Люди, дружившие со смертью (СИ) - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 53

— Вам не знакомо мое лицо? — спросил он меня.

— Признаться, нет…

— А меж тем, мы часто смотрели друг другу в глаза.

И я понял кто это.

— Но это были не ваши глаза, — ответил я ему.

-

Пили в оранжерее. Розовые кусты, вероятно, чувствовали зиму и через стекло, поэтому не цвели. Но даже их листья распространяли аромат.

А может быть, все дело было в вине, уж не знаю, из чего его гнали, на чем настаивали.

Было довольно странно видеть, как мальчишка пьет наравне с нами. С его весом, думал я, его свалит довольно быстро. Но нет. Тот пил и почти не пьянел.

— Так может быть, вернемся назад вместе?.. — предложил я юноше. — Я, конечно, не набиваюсь в кампанию, но вдвоем ехать было бы спокойней.

— Нет, скоро я возвращаться не собираюсь. Неотложных дел у меня нет. Так что, возможно, мы с вами и не встретимся, молодой человек. По крайней мере, в этой жизни.

Он не знал, что частично ошибается. Оглядываясь назад, я могу сказать — мы встретились позже. Гораздо позже. Но тогда этого не знал и я.

— И наш мир проживет без вашего присутствия? — попытался съязвить я.

Ответ меня удивил:

— Я, знаете ли, всегда был сторонником сбалансированности мира по Ту и Эту сторону. Так что я не буду спешить вторгнуться в ваш мир.

Отчего-то его ответ разозлил меня. Они уже вторглись в наш мир. И эта крепость Хастен, что выпадала из нашего мироздания, это депо брошенных зверь-машин — пусть и оставленных до поры до времени, пусть и на землях экстерриториальной Хотии. Все это было вторжением. От алкоголя язык развязался на недопустимую длину:

— Вы знаете, а я, еще вероятно, сюда вернусь. Для начала в предгорьях организую сплав строевого леса. Ну не может быть, чтоб со склонов не текло ни одной завалящей речушки. А затем, организую добычу голубой руды. Кобольдов припру так, что они полезут с Вашей стороны с криком «Спасите!!!» А еще найму магов, чтоб они разобрались в Ваших железках. И лет через десять я постучусь в двери ваших домов. Уж не знаю, чем я буду стучаться — мечом или кошельком.

Ади от моих слов скривился. Он, было, потянулся к плечу, туда, где обычно находилась рукоять меча. Но меч уже напился крови досыта и отдыхал где-то в оружейной.

Вместо этого Ади сказал:

— Дже, ты не должен так говорить. Тебе лучше даже так не думать.

Гость же оказался более категоричным:

— Не хочу портить Вам настроение, господин Кано, но довольно серьезно обсуждалась необходимость Вас умертвить.

Я поперхнулся. Ади постучал меня по спине. Боясь показать свою слабость, я остановил его:

— Оставь, пройдет… И за какой, извиняюсь, хрен меня хотели убить?

— За самый банальный. Вы слишком много знаете.

— Ну вот еще. Что за дикость — убивать за знание?.. Ну я так понимаю, разум восторжествовал?

— В некотором роде, — ответил мальчишка с глазами уставшего старца. — У Вас оказался могущественный покровитель.

— Это Ади?… — предположил я.

— Нет, это я… Я ведь не забыл вашего добра. Вашей помощи… Без вас я бы не воскрес.

Мне стало противно — в горле резко пересохло. Вино не утоляло жажду, а опьянение исчезло.

Ади отставил стакана и отошел к кустам.

— Ой, а кто это у нас? — он наклонился к самой земле. — Роза? Точна роза…

Я склонился рядом с ним. Росток был маленьким — никак не больше двух дюймов. Ади провел пальцем по еще мягким иглам.

— Хочешь, тебя саженцем угощу? Ах да… Ну когда хватит ума обзавестись местом, где его можно посадить, тогда приходи, возвращайся. И если не обзаведешься — тоже заходи. И не слушай ты его, — он кивнул на юношу…

— А вообще, если серьезно… Я просчитал вашу судьбу и судьбу вашего мира. Просто чудесно, что Вы прошли горы. Но дальше Вам надо вернуться назад, ибо судьба мира тесно сплетена с вашей. Но совсем иначе, нежели наговорили вы сейчас.

-

— Нет, ты знал? Признавайся, ведь знал наверняка! — наседал я на Ади. — Знал ведь, что меня хотят убить.

— Ну, знал… — согласился он.

— И не сказал! И если бы меня постановили убить, ты бы просто пришел ко мне в комнату, сказал бы, мол, прости Дже, и всадил бы свой эсток по гарду?… А я думал, ты друг.

— Друг. Но ты не драматизируй, не убили же?..

— Ха! Тебе легко говорить! Ну, скажи, скажи, как бы меня убили? Меч, кинжал под ребро, яду в вино, удавка?

— Нет. Это неспортивно. Я бы предупредил бы тебя. Ты бы бежал. Так у тебя появился бы шанс выжить.

— Шанс? Какой шанс?

— Думаю, один из тысячи…

— Хм… А как ты считаешь, я представляю опасность? Я могу ведь всем рассказать о вашем мире, о путях в него.

— Ты не из тех, кто будет орать о своем знании на каждом углу. А если и так — то, кто тебе поверит…

— Но таких как я, становиться все больше.

— И что с того? Это вроде заговора посвященных — никто не знает никого… И знаешь… Мы вас не боимся — самую жуткую вашу армию мы передушим на еще подходах к перевалам…

— «Мы»?.. — переспросил я, — откуда столько ненависти?..

— При чем тут ненависть? Я буду защищать свою жену и своего ребенка… Своих детей…

-

Что я могу еще рассказать о том мире?

Да ничего.

Ади не водил меня на экскурсии в их города, не показывал тайн их мира.

Да и после того разговора в оранжерее мне не очень-то хотелось узнавать что-то новое.

Лишь однажды рядом, на бесхозном пустыре остановился бродячий паноптикум.

Ади пошел туда с сыном, и позвал меня.

Набор зрелищ был не таким уж и шикарным — как водиться, сладкая вата, бородатая женщина, зверинец с тварями плешивыми и уставшими от жизни.

Дети их то дразнили, то бросали через прутья клеток карамельки. Большинство животных такой подачкой не брезговали.

Барышни охали у клеток и банок с гадами, но я смотрел на животных с жалостью. Большинство их сородичей я наблюдал гораздо ближе, причем совершенно бесплатно, в природе. Тех вряд ли можно было соблазнить конфеткой — они бы предпочли сочный кусок мяса.

Гордостью паноптикума считался музей восковых фигур.

Мы зашли и туда.

В комнатах было прохладно. Чтоб воск не растаял в ведрах, поставленных по углам комнат, таял лед. Его периодически заменяли, принося из ледника новый.

По комнатам бродили родители с детьми, останавливались то возле одной, то около другой фигуры, бросали на них восхищенные взгляды.

Вероятно, это были копии знаменитых людей того мира. Но я, разумеется, не знал ни одного, и для меня они были лишь большим куском воска, обряженным в человеческую одежду.

Я бы, вероятно, и не вспомнил эту прогулку, но в последующую ночь мне снился сон, будто я сам попал в эту комнату, заполненную кадаврами.

Бродил по ней, ища выход, но его не было. Краем глаза будто ловил движение, бросался туда, но находил лишь новый труп.

Я искал знакомое лицо, казалось, еще немного и увижу фигуру человека знакомого, может быть давно потерянного, но воскресшего на Этой стороне. Но таковых не было.

И вот вдруг статуи начали гореть, будто свечи. Волосы вспыхивали, становились фитилями, в мгновенье расплывалось и без того незнакомое лицо, и вместо головы оставался сноп пламени…

…Я проснулся глубокой ночью и сидел, пытаясь понять, что сон сей значил.

Решение нашлось совсем простое — ну, разумеется, я совершенно чужой в том мире.

-

В один из дней мы отправились в путь.

Туда, где навсегда закончились дороги моего отца. Ведь для чего я прибыл на ту сторону.

Дорога к могиле и обратно, была единственным случаем, когда я далеко отлучился из имения Реннера.

Я должен сказать, что их мир не так сильно отличался от мира нашего. В том смысле, что его населяли люди абсолютно похожие на нас — у них не было ни жабр, ни крыльев, ни чешуи, как у хозяина деревянного замка.

И солнце здесь было то же, что и у нас, одно и вроде бы катилось всегда с востока на запад, но никак не наоборот.

Деревья росли вверх, вода текла в низины.

Вероятно, Ади вел меня дорогой, кою обдумывал не только он один. Она шла все больше по оврагам, из которых ничего видно не было, меж холмов. Дорога сильно петляла, и, хотя пару раз мы пересекали большие тракты, ни разу не свернули на них.