тоже считаешь, что я не прав? – Ран подошел к сестре Мари.

- Не мне судить, кто прав, а кто лев, – Мари оторвала очередную голову у креветки, – я совершенно не разбираюсь в археологии и не видела, что там под водой сейчас. Тот затонувший баркас принадлежал рыбацкой артели, в которой работал отец. Но он затонул, когда еще я была ребенком. Он был настолько ветхим, что вытаскивать его не имело смысла, он бы развалился на куски, пока его тянули бы по дну. В твоих словах есть логика, и когда дело заходит о безопасности, то всегда лучше перестраховаться, чем понадеяться на «авось». Если ты считаешь, что прав, то иди до конца и не оглядывайся по сторонам. Всегда будут недовольные, вне зависимости, делаешь ты что-либо или бездействуешь. Поэтому только твой ум и ответственность могут подсказать, идешь ты правильно или ошибаешься.

- Я позвонил в Ассоциацию археологов, надеюсь, они пришлют специалиста, чтобы оценил всю ситуацию и принял правильное решение. Я могу ошибаться в раскопках, но я не ошибаюсь в песке. Он самый ненадежный союзник. Нельзя рассчитывать, что он будет опорой, он скорее устроит засаду, чем поможет…

- Так же, как и океан, – вздохнула монахиня, – он очень не любит отдавать свои игрушки. Так получается, если ты не взялся за эту работу, то завтра уедешь отсюда?

- Нет, – Ран сладко потянулся, – если мы все здесь собрались, то будет крайне глупо уехать отсюда. Я видел доски для серфинга у хозяина этого мотеля на берегу. Поплаваем, покатаемся на волнах. Когда мы еще окажемся у океана? Тем более, местечко здесь тихое и для серфинга просто замечательное.

- Да, – Мари, закивала головой, – для серфинга действительно здесь прекрасно, а если надумаете плавать, то знай, вон у тех камней пологое дно, хотя это скорее для Тома, там настоящий лягушатник для малышей. Вода успевает прогреться и точно не утонешь.

– Я могу вернуть тебе девайс и Тома? – усмехнулся Ран, – а я бы с ребятами на досках покатался, ветерок, смотри сама, поднимается…

- Давай уже, – Мари выставила руку, – порезвитесь с мальчиками. А те фыркалки сами вернутся, – Мари кивнула в сторону студентов, – я сейчас тесто поставлю, а к ужину такие пирожки пожарю, что все прибегут, слюной захлебываясь!

- Сестра Мари, ты настоящее чудо! – Ран быстренько застегнул ремешок коммуникатора на руке монахини, и они с Маликом и Кирамом ушли договариваться по поводу аренды досок для серфинга.

Мари, посмеиваясь, поставила в большой миске тесто под опару, а сама начала варить нут для начинки. Комментарий к Сестра Мари * Ребризер – это рециркуляционный дыхательный аппарат, то есть такой аппарат, в котором, в отличие от акваланга (

SCUBA

), при выдохе дыхательная смесь не удаляется в воду совсем или удаляется не полностью. Вместо этого отработанная смесь обрабатывается для возможности повторного дыхания ею (re-breathe – повторный вдох). Для этого нужно удалить из смеси двуокись углерода (углекислый газ) и добавить в смесь кислород.

https://sun9-58.userapi.com/c854028/v854028149/181ec8/TJSxBA1xt_8.jpg ребризер

https://sun9-18.userapi.com/c847016/v847016531/17ca86/dkGRRS2bkAo.jpg для настроения

====== Баркас ======

Из ассоциации археологов не приехали ни на второй день, ни на третий. На следующий день после звонка Динлоху-старшему, правда, прибыла небольшая группа журналистов. Двое альф и миловидный бета. Альфы таскали оборудование, камеру, усилитель сигнала, дополнительный светильник и прочие операторские приблуды, а вот бета оказался въедливым журналистом и, по совместительству, «говорящей головой». Они втроем вначале шныряли по пляжу, внимательно все разглядывая, а потом стали приставать с расспросами. Их с восторгом встретили в лагере археологов. Начальник экспедиции отложил спесь и занудство в дальний угол и, благодушно улыбаясь, «просвещал молодежь». Он, не таясь, хвастался находкой, которая должна была доказать какую-то научную теорию о путешествии викингов вокруг света. Якобы, корабль, найденный в экваториальных широтах, построен по образу и подобию кораблей викингов, а монеты, найденные в черепках амфор, идентичны монетам этрусков каких-то затертых времен. Журналисты, которых прислали разобраться с опасностью археологических раскопок, ухватились за возможную сенсацию и с азартом брали у всех интервью. Они даже пытались приставать к сестре Мари, но кроме пары пирожков ничего от нее не добились. Ран с альфами изображали поплавки на досках для серфинга неподалеку от берега, особенно после того, как бета стал ехидно расспрашивать о его квалификации, как спасателя-аквалангиста. Студенты тоже избегали общения с Раном и его друзьями, опасаясь навлечь на себя гнев научного руководства. А омеги-“фыркалки” каждое утро встречали в домике альф, но потом исчезали до самых сумерек. Точно так же исчезали и пирожки, которые сестра Мари с улыбочкой оставляла каждую ночь на столе. Утром миска стояла совершенно пустой, и Мари каждый раз с улыбкой рассказывала о хитрых енотах, которые, по всей видимости, завелись на острове. Походы на базар стали для Тома настоящим приключением. Он восторгался улыбчивыми людьми, которые пересыпали общепланетарный язык старинными словечками, удивлялся мартышкам, которые здесь были вместо кошек, уговорил Кирама выкупить и отпустить в океан морскую черепаху, которую выловили ради плавников для супа. А еще, здесь было много удивительных и странных фруктов. Том, как ребенок, тянул все в рот и с восторгом делился впечатлениями с монахиней. Та в свою очередь готовила блюда Океании: запеченную в костре рыбу, жареные на шпажках громадные креветки, батат, зеленые бананы, которые здесь тушили, как картошку, а из переспелых бананов Мари пекла восхитительные хрустящие лепешечки. А еще одним откровением для Тома стал сам океан. Том только на второй день понял, чем так пахнет в воздухе. Это был запах океана, соленый, горький, пряный, жесткий и едкий от запаха выброшенных водорослей и немного йодистый, совсем, как кровь. Том никогда даже в ванне не сидел, а тут вдруг столько воды… которая неожиданно оказалось соленой. Нет, Том знал, что моря и океаны соленые, но он думал, что они соленые, как соль, а он оказался совсем другой на вкус. Мари не разрешала пить соленую воду, только полоскать рот и выплевывать обратно, но восхищение омеги океаном ее умиляло. Они ходили с Мари к скалам, туда, где море намыло пологий пляж, и монахиня, подвязав узлом юбку, учила Тома плавать. Это было очень странно, столько воды вокруг и горизонт, который обрывался где-то в бесконечности ровной линией воды. Где-то между горизонтом и берегом было несколько частей понтона, которые заякорили неподалеку от затонувшего баркаса. Целый день между берегом и этими громадными поплавками сновали лодки, которые подвозили людей. Там же заправляли воздухом акваланги, перед тем, как отдать их ныряльщикам.. Местных на берегу тоже было достаточно. Они подвозили продукты, пиво и напитки, увозили мусор на переработку, работали лодочниками, обслуживали всю технику, которую, оказывается, взяли в аренду на время экспедиции. На берегу каждый день было достаточно шумно, но когда наступал вечер, все местные жители уезжали домой, и становилось тихо. Том по утрам собирал выброшенные океаном ветки и палки и просушивал их на жарком солнце. А когда небо темнело, Ран разводил на берегу маленький костер. Он плохо разгорался из-за въевшейся соли, но потом приветливо потрескивал, пока Том жарил на длинных прутиках замаринованных за день креветок и мелкую рыбешку. Сестра Мари ходила по берегу босиком, совсем не обращая внимания, когда волны подкрадывались к ней и мочили подол ее платья. К вечеру он был в кружеве белесых разводов просохшей соли и был как будто накрахмаленный. Монахиня каждый вечер мылась прямо в платье под уличным душем, а потом шла домой переодеться в точно такое же длинное и местами вылинявшее платье. Мокрое платье она вывешивала на веревке, натянутой между домами, рядом с полотенцами своих друзей, а вот трусы стыдливо сушила в домике, на спинке своей кровати. По вечерам после ужина и до тех пор, как солнце окончательно скрывалось за горизонт, монахиня брала стул и садилась на самой кромке прибоя. Море подбиралось все ближе и ближе и, игривой волной поднимало подол платья, обнажая сухие старческие лодыжки. Мари с доброй улыбкой смотрела на закат и перебирала старенькие потертые четки, которые давно потеряли округлость и были похожи больше на косточки маслин. Том принес ей попить и, не выдержав, нарушил тишину давно мучившим его вопросом.