Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия - Страница 97

Выслушав меня, он долго молчал, глядя в одну точку. Опомнившись, с кровати встал, растёр лицо ладонями, приводя себя в чувства окончательно.

— Хорошо, я тебя услышал. — Проговорил в итоге, а я не знаю, что меня от откровенного крика, от истерики удержало. Что остановит мой бред, ждала, что переубедить попытается, а он услышал!

— Услышал, правда? — Зло рассмеялась я. — Ну, прямо от души теперь отлегло! Как же это здорово, выговориться вот так! — Выкрикнула Татарину уже в спину, когда дверь за собой закрывал.

Оставшись одна, рот обеими ладонями закрыла, залепила его, чтобы воем не напугать никого. Никого из них! Чтобы не радовались, не ликовали!

— Ну и катись… — Выдохнула с хрипом, выдавила из себя со слезами и тут же на пол опала, понимая, что ничего не могу, что я ничего против него не могу!

Пополам согнулась, утонув в беззвучной истерике. Погрузилась, замкнулась, потерялась в ней! Потому и не слышала, что вошёл, что вернулся. Нечеловеческим криком разразилась, когда оторвать меня от пола попытался. Я испугалась. Того, что сама всё разрушила. И не хотела уходить. Я хотела быть с ним!

— Прости, прости, прости! — Слышала яростные слова сквозь истерику. — Всё не так, слышишь, не так! Нет ничего этого, Наташ! Всё себе придумала! Люблю тебя одну! Хочу тебя, потерять боюсь! — Пробиться пытался. — Ты нужна мне! Родная! Единственная! Остановись, я прошу тебя, хватит! — С силой к себе прижал, полностью обездвиживая. — Мы семья, слышишь?! Семья! — На всю мощь голоса кричал, а я болезненно жмурилась от шумовой волны, а информацию воспринимать отказывалась.

Опомнилась, только когда всё стихло. Мы в ванной были. Татарин сидел на полу у стены, вытянув ноги, и крепко прижимал меня к себе, по волосам успокаивающе гладил.

— Ты вернулась ко мне? — Устало улыбнулся и щекой к голове прижался. — Не делай так больше никогда. — Прошептал, сквозь себя мою боль пропуская. — Не смей думать обо мне так. — Приговаривал, наши с ним пальцы переплетая. — Извёлся весь за эти месяцы. Не знал, как помочь, как вытащить. — Плечами пожал, свои переживания озвучивая. — Я всё исправлю. — Пообещал, прижимая к себе всё теснее.

А уже утром я увидела его в кухне с ребёнком на руках.

— Наша мама совершенно расслабилась. — Пожаловался Татарин Сашке, а тот довольно ему улыбнулся. Я неуверенно шагнула к ним ближе и сына перехватила, чтобы Сашка не мешал Олегу омлет переворачивать.

— Что происходит? — Уточнила, глядя на мужа с подозрением, а он улыбнулся совсем как прежде и мне подмигнул.

— Ну, я, конечно, не Дед Мороз, да и на фею смахиваю мало, но твоё желание исполнено. — Щёлкнул он пальцами, давая понять, с какой лёгкостью ему это удалось. — Теперь обязанности разделены поровну, а мы с головой окунёмся в жизнь типичной молодой пары.

— И мы одни? — Не веря, взмахнула я руками. Татарин сверкнул глазами.

— Совершенно!

— И не будет больше указок, запретов, упрёков?

— Что-то подсказывает, что этим нам будет просто некогда заниматься.

— А как же твой суперважный проект?

Татарин подошёл ко мне ближе, на Сашку взгляд перевёл и не сдержал улыбки.

— Проект? Сыт, упитан и доволен жизнью!

— Олег, думаю, впадать в крайности совершенно не стоит.

— Да не собираюсь я становиться домохозяйкой, Наташ. Взял перерыв. Это важно сейчас. Ты с Сашкой важнее бизнеса, бабла, всех проектов мира. Мне казалось, что всё под контролем, а на деле вышло, что самообман страшнейшее из наказаний. Я умею признавать свои ошибки.

— И давно этот навык приобрёл?

— А до этого у меня ошибок не было. — Проговорил он достаточно жёстко, а я улыбнулась. Как всегда, на него такого глядя. Спокойного, домашнего… типичного молодого отца.

Я обернулась на Татарина, взволнованно закусив губу. Он стремительно приближался, на ходу смахивая с отросших волос капли воды. Наплевав на предупреждающе выдвинутые вперёд руки, налетел на меня, к себе прижал, губами в шею впиваясь.

— Холодный! — Рассмеялась я. Тонкие ручейки воды стекали по его рукам, по лицу. Завораживающе красиво.

— Пора собираться. — Потёрся он щекой о мою щёку, ладонями скоро по плечам провёл, к этой мысли подводя.

— Так вздохнул сейчас, словно в последний раз выбрались.

— Последний, не последний… Хорошо здесь.

— На необитаемом острове?

— Рядом с тобой, глупая! — Щёлкнул меня Татарин по носу и снова ладонями по телу водить принялся, оттягивая момент сбора вещей донельзя.

Пахом толкнулся, похабно скалясь, лицо за подбородок удержал, перехватил ладони, когда оттолкнуть вздумала. Одно движение и завязки бикини разошлись на спине.

— Татарин, ты с ума сошёл?! — Поторопилась я с завязками справиться, их удерживая, а он и вторую, ту, что на шее держалась, дёрнул, её распуская.

— Как неловко получилось. — Пробормотал, а у самого зрачки радужку едва не перекрывали. Кончиком языка своей верхней губы коснулся, и взгляд к белоснежному песку обратил, чтобы огня дьявольского в них не разглядела. — А что ты делаешь? — Добавил в голос возмущения, когда груди ладонями прикрыла, он голодного взгляда спасаясь. Шагнул раз, другой, а я в сторону от него, в руки не даваясь.

— Татарин, тебе четырёх дней не хватило, что ли? — Раздражённо отмахнулась, когда наперерез бросился, чтобы поймать, а он рассмеялся.

— Мне жизни не хватит, Наташ, чтобы тобой насладиться, а ты про какие-то четыре дня… — Рванул вперёд и к себе прижал, мой оглушительный визг за глубоким поцелуем спрятал. — Да что это! — Ругнулся, со мной не справляясь, как понял, что от взгляда его скрываюсь, и всем телом напрягся. — Да что не так? — Навалился сильнее, лишая последних сил, и на песок уложил, когда сдалась окончательно. — Сам сверху устроился, коленями мои бёдра фиксируя, и запястья сжал, спрятать грудь снова не позволяя.

— Татарин! Ещё увидит кто…

— Кто?! — Уточнил жёстко. — Мы одни здесь. — Добавил с безумной улыбкой, к лицу моему склонился. — И я этому несказанно рад. — Шепнул, языком по губам провёл, но целовать не стал, раздразнил только.

Запястья одной рукой перехватив, другой грудь сжал, извернулся и сосок губами в себя втянул, выгнуться от удовольствия заставляя, а у меня расслабиться всё не получалось, якорь собственного недовольства вниз тянул.

— Татарин, а давай мне грудь сделаем. — Рассмеялась собственной неловкости, когда и трусики купальника стянуть успел, языком живот исследовал, обещая спуститься ниже, проникнуть глубже.

От моих слов Олег опешил и глаза вытаращил, весь азарт растеряв. Сначала в лицо посмотрел, потом на грудь. Подбородок, ставший за четыре дня колючим, потёр, задумчиво хмыкнул, а в итоге неодобрительно покачал головой.

— Зачем? — Улыбнулся, словно мои слова за розыгрыш принял и к своему занятию вернулся. Языком пощекотал пупок, бедро на плечо своё забросить успел, явно увлекаясь, а я неуютно поёрзала.

— Татарин, я, вообще-то, серьёзно. — Заявила и он замер. С демонстративным сожалением жёстко по клитору языком прошёлся, стон удовольствия с губ срывая, и только тогда подтянулся, на вытянутых руках надо мной завис.

В сторону перекатившись, глянул недовольно и с ощутимым давлением ладонью вверх по моему животу повёл. На груди задержался, неторопливо её массируя, как вдруг плечами передёрнул и возмущённо выкрикнул:

— А что не так-то?! Что ты там себе напридумывала?! Наташ, ты сына родила, что теперь хочешь?! Я не из тех извращенцев, у которых на силикон встаёт!

Уловив момент, я его рубашку на плечи накинула и на груди запахнула. Волосы на спину отбросила и недовольно пробормотала:

— Я не про силикон. Я о подтяжке говорила.

— Ну… — Татарин нервно облизал губы и недовольно головой качнул. — Ну не сейчас же! — Возмутился в голос, а я на него уставилась.

— Что значит не сейчас? А когда? На пенсии? Я неуютно чувствую себя уже сегодня, а ты говоришь…

Недовольный тем, что на слове его подловила, Татарин на ноги вскочил.