Структура реальности - Дойч Дэвид - Страница 91
- Предыдущая
- 91/98
- Следующая
Таким образом, замена детерминистических законов движения недетерминистическими (случайными) никак не помогла бы решить проблему свободной воли, пока эти законы оставались бы классическими. Свобода не имеет ничего общего со случайностью. Мы оцениваем свою свободную волю как способность выражать в своих действиях то, кем мы являемся как индивидуумы. Кто оценил бы случайность? То, что мы считаем своими свободными действиями, — это не случайные или неопределенные действия, а действия, в значительной степени определенные тем, чем мы являемся, что мы думаем и что получается в результате. (Хоть они и определены в значительной степени, на практике они могут быть в высшей степени непредсказуемы из-за их сложности).
Рассмотрим следующее типичное утверждение, которое относится к свободной воле: «После тщательного размышления я выбрал сделать X: я мог бы сделать другой выбор; это было правильным решением: у меня хорошо получается принимать такие решения». В рамках любой классической картины мира это утверждение абсолютно бессвязно. В рамках картины мультиверса оно имеет прямое физическое представление, показанное в таблице 13.1. (Я не предлагаю определять моральные или эстетические ценности на основе таких представлений;
я просто показываю, что благодаря тому, что квантовая реальность имеет характер мультиверса, свободная воля и связанные с ней концепции теперь совместимы с физикой).
Таким образом, концепция вычисления Тьюринга выглядит менее отвлеченной от человеческих ценностей и уже не препятствует пониманию человеческих качеств, подобных свободной воле, при условии, что она понимается в контексте мультиверса. Тот же самый пример оправдывает и теорию Эверетта. В этой связи ценой понимания явления интерференции является создание или углубление множества философских проблем. Но здесь, и во многих других примерах, которые я привел в этой книге, мы видим, что происходит как раз обратное. Эффективность теории мультиверса при вкладе в решение издавна существующих философских проблем так высока, что эту теорию стоило бы принять даже при полном отсутствии ее физических свидетельств. В самом деле, философ Дэвид Льюис в своей книге OnthePluralityofWorlds[25] постулировал существование мультиверса, исходя исключительно из философских причин.
Таблица 13.1 Физические представления некоторых утверждений, относящихся к свободной воле.
Вновь обращаясь к теории эволюции, я точно так же могу согласиться с некоторой обоснованностью критики теории эволюции Дарвина на основе того, что кажется «невероятным», чтобы такие сложные адаптации могли развиться за данный промежуток времени. Один из критиков Доукинса хочет, чтобы биосфера удивляла нас так же, как удивило бы нас, если бы груда брошенных запасных частей упала в форме Боинга-747. В связи с этим такая критика наводит на аналогию между, с одной стороны, миллиардами лет проб и ошибок, имевших место на всей планете, и, с другой стороны, мгновенной «случайностью совместного падения». Тем не менее, является ли точно противоположная позиция Доукинса полностью адекватной как объяснение? Доукинс не хочет, чтобы нас удивляло то, что сложные адаптации появились спонтанно. Другими словами, он заявляет, что его теория «эгоистичного гена» — это полное объяснение, конечно, не конкретных адаптации, но возможности появления таких сложных адаптации.
Однако это не полное объяснение. В этом объяснении существует пробел, и на этот раз мы уже знаем гораздо больше о том, каким образом другие нити могли бы заполнить этот пробел. Мы видели, что сам факт того, что физические переменные могут хранить информацию, взаимодействовать друг с другом для передачи и репликации этой информации, и что подобные процессы устойчивы, полностью зависит от деталей квантовой теории. Более того, мы видели, что существование высокоадаптированных репликаторов зависит от физической осуществимости создания и универсальности виртуальной реальности, которую, в свою очередь, можно понимать как следствие глубокого принципа, принципа Тьюринга, который связывает физику и теорию вычислений и не делает явной ссылки на репликаторы, эволюцию или биологию.
Аналогичный пробел существует и в эпистемологии Поппера. Его критики удивляются, почему работает этот научный метод или что оправдывает то, что мы полагаемся на свои лучшие научные теории. Это приводит их к страстному желанию принципа индукции или чего-то подобного (хотя, будучи крипто-индуктивистами, они обычно осознают, что такой принцип также ничего не объяснил бы и не оправдал). Для последователей Поппера ответить, что такой вещи, как оправдание, не существует или что неразумно полагаться на теории, — все равно, что обеспечить объяснение. Поппер даже сказал, что «ни одна теория знания не должна пытаться объяснить, почему наши попытки объяснить вещи оказываются успешными» (ObjectiveKnowledge[26], стр. 23). Но как только мы понимаем, что рост человеческого знания — это физический процесс, мы видим, что пытаться объяснить, как и почему он происходит, не может быть не дозволено. Эпистемология — это теория (исходящей) физики. Это основанная на фактах теория об обстоятельствах, при которых вырастет или не вырастет определенная физическая величина (знание). Голые утверждения этой теории широко принимаются. Но мы не в состоянии найти объяснение их истинности только в рамках теории познания как таковой. В этом узком смысле Поппер был прав. Объяснение должно включать квантовую физику, принцип Тьюринга и, как отмечал сам Поппер, теорию эволюции.
Защитники общепринятой теории, в каждом из четырех случаев, постоянно отражают нудные нападки критиков на эти объяснительные пробелы. Это часто вынуждает их возвращаться к сути своего собственного направления. «Это моя позиция, другой у меня нет», — это их конечный ответ, так как они полагаются на самоочевидную нелогичность отказа от неоспоримой фундаментальной теории их собственной конкретной области. Из-за этого они кажутся критикам еще более узкими, и это порождает пессимизм относительно перспектив дальнейшего фундаментального объяснения.
Несмотря на все оправдания, которые я привожу в пользу критиков центральных теорий, история всех четырех нитей показывает, что в течение большей части двадцатого века с фундаментальной наукой и философией происходило нечто очень неприятное. Популярность позитивизма и инструменталистского взгляда на науку была связана с апатией, потерей уверенности в себе и пессимизмом относительно истинных объяснений, в то время когда престиж, полезность, а в действительности, и финансирование фундаментальных исследований были на высоком уровне. Конечно, было много отдельных исключений, включая четверых героев этой главы. Но беспрецедентный образ одновременного принятия и игнорирования их теорий говорит сам за себя. Я не претендую на то, что имею полное объяснение этого явления, но что бы его ни вызвало, кажется, сейчас мы от него отказываемся.
Я указал на одну причину, которая могла поспособствовать этому, а именно: по отдельности все четыре теории содержат объяснительные пробелы из-за которых они могут показаться узкими, бесчеловечными и пессимистичными. Но я считаю, что как только их будут рассматривать совместно, как единое объяснение структуры реальности, это неудачное свойство изменится на прямо противоположное. Далекое от отрицания свободной воли, далекое от помещения человеческих ценностей в контекст, где они становятся тривиальными и неважными, далекое от пессимизма, это фундаментально оптимистичное мировоззрение помещает человеческий разум в центр физической вселенной, а объяснение и понимание — в центр стремлений людей. Я надеюсь, что нам не придется потратить слишком много времени, чтобы, глядя назад, защитить этот единый взгляд от несуществующих конкурентов. В конкурентах не будет недостатка, когда, всерьез приняв единую теорию структуры реальности, мы начнем развивать ее. Пора двигаться дальше.
- Предыдущая
- 91/98
- Следующая
