Неподчинение (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 13

Таир почти не находил свободного времени, Тимур тоже всегда была занят — то бабы, то работа. А потом привыкли как-то, звонки все чаще стали сходить на нет, только эби да и мама держались ещё. Всем остальным за меня отвечал муж, отправлял снятые няней видео с Ясмин.

Мой диагноз… мне кажется, он тоже немного подкосил моих родных. Наше прощание после свадьбы, такое скомканное, срочный перелет в другую страну, в дом отца Динара. Там не радовали ни солнце, ни пляж, сильный токсикоз и жара делали свое дело. Все чаще я могла только лежать, ощущая, что от малейшего движения тошнота накатывает с новой силой. Динар бесился, — он рассчитывал совсем на другой медовый месяц, а мне вовсе не до секса было.

Я не хотела его совсем, ни его, ни секса с ним. И все эти годы ложась в постель с мужем, я не испытывала ровным счётом ничего, наоборот: настоящее облегчение наступало, когда я понимала, — пронесло, сеанса любви не будет.

— Эйбэт, кызым, Таир балаларны эпкилгэн( хорошо, дочка, Таир детей привез).

Вокруг эби вились двойняшки Таира, Латифа и Мадина, похожие одновременно и на брата, и на его жену.

Заглядывали в камеру, пели песни на заднем фоне, пытаясь привлечь мое внимание, делили розового единорога, — одна за рог, вторая за хвост. Внешне разные, но обе шумные, крикливые, живые. Эби любила их, она всех своих внуков и правнуков любила, но эти первые девочки в роду Шакировых после меня.

А я в глубине души чувствовала к ним ревность. Стеснялась ее, но не могла вытравить, и представляла, что на месте этих шебутных девчушек такой же заливистой птичкой могла ластиться к бабушке моя Ясмин. Разница всего в полгода, они даже ростом почти не отличались.

Только вряд ли моя когда-нибудь будет настолько… нормальной. Такой же, как и ее мать.

— А вы когда приедете, тетя Зая? — поинтересовалась Латифа, но бабушка шикнула на нее, отгоняя от камеры. Ответа от меня и не ждали, — Динар убедил, что я стабильна лишь внутри собственного кокона, без лишних визитов родных и переездов.

Оставшийся разговор с эби продлился недолго — Динар, все это время, наблюдавший за мной поверх крышки ноутбука, попрощался с бабушкой.

— Зайнаб устала, Асия апа, — улыбаясь, произнес мой муж.

Наивная, она смотрела на него с благодарностью и не знала, что в монитор ей улыбается исчадие ада, несносный монстр. И я не могу рассказать всей правды, потому что в его лапах — все свидетельства преступлении Таира. Бабушка не переживет, если что-нибудь с ним случится, она уже старенькая.

Но я надеялась и верила Руслану. Наверное, впервые мне хотелось поделиться с кем-нибудь, принять помощь… и перестать плыть послушной рыбой по течению.

— Нам сегодня на прием. Шмотки новые в пакете, к пяти ты должна быть готова. И не вздумай ничего ляпнуть, — предупредил он холодно, — иначе ты не увидишь свою дочь.

Я молча на него смотрела. Приемы одно время были единственным доступным мне развлечением, если можно так назвать лицемерное общение с малознакомыми людьми. Но все это куда лучше, чем сидеть запертой в четырех стенах.

— Я делаю это для блага Ясмин, — продолжил он, — ты не можешь заботиться о своей дочери самостоятельно. Куда ты выходила той ночью? — муж садится напротив моего кресла, держится руками за подлокотники, но я молчу. Знаю, что Динара бесит неподчинение. — Чья это футболка? — в сто первый раз затягивает он. Лицо злое, белки глаз все так же с полопавшимися капиллярами— как он будет сегодня скрывать свои глаза от прессы?

Мне кажется, Динар хочет меня ударить, но сдерживается. Я наклоняюсь вперёд, а потом внезапно улыбаюсь ему в лицо, широко, почти скалясь, и он отшатывается от меня, — дура! Дочку не увидишь— орет и хлопает дверью.

Но я не боюсь. У нас с Ясмин есть страшный, но добрый серый волк. И он нас спасет.

Вечером нас ждал очередной концертный зал. Не счесть, на скольких разных мероприятиях мы побывали за год, — и везде почти один и тот же сценарий, примелькавшиеся уже лица. Когда-то, в нашем родном городе, мне даже нравилось принимать в этом участие, ощущать какую-то значимость.

Динар давал интервью для местного телеканала: они почти ко всем подходили, мы не стали исключением. Стоим, муж держит меня за поясницу, и так сжимает, что нежная кожа наверняка расцветёт потом следами от его пальцев. Показывает: только попробуй рыпнуться, мало тебе не покажется.

А у меня из-за улыбки этой фальшивой скулы сводит, но я держусь, мне есть ради чего. Внутри играет шальная мысль: ляпнуть прямо в камеру что-нибудь про своего драгоценного супруга, чтобы одним словом ославить его на весь город. Глупости, конечно, и я просто не вслушиваясь в его слова, в уверенную речь. Манеру подать себя от отца перенял, это семейное: Бикбаевы словно родились с правом стоять у власти, и предъявлять права на все, что захотят.

Мы фотографируемся, я голову поднимаю, разглядывая толпу, и вдруг внутри все радостно сжимается.

Руслан.

Стоит в другом конце этого огромного зала, плечи широкие обтянуты черным костюмом, смотрит волком.

Но мне не страшно; мне хорошо. Я улыбаюсь теперь уже по-настоящему.

Он здесь. Он рядом.

С Русланом все совсем не страшно, и пусть он по ту сторону гудящей людской толпы, состоящей сплошь из местных сливок общества, я его вижу.

"Привет, Заяц", — шепчет он одними губами, и я расцветаю.

И снова в его присутствии легче дышится. Фотограф просит взглянуть на камеру, и когда вспышки прекращаются, я уже не вижу Руслана. Головой стараюсь не крутить, чтобы не привлечь лишнего внимания Динара: о, он очень внимательный, когда ему нужно.

Когда пришло время занять места в зале, я отпросилась у мужа в туалет. Динар выслушал с недовольством, но рукой махнул, иди мол.

— Без глупостей, — напомнил и я кивнула. Прошла в коридор, следуя указателям. В помещении никого, я подошла к зеркалу, глянула на отражение. Волосы слегка растрепались, помаду нужно поправить. Открыла сумочку, ища в ней тюбик, услышала, как сзади скрипнула дверь, но головы не подняла.

— Заяц!

Руслан. Развернул меня резко, на себя за руку дёрнул, а вторую в волосы запустил.

— Блядь, он тебя к себе прижимает, а мне башку сносит, — не говорит, рычит, и в губы мои впивается. В первые секунды я растерялась даже, а теперь задыхаюсь, ощущая через ткань его брюк эрекцию. Пальцы сжимают затылок, не больно, но чувствительно. Я испытываю давно забытое желание, я действительно его хочу. Мы целуемся, жёстко, и я впиваюсь пальцами в его сильные мышцы, голова кружится.

— Моя, — как отрезая, говорит Руслан и добавляет подхватывая на руки, — не отдам.

И больше всего мне хочется сейчас — остаться с ним, отдаться ему. Но где-то глубоко внутри, как набатом, бьётся одно слово — Динар.

Пока у него Ясмин — у него в руках вся моя жизнь. Своей маленькой девочкой рисковать я не имею права.



Буквально оторвалась от него. Дышу тяжело, губы огнём горят, да что там губы — вся горю. И хочется просто взять и отдаться таким волнующим и неведомым ощущениям, но — нельзя. С отказом от лекарств, точнее с их заменой ко мне возвращается рассудительность.

— Динар, — напоминаю я.

Отворачиваюсь, смотрю в зеркало, вижу его хмурое отражение, Руслан сверлит меня глазами. Пытаюсь унять бешеное дыхание — так мой муж точно догадается. Споласкиваю руки, прижимаю холодную ладонь к лицу, не смазать бы тщательный макияж… Обновляю помаду на губах.

— Первый выйду, — бросает Руслан после длительного молчания, — и не бойся, мои парни отвечают за охрану мероприятия.

Я весь вечер думала только о том, что Динар все поймёт. Вот непременно, глянет только на глаза, которые полны шального блеска, на мои припухшие от поцелуев губы, но муж лишь скользит по мне равнодушным взглядом.

Уже поздно ночью, когда мы наконец вернулись, я смыла с себя образ Зайки — светской львицы и забралась под тонкое одеяло, и позволила себе мечтать. На улице тепло, окно моё приоткрыто, я никогда не любила кондиционированный воздух, в саду поёт птичка какая-то, тихонько рычит, терзая игрушку ненастоящая Шанель. Я глаза закрыла и полностью отдалась своим грешным мыслям.