Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" - Страница 74

— Это не так важно, — рассеяно пробормотал Джеймс, когда Фрея вдруг исчезла из виду.

Зеленое пальто было осенне темного оттенка, но всё же среди общей зелени сумело скрыться от его глаз достаточно быстро. Он пошел следом за девушкой, шаги которой не нарушали тишины, прерываемой лишь звуком непрекращающегося ливня, оставшегося снаружи. Фрея рассматривала всё вокруг с детским восторгом, испытывая в груди трепет. Всякая красота быстро завладевала её вниманием. Джеймс же не заметил, как ничто кроме самой Фреи не занимало его, когда они наконец-то сумели встретиться и остаться наедине.

Он обнаружил её возле штучного пруда. Фрея наклонилась, чтобы пальцами провести по кувшинке, державшейся на воде в окружении других более разнолистных растений. Она повернула к нему лицо и улыбнулась, когда Джеймс присел на бортик, выстроенного вокруг воды ограждения. Ему стоило лишь на секунду отвернуться, как на лицо попало несколько брызг, после чего последовал звонкий смех, оглушающий звуки дождя, с силой разбивающегося о стекла.

— Зачем ты привел меня сюда? — спросила Фрея, разместившись рядом с парнем. Их бедра соприкасались. Кажется, расстояние более не имело смысла.

— Всё зашло слишком далеко. Ты и сама это знаешь, — наклонив голову чуть набок, Джеймс не сводил с Фреи глаз, когда её взгляд остановился на сложенных впереди руках. Пальцы теребили нижнюю пуговицу пальто, что рисковала оторваться, если бы она не прекратила.

Они молчали. Он завел этот разговор, но не знал, с чего начать и как продолжить. Никогда прежде Джеймсу не приходилось испытывать подобную нерешительность, что медленно убивала самообладание. Голова закипала от мыслей, что в последние дни изводили не меньше, чем теперь, когда Фрея была рядом. Она не была готова слушать его, в той же мере, что и он говорить, а потому воцарившееся молчание было единственным спасением.

Джеймс положил ладонь поверх её и легонько сжал пальцы. Фрея вынуждена была оставить дурацкую пуговицу в покое. Она переплела их пальцы вместе, прежде чем неуверенно посмотреть на парня. В его темных глазах был снедаемый и её саму изнутри мятеж. Ей вдруг показалось удивительным, как долго она искала то, что было совсем рядом.

— Джон бросил меня, — пальцы разжались. Тонкая ладонь выскользнула, чтобы заправить за ухо волосы, что продолжали оставаться в полном порядке. — Телеграмма была от него. Наша помолвка расторгнута теперь раз и навсегда.

— Разве она когда-нибудь была действительна? — ладонь Джеймса продолжала лежать на её колене. Теперь его пальцы мучали бедную пуговицу.

— Для меня она была действительна, — она придала тону упрямости, совсем как в тот день на пляже, когда тщетно доказывала свою любовь Джону, что для неё самой было намного важнее, чем для Джеймса, которому всё это ещё было безразлично. — В любом случае теперь это не имеет значения, — Фрея вздохнула, пожав плечами. В голосе не оставалось и намека на претензию. — Это что-то меняет?

— А ты хочешь, чтобы что-то изменилось? — вторил ей. Между слов был спрятан не менее важный вопрос — готова ли была Фрея к этому? Впрочем, он и сам вряд ли бы нашел однозначный ответ, если бы она опередила его в этом вопросе. Испытываемые чувства по-прежнему имели оттенок противоречивости, которой едва ли был смысл сопротивляться.

— Джеймс, — его имя вылетело из её губ вместе с выдохом. — Господи, мы такие большие дураки, — она спрятала лицо в ладонях, выпустив обреченный вздох. — Мне кажется, что мы испытываем одинаковое чувство, но если попытаемся его обратить в слова это получиться превратно плохо. Я так боюсь слов теперь — обещаний, заверений, объяснений… Они искажают действительность, ограничивают её, обращают в знаки. Я не чувствую, что слова имеют значение теперь. Или, может быть, мне просто их не хватает. Ты понимаешь меня?

Фрея обратила к Джеймсу взгляд, полон неуверенности и нетерпения одновременно. Фрея осознавала, что всё произнесённое было нелепостью, и вряд ли он мог на самом деле понять, что она имела виду, покуда и сама в полной мере не осязала свои слова. Это был минутный порыв, ежесекундное признание, в котором по большей части ощущалась её глупость и безнадежность, нежели решительность, которой Джеймс мог ожидать. И сердце Фреи упало в пятки, стоило роту закрыться, а разуму принять абсурдность всего сказанного, что вряд ли имело какое-нибудь значение.

— Скажи уже что-нибудь, пожалуйста, — взмолилась девушка, когда его немигающий взгляд не говорил ни о чем. Джеймс продолжал смотреть на неё, как ни в чем не бывало. Неозадаченный, невзволнованный и даже не разочарованный — он просто смотрел на её лицо, находившееся запредельно близко, и молчал, не подавая даже условных знаков.

— Кажется, ты сказала, что слова не имеют значения, — губы растянулись в глупой улыбке, а тон был несерьезно шутливым. Фрея отвернулась, угрюмо покачав головой.

Она намеревалась немного отодвинуться, не находя смысла продолжать разговор, что, по её мнению, Джеймс свел в дурацкую шутку, когда он успел обхватить обеими ладонями её лицо. Развернув его к себе, парень подался вперед и соединил их губы вместе. Сухие теплые ладони вызывали на лице жар, но он был приятным. Фрея не стала отталкивать его от себя, что было уже сродни привычки. Положила свою ладонь поверх его и упивалась этим поцелуем пуще, чем когда-либо прежде, будто тот должен был стать последним. Свидетелем их безмолвного взаимопонимания был лишь дождь, упрямо выстукивающий ровным ритмом по стеклу.

— Этого мне будет достаточно, — выдохнула парню в губы, едва чуть отстранившись от него. Джеймс проглотил слова, не успев осознать их смысла, когда нетерпеливо продолжил прерванный поцелуй. — Джеймс, — Фрея улыбнулась сквозь поцелуй, прежде чем сделать ещё одну попытку оторваться от него и быть услышанной. — Пожалуйста, — прошептала, вынудив его наконец-то открыть глаза и посмотреть на неё.

— Я тебя не понимаю, — не стал признаваться, что просто не расслышал. Джеймс продолжал сжимать её в лицо в ладонях, когда она вдруг прислонилась к нему горячим лбом, не желая сокращать расстояния, даже если не намерена была больше целовать. Тонкие пальцы замкнулись вокруг его запястья.

— Мне не нужно большего. Того, что есть теперь, достаточно. Рано или поздно иллюзия всё равно должна иссякнуть. Теперь я это точно знаю.

Фрея смотрела парню прямо в глаза, произнося слова, которые он решительно не понимал. Она снова прикоснулась губами к его губам, когда Джеймс продолжал недоуменно смотреть на неё. Он чувствовал, будто упустил контекст, из-за которого потерял весь смысл сказанного. И это омрачало важный момент, что до этого должен был превратиться в светлое воспоминание о начале чего-то, к чему Джеймс решительно не был готов, но на что, в конце концов, решился, не находя другого лекарства душевному недугу.

Джеймс упрямо не мог взять в толк, что Фрея говорила исключительно его же словами, произнесенными несколько месяцев назад на песчаном берегу в Сент-Айвсе. Любовь — это иллюзия, обман и выдумка, не это ли он яростно пытался доказать ей в сопротивление убеждению о том, что нет ничего важнее этого чувства? Случилось не более того, что они поменялись местами, чего Джеймс не успел заметить, иначе преуспел бы в том, чтобы не терзать себя лишними раздумьями.

— Иллюзия? — нерешительно спросил он, отстранившись в этот раз первым. Фрея лишь улыбнулась в ответ, будто приняла этот вопрос за шутку.

— Какого чёрта двери открыты? Кто здесь? — раздавшейся издали чужой грубый голос сорвал их в тот же миг с места.

Джеймс схватил Фрею за руку и повел за собой. Она бежала за ним, с трудом подавляя смех, что было единственным, что могло их выдать, когда Джеймс подавлял внутри себя нерешительность, касательно того, что должно было стать с ними теперь, когда Фрея решила всё за двоих.

***

Фрея вполне осознавала, что предложенная Джеймсу неопределенность претила, прежде всего, её собственным убеждениям, пошатнувшимся в одночасье. Предопределить отношения между парнем и девушкой выдавалось не такой уж непосильной задачей — вместе или порознь, и третьего не дано. Приличные девушки, по крайней мере, большая их часть, стремились добиться расположительности уловками наружной красоты, а затем женить на себе излюбленного ослепленному взору избранника. Чем быстрее, тем лучше. Женитьба, затем дети и целый дом в её распоряжении до конца, пожалуй, жизни. И ничего более этим девушкам не нужно, поскольку именно в этом их убедили матери, отцы, а затем целое общество. И девушки самозабвенно считали в порядке вещей надеяться на скорую и вполне удачную женитьбу, если не материально, так хотя бы по общей расположенности, как будто в природе их естества не было срощено ничего другого. С мужчинами они находили исключительно различия, позволяя им без сопротивления подниматься вверх по невидимому пьедесталу.