Б. 24 - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 2

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая

Этот сад был окружен высокой стеной, и мне пришлось попыхтеть, прежде чем я перелез через нес, но дальше все шло как по маслу. На дороге я не встретил ни души, и железные ворота в парк были открыты. В домике привратника не было заметно никакого движения. Светила луна, и я видел огромный дом, тускло белевший под сводами деревьев. Я прошел с четверть мили по подъездной аллее и оказался на широкой, посыпанной гравием площадке перед парадной дверью. Я стал в тени и принялся рассматривать длинное здание, в окнах которого отражалась полная луна, серебрившая высокий каменный фасад. Я стоял некоторое время не двигаясь и раздумывал о том, где здесь легче всего проникнуть внутрь. Угловое окно сбоку просматривалось меньше всего и было закрыто тяжелой занавесью из плюща. Очевидно, надо было попытать счастья там. Я пробрался под деревьями к задней стене и медленно пошел в черной тени дома. Собака гавкнула и зазвенела цепью; я подождал, пока она успокоилась, а потом снова стал красться и наконец добрался до облюбованного мною окна.

Удивительно, как люди беззаботны в деревне, вдалеке от больших городов, – мысль о ворах никогда не приходит им в голову. А если бедный человек без всякого злого умысла берется за ручку двери и дверь распахивается перед ним, – какое это для него искушение! Тут оказалось, не совсем так, но все же окно было просто закрыто на обыкновенный крючок, который я откинул лезвием ножа. Я рывком приподнял раму, просунул нож в щель между ставнями и раздвинул их. Это были двустворчатые ставни; я толкнул их и влез в комнату.

– Добрый вечер, сэр! Прошу пожаловать! – сказал чей-то голос.

В жизни мне приходилось пугаться, но никакой испуг не идет в сравнение с тем, что я пережил. Передо мной стояла женщина с огарком восковой свечи в руке. Она была высокая, стройная и тонкая, с красивым бледным лицом, словно высеченным из белого мрамора, а волосы и глаза у нее были черные, как ночь. На ней было что-то вроде длинного белого халата, и этой одеждой и лицом она походила на ангела, сошедшего с небес. Колени мои задрожали, и я схватился за ставень, чтобы не упасть. Я бы повернулся и убежал, да совсем обессилел и мог только стоять и смотреть на нее.

Она быстро привела меня в чувство.

– Не пугайтесь! – сказала она. (Странно было вору слышать такие слова от хозяйки дома, который он собирался ограбить.) – Я увидела вас из окна моей спальни, когда вы прятались под теми деревьями, спустилась вниз и услышала ваши шаги у окна. Я бы открыла его вам, если бы вы подождали, но вы сами с ним справились, как раз когда я вошла.

Я все еще держал в руке длинный складной нож, которым открывал ставни. За неделю, что я бродил по дорогам, я оброс и весь пропитался пылью. Короче говоря, не многие захотели бы встретиться со мной в час ночи; но эта женщина смотрела на меня так приветливо, словно я был ее любовником, пришедшим на свидание. Она взяла меня за рукав и потянула в комнату.

– В чем дело, мэм? Не пытайтесь меня одурачить! – сказал я самым грубым тоном, а я умею говорить грубо, когда захочу. – Если вы решили подшутить надо мной, так вам же будет хуже, – добавил я, показывая ей нож.

– Я и не думаю шутить с вами, – сказала она. – Наоборот, я ваш друг и хочу вам помочь.

– Простите, мэм, но трудно в это поверить, – сказал я. – Почему вы хотите мне помочь?

– У меня есть на это свои причины, – сказала она, и черные глаза ее сверкнули на белом лице. – Потому что я ненавижу его, ненавижу, ненавижу! Теперь понимаете?

Я вспомнил, что говорил хозяин трактира, и все понял. Я взглянул в лицо ее светлости, и мне стало ясно, что я могу ей довериться. Она хотела отомстить мужу. Хотела ударить его по самому больному месту – по карману. Она его так ненавидела, что согласилась даже унизиться и открыть свою тайну такому человеку, как я, лишь бы добиться своей цели. Было время, я тоже кое-кого ненавидел, но я и не знал, что такое ненависть, пока не увидел лица этой женщины при свете свечи.

– Теперь вы мне верите? – спросила она, снова прикасаясь к моему рукаву.

– Да, ваша светлость.

– Значит, вы знаете, кто я?

– Могу догадаться.

– Наверное, все графство говорит об обидах, которые я терплю. Но разве это его интересует? Во всем мире его интересует только одно, и вы сможете забрать это сегодня ночью У вас есть мешок?

– Нет, ваша светлость.

– Закройте ставни. Тогда никто не увидит огня. Вы в полной безопасности. Слуги спят в другом крыле. Я покажу вам, где находятся наиболее ценные вещи. Вы не сможете унести их все, поэтому надо выбрать самые лучшие.

Комната, в которой я очутился, была длинная и низкая, со множеством ковров и звериных шкур, разбросанных по натертому паркетному полу. Повсюду стояли маленькие ящички, стены были украшены копьями, мечами, веслами и другими предметами, какие обычно встречаются в музеяк. Тут были и какие-то странные одежды из диких стран, и леди вытащила из-под них большой кожаный мешок.

– Этот спальный мешок подойдет, – сказала она. – Теперь идите за мной, и я покажу вам, где лежат медали.

Подумать только, эта высокая бледная женщина – хозяйка дома, и она помогает мне грабить свое собственное жилище. Нет, это похоже было на сон. Я чуть не расхохотался, но в ее бледном лице было что-то такое, что мне сразу стало не до смеха, я даже похолодел. Она проскользнула мимо меня, как привидение, с зеленой свечой в руке, я шел за ней с мешком, и вот мы остановились у двери в конце музея. Дверь была заперта, но ключ торчал в замке, и леди впустила меня.

За дверью была маленькая комната, вся увешанная занавесями с рисунками. На них была изображена охота на оленя, и при дрожащем свете свечи, ей-богу, казалось, что собаки и лошади несутся по стенам. Еще в комнате стояли ящики из орехового дерева с бронзовыми украшениями. Ящики были застеклены, и под стеклом я увидел ряды золотых медалей, некоторые большие, как тарелки, и в полдюйма толщиной; все они лежали на красном бархате и поблескивали в темноте. У меня зачесались руки, и я подсунул нож под крышку одного ящика, чтобы взломать замок.

– Погодите, – сказала леди, беря меня за руку. – Можно найти кое-что и получше.

– Уж куда лучше, мэм! – сказал я. – Премного благодарен вашей светлости за помощь.

– Можно найти и получше, – повторила она. – Я думаю, золотые соверены устроят вас больше, чем эти вещи?

– Еще бы! – сказал я. – Это было бы самое лучшее.

– Ну так вот, – сказала она. – Он спит прямо над нашей головой. Всего несколько ступенек вверх И у него под кроватью стоит оловянный сундук с деньгами, там их столько, что этот мешок будет полон.

– Да как же я возьму? Он проснется!

– Ну и что? – Она пристально посмотрела на меня. – Вы бы не допустили, чтобы он позвал на помощь.

– Нет, нет, мэм, я ничего такого не стану делать.

– Как хотите, – сказала она. – С виду вы показались мне смелым человеком, но, должно быть, я ошиблась Если вы боитесь какого-то старика, тогда, конечно, вам нечего рассчитывать на золото, которое лежит у него под кроватью. Разумеется, это ваше дело, но, по-моему, лучше вам заняться чем-нибудь другим.

– Я не возьму на душу убийства.

– Вы могли бы справиться с ним, не причиняя ему вреда. Я ни слова не говорила об убийстве. Деньги лежат под его кроватью. Но если вы трус, тогда вам незачем и пытаться

Она так меня раззадорила – и издевкой своей и этими деньгами, которые она словно держала у меня перед глазами, – что я, наверное, сдался бы и пошел наверх попытать счастья, если бы не ее глаза, – она так хитро и злобно поглядывала на меня, следила, какая борьба идет во мне. Тут я сообразил, что она хочет сделать меня орудием своей мести и мне останется только либо прикончить старика, либо попасть ему в руки. Она вдруг поняла, что выдала себя, и сразу же улыбнулась приветливой, дружелюбной улыбкой, но было поздно: я уже получил предупреждение

– Я не пойду наверх, – сказал я. – Все, что мне нужно, есть и здесь.

Она с презрением посмотрела на меня: никто не мог бы сделать это откровеннее

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая