Постчеловек (СИ) - Маковицкий Алексей - Страница 19

Одним из самых востребованных «помощников» был чип информации — на нем хранились разнообразнейшие знания, которые могли пригодиться в любых, даже самых специфических ситуациях. Никогда не разбирали автомат Калашникова? Чип поможет сделать это на раз-два! Хотите узнать, как построить спутник? Главное, запаситесь деталями! Прогуливали в школе химию, а надоедливый кроссворд требует назвать восьмой элемент периодической таблицы Менделеева? Создайте запрос и, пока чип его обрабатывает, не забывайте глубоко дышать!

Однако, несмотря на эту технологию, дети, подростки, юноши и девушки до двадцати лет в обязательном порядке посещали школу — отказываться от обязательного среднего образования в городе не спешили.

Показательным в этом плане выглядело ежегодное выступление министра образования Северогорска перед первоклашками.

— Чип может потеряться, сломаться, сгореть… в общем, выйти из строя, — старческим дребезжащим голосом вещал министр — девяностолетний профессор Антонов Николай Петрович, — а вот отсюда, — стучал он себя по лбу дрожащими морщинистыми пальцами, — знания никуда не денутся! Поэтому каждый маленький гражданин нашего города, не достигший полного совершеннолетия, обязан научиться не только находить информацию в цифровых дебрях интерфейса, — на этом месте старик начинал задыхаться от нехватки воздуха и делал судорожный вдох, — но и уметь пользоваться полученными знаниями, своим собственным разумом, если разум цифровой вдруг станет недоступен.

Несмотря на громкие и повторяющиеся год от года слова, к школьной программе вряд ли подходили эпитеты «интересная», «интенсивная» или «познавательная». Учителя-андроиды без эмоций зачитывали скучающим ученикам не менее скучные лекции, а дети, особенно постарше, скорее делали вид, что слушают и запоминают — за годы, прошедшие с катастрофы, чипы ни разу не давали сбоев. «Так почему, — сами себя спрашивали ученики, — в будущем они должны начать сбоить?»

Все городские школы, в том числе и школа Кости, располагались на пятом этаже небоскреба. Ниже — этаж с детскими садами, выше — с институтами. Такая градация заведений будто подчеркивала важность не прыгать по социальной лестнице жизни, а идти к своей цели прямо и уверенно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой.

…Яковлев вошел в класс незадолго до звонка. На него в полнейшей тишине пристально уставились два десятка глаз.

— О, Константинополь! — Филя, увидев друга, радостно подпрыгнул на стуле. — Ты где пропадал неделю? Почему недоступен был? — И, подскочив к Косте, энергично затряс его руку.

— Болел, — ляпнул тот первое, что пришло в голову, и недоверчиво нахмурился: — В смысле неделю? Мы же пару дней назад тусовались в…

Подкравшаяся сзади Кэтька ладошкой заткнула ему рот.

— Привет, Котик, — вкрадчиво промурлыкала она. — Сделай милость, помолчи чуть-чуть, хорошо?

Не оборачиваясь, Костя удивленно промычал:

— Почему?

— Так надо, Котик. Просто помолчи, — настойчиво повторила Кэт, вкладывая в свои слова какой-то непонятный Косте смысл. — Поговорим после уроков.

Фил, удивленный странным поведением подруги, силком убрал ее руку.

— Да отстань ты от человека! — возмутился он и, взяв Костю под локоток, повел к своей парте, приговаривая: — Знал бы ты, дружище, как я переживал, когда ты пропал! И ты, и этот Ляля еще…

— Ляля? — Яковлев только сейчас понял, что театрала нет в классе. — А где он?

— Кто?

— Ну Лялик!

— Костя! — окликнула Кэт. — Пожалуйста, заткнись!

— Да свалил он куда-то, — обернувшись на подругу, сердито ответил рыжий. — Полагаю, на гастроли. Со своим театром! У них там какой-то новый спектакль начинается — гопники, банды, еще что-то… Я особо не интересовался, если честно… И ведь ничего не сказал, гаденыш! Друг еще называется!

— Гастроли? По городу, что ли? Или?.. Что за абсурд? — Костя недоверчиво сдвинул брови. Спохватился: — Не понял! А ты вообще разговаривал с ним после стрипа?

За спиной тихо простонала Кэт:

— Придурочный, блин.

— Чего? Какого стрипа? — неподдельно удивился Филя.

— На который мы ходили три дня назад.

— Ходили? Три дня назад?.. Не понимаю, о чем ты. Говорю же, неделю Лялика не видел. Свалил он… и не отвечает! И ты не отвечал. Вы с ним сговорились, что ли?!

Недовольную тираду рыжего прервал предупредительный звонок, сообщавший ученикам, что те должны поскорее занять свои места, поскольку занятия вот-вот начнутся.

— Ладно, давай потом пообщаемся, — предложил Костя и сел за парту. Его соседа — Пети Смирнова — рядом не оказалось. Как и многих других одноклассников.

Через минуту, словно в театре, прозвенел второй звонок, и в класс тут же залетел бледный учитель со штрихкодом на щеке. Не останавливаясь, андроид кивком поприветствовал поднявшихся с мест учеников и, пройдя к своему столу, замер возле него.

— Здравствуйте, дети. Я рад, что сегодня смогли поприсутствовать практически все, — уставившись на Костю, невозмутимо отчеканил он. — Садитесь.

Яковлев огляделся — нет, с первого звонка одноклассников не прибавилось, свободные стулья все так же зияли сиротливыми прорехами.

«Смогли поприсутствовать практически все…»

Что имел в виду андроид? Он таким образом намекал на него, на Костю? Но зачем? Для чего? Почему?

Не придя ни к какому выводу, Яковлев украдкой посмотрел на Кэт — та, перехватив его взгляд, приложила палец к губам: «Молчи!»

— По расписанию у вас сейчас урок истории, — опустившись на стул, сообщил андроид и прикрыл веки, синхронизируясь с учебным центром. — А вот тема сегодняшнего урока крайне интересная и, я уверен, волнует большинство из вас.

— Ура, наконец-то секс-тренинг, — раздался приглушенный голос с задней парты. — Учитель, покажите класс… ну или хоть что-то. Если есть чем.

Класс захихикал.

— Кузнецов, а ты знаешь, в чем минус секс-тренингов? — Андроид сохранял непоколебимое спокойствие. — В том, что на них не бывает практики. А теорию ты можешь почерпнуть и из других источников.

Закончив синхронизацию, учитель открыл глаза и обвел класс равнодушным взглядом.

— Хоть я и уверен, что в подростковом возрасте тема секса волнует вас не меньше, а, может, даже больше, чем многие другие, но сегодня мы поговорим совсем об ином, — сказал он и обратился к задней парте: — Кстати, Кузнецов, для таких шутников, как ты, у Министерства образования Северогорска действительно найдется несколько тренингов. Например, «Искусство быть пассивом» или вот новинка: «Глубокий горловой? Легко!»

Класс отреагировал одобрительными смешками, а Кузнецов, побагровев, сложил руки на груди и недовольно насупился.

«Как он интересно ответил, — подумал Костя, — хоть и достаточно жестко!.. Хм, а вот раньше я не замечал за учителями такой агрессии, неужели новый модуль реагирования поставили? Давно же обещали… Да, хорошо бы! Может, теперь таких идиотов, как Кузнецов, им будет проще на место ставить!»

— Итак, дети, перейдем к истории! — Андроид сцепил руки в замок и положил их на стол. Его безэмоциональный взгляд изучал стену напротив. — Тема сегодняшнего урока: «Основные догматы катастрофы. Жизнь до и после. Все, что нужно знать». Обратите внимание, что под словом «догматы» имеется в виду только концепция, то есть трактовка событий, и никакого отношения к лже-религиям тема нашего занятия не имеет. Это понятно? Прекрасно. Тогда попрошу вас отключить чип памяти и запоминать приведенную мной информацию исключительно своим головным мозгом.

— Как будто можно запоминать не своим мозгом, а чужим, — прозвучал за спиной Кости ехидный шепоток Кузнецова. — Тупой робот.

Учитель не услышал этих слов. Или услышал, но не обратил внимания. И начал длинную лекцию:

— Как вам известно, в две тысячи восемьдесят девятом году НАСА, совместно с частными компаниями, занимающимися космическим туризмом, отправила особую исследовательскую экспедицию на орбиту Меркурия. Помимо перманентного изучения самого Меркурия, ученые планировали с его орбиты уделить самое пристальное внимание Солнцу, которое в два последних десятилетия вело себя крайне нестабильно. Планировали уделить пристальное внимание, и — уделили. Уже в начале две тысячи девяносто первого года ученым удалось собрать и систематизировать довольно обильный пласт информации, чтобы сделать первые выводы… Увы, предварительное заключение оказалось сугубо пессимистичным — «звезда находится на последней стадии предуничтожения».