Приемная дочь Бабы Яги (СИ) - "Meleth" - Страница 40

— Чего же вам бояться, хозяюшка? — удивленно всплеснула руками домовая.

— Разве ж отец своему ребенку дурное сделает?

— Нет, — растеряно пробормотала Златослава и пристыженно прошептала, — но страшно все равно.

— Ты, Златка, давай беду не кликай! — неожиданно подал голос Терентий, сурово сверкнув зеленым глазом на Ёжку. — Иди лучше зелия сонного выпей и ложись, а то на тебя без слез не взглянешь, чисто вупырь неприкаянный! Мы с Марфой сами тут управимся.

— Но…, - хотела было возразить молодая Яга. но ее перебила Марфа.

— Хозяюшка, послушалась бы ты Терентия, — ласково проговорила домовушка, погладив девушку по руке. — Уморилась вся, бледненькая вона какая. Тебе бы выспаться хорошенько.

— А Ивушка? — не сдавалась Златка. — Вдруг проснется, а я сонного зелья напившись спать буду и не проснусь.

— Будь спокойна, хозяюшка, за детонькой мы приглядим, — продолжая успокаивающе поглаживать царевну по руке, уверяла ее маленькая женщина. — Да и спать крохотулечка наша будет уж точно крепко, она же с Хмуричем так озорничала проказница, нахохоталась, наползалась.

После слов Марфы, губы Златы растянулись в теплую, счастливую улыбку и все плохое окончательно, словно метелкой из души вымело. Да, маленькая Василиса с каждым днем становилась все непоседливее и непоседливее. Кроха быстро осваивала все младенческие премудрости. Пусть и сидеть малютка могла пока только с поддержкой, да и ползала еще плоховато, но еще пройдет чуть-чуть времени, и за этой егозой уже не уследишь. Да и слоги отдельные начала проговаривать, но редко, потому как общаться предпочитала со всеми по средствам смеха, попискивания и плача. А Златослава очень ждала, когда же доченька скажет заветное

слово «мама».

— Хорошо, — мягко улыбнувшись, произнесла Баба Яга и поднялась из-за стола. — Пойду, зелье выпью и спать лягу.

— Вот и правильно, Ягусь, — поддержал Златку фамильяр.

— Доброй ночи! — пожелала девушке Марфа.

— И вам! — проговорила Ёжка, направляясь в спальню.

В комнате слабо теплилась одинокая свеча, оставленная на столе. Именно в его сторону и направилась царевна, чтобы выудить из небольшого деревянного короба склянку с сонным зельем. Осторожно ступая, Яга пересекла помещение, откинула крышку короба. Свет свечи заискрился на стеклянных боках разнообразных бутылочек, заставляя разноцветное содержимое стать словно бы ярче. Злата полюбовалась аккуратно разложенными зельями и настоями, провела пальчиком по плотно закупоренным пробкам, словно пересчитывая, и безошибочно вытянула небольшую склянку с плескавшейся в ней изумрудно-зеленой жидкостью.

Вместе со склянкой Баба Яга направилась к постели, быстро разделась, оставшись в нижней рубахе, юркнула под одеяло и только тогда, откупорив зелье, сделала глоток. После Злата только и успела, что поставить склянку на столик. Через мгновение она уже спала сном без сновидений.

Утро выдалось таким замечательным, что открывать глаза сразу очень не хотелось. Ягуся позволила себе немного подремать, наслаждаясь тем, как по лицу скользят теплые солнечные лучики, за окном весело чирикают птахи, чуявшие скорую весну, и не особо прислушиваясь к тихим голосам, доносившимся из кухни. Последнее время девушке редко выдавалось счастье вот так понежиться в постели, ибо Василиса обычно поднимала всех ни свет, ни заря.

Ёжка улыбнулась и, сладко потянувшись, открыла глаза. Что-то неправильное она почувствовала почти сразу и потому затаилась, прислушиваясь к внутреннему голосу. Внутренний голос молчал, а вот тихие голоса, доносившиеся из кухни стали слышны отчетливей. Один голос без сомнения принадлежал Терентию, обстоятельно рассказывающему историю появления в Избушке малютки Василисы. Второй голос тоже был Златославе знаком. Узнав говорившего, царевна мигом подскочила с постели, поспешно натянула видимо приготовленное Марфой шелковое верхнее платье, разложенное и расправленное на стуле, и стремительным шагом направилась в кухню.

На пороге Яга остановилась, с нескрываемым удивлением разглядывая открывшуюся картину. А удивляться было чему. За простеньким, но добротным столом, на покрытой шерстяной накидкой лавке, восседал сам царь Ростислав Всеволодович Кощей. Да не просто восседал, а с шутками и прибаутками развлекал возившуюся на его руках Василису. За всем этим с подоконника наблюдал довольный донельзя Терентий, от печи за тем же следила Марфа, нарезающая соломкой морковь для похлебки.

— А вот и мамка твоя беспутная проснулась, — весело сообщил малышке Кощей.

— Папочка! — воскликнула Златка, вложив в это слово одинаковое количество радости и укора.

— Па-па-па-па, — громко выдала Василиса и рассмеялась.

— Э-э-э-э, нет, — с усмешкой произнес Ростислав Всеволодович, поднимая малышку так, что бы его лицо и радостное личико девочки были на одном уровне, — это для родительницы твоей я папа, а для тебя я дедушка. Ну-ка, скажи — Де-да! Де-да!

— Та-та-та! Уииии! — звонко воскликнула кроха, протянула ручку и с восторгом ухватилась за нос царственного дедушки.

— Понял, — засмеявшись, проговорил царь Кощей, — слово «дед» будем учить позднее.

— Папа, — как-то растерянно и одновременно с тем растроганно увиденной картиной тихонько произнесла Златослава.

— Ну, здравствуй, горе ты мое луковое! — улыбнувшись, произнес Ростислав Всеволодович и, осторожно прижав одной рукой к себе малышку, вторую простер к дочери и с улыбкой произнес. — Отца-то может, обнимешь, а то прямо как не родная!

— Папка! — со всхлипом бросилась в объятия отца царевна и, уткнувшись носом в бархатный кафтан, крепко обняла родителя.

— Ох, и плакса ты, Златка! — сообщил дочери Кощей, приобняв ее свободной рукой и целую в макушку.

— Я так соскучилась! — сквозь слезы сообщила ему девушка.

— Я тоже, доченька, — тихо произнес царь-батюшка. — Я тоже.

— Ма-па-та-та! — веско произнесла до того момента тихонько наблюдавшая за взрослыми Василиса и сурово сдвинула бровки. — У-у-у!

— Серьезная девушка растет, — тихо рассмеялся Ростислав Всеволодович, когда Злата чуть отстранилась от крепкого отцовского плеча.

— Да, — подтвердила молодая Ёжка, с нежностью погладив светлые волосики малышки.

— А теперь, дочь моя, перейдем-ка мы к делам насущным, — чрезвычайно бодро заявил царь Кощей и, все еще приобнимая за плечи, повел Ягусю прямиком к столу. — Садись и слушай!

— Пап, подожди! Дай, я тебе все расскажу! — поспешно воскликнула Златослава, прежде чем присесть на лавку, на которую ее настойчиво пытался усадить батюшка-царь.

— Не нужно, доченька, — покачав головой, отозвался Кощей, таки усадив взбудораженную Ягу, — Терентий мне уже все рассказал.

— Как все? — растерялась Баба Яга и, переведя взгляд на удивительно молчаливого фамильяра, с подозрением у него спросила. — Точно все?

— Все-все, — заверил ее кот и, вздохнув, добавил едва слышно. — Я сам себе враг, что ли?!

— Терентий! — укоризненно покачал головой царь и обратился уже к Златке. — Он мне рассказал то, как появилось у тебя это чудо, что вы успели узнать от других о тех событиях, да о твоих домыслах на счет ее происхождения тоже.

— И что ты сам думаешь о случившемся? — осторожно полюбопытствовала девушка.

— Что нехорошие дела творятся на наших землях и не только на них, — нахмурился Ростислав Всеволодович. — Но давай обо всем по порядку. И начну я, пожалуй, с того, что сообщу свое решение в отношении твоего неожиданного материнства.

Если в начале слов кощеевых Злата была почти спокойна, тот под конец готова была падать в обморок, хотя никогда такого с ней не случалось. Девушка побледнела и, бросив встревоженный взгляд на малышку, собралась было молить батюшку о милости, чтобы разрешил ей и дальше растить Василису. «Матушка Земля, пускай батюшка меня наследства и имени лишит, лишь бы не отнял доченьку!» — молилась Баба Яга, с ужасом ожидая, что скажет отец.

— Понятное дело, что ребенка у матери забирать последнее дело, — снова заговорил Кощей, глядя в глаза дочери суровым взором, — только и растить без отца малышку негоже. Хочешь ты того, Златослава Ростиславовна, или не хочешь, но ни себя, ни Василису, я позорить не дам! Так что, милая моя, быть тебе в ближайшее время мужней женой.