Гнездо черного сокола: Потерянное дитя (СИ) - "Чудище озорно и лаяй" - Страница 15

Еще весной она просматривала буклеты для пятикурсников и вдоволь наслушалась разговоров о будущих занятиях. Часть девочек не собирались вовсе куда-то поступать, уповая на грядущее замужество, некоторые из чистокровных были уже помолвлены. Остальные, не взирая на пол, делились на продолжателей семейных дел и тех, кто планировал строить свою карьеру в магических учреждениях: в госпитале Мунго или в различных департаментах министерства. Причем с должностями было все не так просто. На начальные позиции, поговаривали, пробиться не так трудно, а вот выше… карьерный рост практически отсутствовал. И даже за эти места все держались: определенность, стабильность, гарантированное жалование.

В стране с примитивнейшей экономикой Министерство магии со всеми его подразделениями и раздутым штатом выглядело как искусственный чужеродный институт. Держалось оно по факту за счет того самого производственного ядра, основанного на семейных бизнесах старых семей. Клэр вообще не понимала, как этот карточный домик еще не сложился. И зачем нужно устраивать военные конфликты, когда министра с Визенгамотом и так можно заставить прогнуться, управляя финансово. Но это же и означало, что любые приличные должности были расписаны между своими на десятилетия вперед.

Встречались отдельные уникумы, которые после Хогвартса собирались уходить обратно в магловский мир и получать там престижное высшее образование.

У Клэр было ровно два года, чтобы определиться. И для начала ее заинтересовал вопрос — чего можно достичь, не имея за спиной клановой поддержки, капиталов и семейного дела.

Первое письмо от Квиррелла, а точнее посылку, принес крупный пестрый филин в начале сентября. Клэр была настроена на долгое ожидание, так что этот внезапный сюрприз придал ей сил. Внутри был сложенный китайский бумажный фонарик и серебряная цепочка с кулоном, символ на котором напоминал стилизованную тройку с хвостом и в шляпе. Письмо, а скорее записка, было следующего содержания:

«Здравствуй, Мышь!

В общем, правила те же, ответ не пиши. Я сейчас в Азии, к тому моменту, как ты получишь мое послание, уже буду где-нибудь еще. Пока не определился.

Целый месяц тут истончена завеса между миром мертвых и живых. Азиаты выполняют кучу странных действий — жгут кучу бумаги, изображающей деньги и вещи, выставляют еду и боятся ходить по ночам. Представь себе, это СЕДЬМОЙ месяц местного завязанного на луну календаря — я думаю, ты на арифмантике не просто так мантию протираешь. На полнолуние устроили вообще какое-то безумие. Очень громко и людно, заставили всю улицу подсвеченной едой. А под конец месяца отпустили флотилию фонариков по реке, чтобы те указали духам дорогу.

Конечно, лучше один раз увидеть, чем услышать. Посылаю тебе фонарик и защитный амулет «Ом», чтоб к тебе не прицепился ни один сбившийся с пути голодный дух.»

Сложенный бумажный фонарик вместе с письмом перекочевал в саквояж, а амулет, проверенный диагностирующим заклинанием на неприятные сюрпризы, занял место на ее шее. Клэр никогда не носила украшений, но эта подвеска воспринималась именно как памятный знак. Она часто машинально зажимала непривычный атрибут между пальцев, о чем-либо задумавшись.

Войдя в учебный ритм и восстановив свои тренировки, Керриган приступила к выполнению плана по изучению выпускников. Архивы Хогвартса были ей недоступны, но в замке был один весьма интересный зал, в котором были выставлены достижения учеников. Как раз именно такие, чем-либо одаренные полукровки и маглорожденные, ее и интересовали. Чего добились те, кто хоть что-то из себя представлял в школе? Так она занялась изучением вотчины филчевских отработок.

Интересовали ее кубки, значки, почетные грамоты за этот век, имена на которых не кричали о своей чистокровности. Вооружившись блокнотом она под неусыпным надзором подозревающего ее во всех тяжких грехах завхоза переписывала фамилии и инициалы, сопоставляя и вычеркивая многие из ранее записанных фамилий.

Особо отметился некий Т.М. Риддл, засветившийся аж в трех номинациях: кроме того, что он являлся лучшим учеником школы, имелась табличка «За особые заслуги перед школой» 1943 года и медаль «За магические заслуги» 1944. Наряду с ним за особые заслуги отметилась, судя по всему, профессор Макгонагалл и еще несколько учеников, чьи имена нашлись тут же на кубках квиддичистов, а потому интереса для Клэр не представляли независимо от происхождения. Вот уж чего, а выяснять как грязнокровность влияет на спортивную карьеру она не имела никакого желания. Такие фамилии как Лонгботтом или Прюэтт она даже не пыталась записывать. Билл Уизли, получивший награду за магические заслуги ее тоже не интересовал как чистокровный, а о судьбе Лили Эванс не знал только слепоглухонемой. Но мать Поттера как раз использовала «билет замуж», прежде чем геройски пасть, защищая ребенка от страшилища века. В целом же, складывалось впечатление, что Керриган учится в спортивной школе.

Это расследование можно было бы считать тупиковым, если бы не одна встреча, происшедшая через месяц. Она возвращалась из кабинета преподавателя ЗОТИ, у которого уточняла расширенную тему эссе. Писать общее задание было не особо интересно, а вот некоторые связанные вопросы были довольно занимательны и не являлись пустой тратой времени. Получив добро на самодеятельность, она зашла в женский туалет, располагавшийся поблизости. Из одной кабинки послышался какой-то всплеск, и тут же начали раздаваться рыдания.

— Эй, у тебя все в порядке?

— У меня ничего не в порядке! Все надо мной только издеваются! Каждый норовит ткнуть Миртл, что она умерла!

— Тшшш… Миртл, — про плаксу Уоррен Керриган краем уха слышала, но видеть раньше ее не приходилось, — я не знала, что там именно ты. Я подумала плачет какая-то девочка…

— Вот, девочку пожалела, а если б знала, что это я, то даже не поздоровалась бы!

— Давай сначала. Здравствуй, Миртл! Я Клэр Керриган, рада с тобой познакомиться.

Дверца резко распахнулась, Миртл прекратила истерику и в изумлении уставилась на Клэр.

— Ты правда рада?

— Ну да, так будем знакомы?

— И ты будешь со мной дружить?

— А ты хочешь, чтоб я с тобой дружила?

— Ты меня не обманываешь? Не будешь дразнить, издеваться?

— Нет, Миртл, просто дружить, без всякой ерунды. Я вот, например, с четвертого курса Рейвенкло. А ты ведь тоже в форме Хогвартса? Мы с одного факультета?

— Да.

— Я видела много призраков в замке, но ни разу не видела студенток среди них.

— Я тут одна, а они все говорят, что я недостаточно взрослая, и не хотят со мной дружить.

— Как же так получилось, что ты живешь в Хогвартсе?

— А я здесь умерла! Прям в этом туалете! О-о-о-о! Это было так ужаснооо.

— Умерла? Прям в Хогвартсе? Наверное, никто из студентов этим больше не может похвастаться?

— Ну, не знаю, может кто-то когда-то и умирал, но их тут нет. Я одна. Совсем однаааа!

— А давно ты здесь?

— С 13 июня 1943 года.

— Ого! Ты, наверное, столько всего знаешь! Но как ты умерла?

— Тут была такая гадкая девчонка. Оливия Хорнби! Никому не нравятся очки! Вот она опять меня обзывала очковой дурой и еще много всяких гадостей. Я расстроилась и убежала плакать. Закрылась в кабинке, а тут мальчишки! Ты представляешь, в женском туалете! И на какой-то тарабарщине болтают.

— Мальчики?

— Не, ну один-то точно мальчик. А вот второй… но я-то не знала! Думаю, вот как сейчас открою дверь, как выскажу все, что я о них думаю! Вломиться в женский туалет! Это ж какая наглость! В общем, открыла дверь, а там глазищи… огромные, вот как тарелки. Желтые.

— А дальше что?

— А дальше все — потемнело, меня как сквозь трубу протащило.

— А как мальчик выглядел, ты его знала?

— Нет, его я не успела увидеть, а голос не узнала, но мне кажется, старшекурсник.

— А когда вернулась? Уже никого не было?

— Вообще никого, все разъехались.

— И ты не пыталась найти того мальчика или глазастого?