Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия - Страница 95

— Сейчас бы мне не помешал крышесносный секс, чтобы отвлечься. — Сквозь слёзы рассмеялась. На безумный призыв Татарин отреагировал сухо, практически безразлично.

— Сейчас нельзя.

— А когда тебя это останавливало?!

— Сейчас нельзя.

— А рядом побыть можно?!

— Я рядом.

— Татарин, я с тобой разведусь. Клянусь, выйду из роддома и разведусь, если сейчас же не подойдёшь! — Пригрозила, но подошла медсестра и сына с груди сняла.

— Ребёночка нужно запеленать.

Улыбнулась она крайне вежливо. Как мне показалось, только на Татарина глядя! А как ушла, он надо мной склонился, и я глаза его разглядела, растерянность в них непонятную, необъяснимую для меня панику.

— Что происходит? — Рыкнуть хотела, на деле же выдала только невнятный шёпот. Но Татарин услышал и, прежде чем ответить, осторожно выдохнул.

— Я тебя люблю.

— Татарин, ты обкурился, нет? У нас сын родился, а ты в стороне топчешься, будто ни при чём! — Обессиленным кулаком я одноразовый халат на его руке сжать пыталась, а он ладонь мою перехватил, развернул и губами к запястью прижался.

— Вдруг понял, что не смогу тебя отпустить, Наташ. — Проговорил, а я отозвалась злым смехом.

— Только сейчас понял?!

— Знал всегда, а понял только сейчас. — Склонил он голову набок. — Всё хорошо?! — Челюсти сжал, обращаясь к врачу, а тот, видимо, какой-то знак подал вместо ответа.

— Как сына назовём? — Улыбнулся, будто отвлекая, а я попыталась поддаться.

— Александром.

— Договорились. — Улыбнулся Татарин шире и ладонью моих волос коснулся в ласкающем жесте. — Ещё не всё. — Успокаивающе прошептал. — Но я не ухожу. Рядом буду. В соседней комнате. Ничего не бойся, договорились?

Татарин к виску губами прижался, но внушаемое спокойствие долго не продлилось. А потом с каждым днём нарастало. Оно притуплялось заботами, приятными хлопотами, радостными волнениями, но как только суета вокруг заканчивалась, выползало наружу, крепло, становилось осязаемым.

Дело было в Олеге и его отношении к сыну. Он осторожничал, приноравливался, но будто никак не мог смириться с его появлением. И ласка в нём была, и любовь, и забота, но… словно навязанная, словно чувства эти были вынужденные. Не сразу… далеко не сразу я распознала причину. Поняла и совершенно растерялась. Напряжение, что никак не желало спадать, меня угнетало, страшило, внутри засело изнуряющей пыткой. И как результат вылилось в затяжной невроз.

— Наташа, ребёнок плачет всё время, а ты ничего не делаешь. — Как-то упрекнул меня Татарин и взял Сашку на руки, укачать пытаясь. Я сцепила зубы и нервно вытянула шею.

— Я не знаю, что делать!

— Вызови врача, а вдруг у него болит что? — Раздражённо отозвался Олег, набирая номер педиатра.

Опытному врачу одного взгляда и пары наводящих вопросов хватило, чтобы с ответом определиться.

— Ребёнок беспокоен, потому что не наедается.

— Вы уверены?

Потянул Татарин с сомнением, а врач на меня посмотрел.

— Ребёнок подолгу не отдаёт грудь, а, её отпуская, не засыпает. Дефицита массы тела пока нет, но это вопрос времени. Видимо, у вас недостаточно молока, но гинеколог, разумеется, скажет точнее. Вы к специалисту обращались? — Уставился на меня бородач в халате, а я вместо того, чтобы дать ответ, с места подхватилась и из комнаты сбежала.

Олег появился в кухне, только уложив малыша. Посмотрел на меня строго и с претензией.

— Я звонил твоему врачу. — Присел рядом и выжидательно посмотрел. Признаний, видимо, ждал, но я упрямо молчала. — У тебя какие-то проблемы с грудью?

— Откуда я знаю?! — Не выдержала я пытливого взгляда и в раздражении от Олега отвернулась.

— Если молока нет, нужно найти кормилицу. Ты не плач только, хорошо? Ничего непоправимого не произошло.

— Сейчас достаточно адаптированных смесей, можно попробовать…

— Но Сашка бутылочку не берёт, ты же сама говорила.

— Говорила!.. — Подскочила я с места, но тут же обратно на стул опала, пряча лицо в ладони.

— Вопрос с кормилицей я решу. Тебе нужно выспаться, отдохнуть. Иди в свою комнату.

Я торопливо кивнула и поджала губы.

— Пойду к ребёнку. — Улыбнуться попыталась, а Татарин меня за ладонь придержал, к вниманию призывая.

— Иди в нашу спальню. — Повторил с нажимом в голосе, а я ничего не смогла сказать в ответ.

Кормилица появилась в доме уже на следующий день. А ещё через день появилась няня. В течение недели приходящая домработница перевезла свои вещи в комнату для прислуги, а на кухне принялась хозяйничать женщина, прежде не появлявшаяся.

— Олег, что происходит? — Спросила я мужа в тот день, когда от приготовления ужина меня вежливо, но настойчиво отстранили. Он улыбнулся мне, словно душевнобольной, и погладил по волосам.

— Ты выглядишь уставшей, хочу тебя немножечко разгрузить.

— И всё равно я не понимаю, зачем нам столько чужих людей в доме!

— Чтобы тебе было кем руководить. — Рассмеялся Татарин. — А то без дела ты заскучала.

— Я не…

— Наташа, этот вопрос решён. — Казалось бы, мягко и спокойно, но с каким-то тягостным для меня давлением и нажимом в голосе проговорил Татарин, и задавать вопросы я больше не осмелилась.

Няня перехватывала у меня ребёнка, как только я брала его на руки, кормилица закрывала перед носом детскую, требуя уединения в столь интимный момент, а повариха с превесёлым оханьем не позволяла даже приблизиться к плите, чётко обозначив свою территорию. И я себя разбитой чувствовала, подавленной настолько, что даже защититься от подобных нападок не могла. Ослабла и потерялась. Я не знала, где силы взять, чтобы дать отпор. Уныние плавно перерастало в раздражение, а раздражение в очередной срыв, который я старательно скрывала, душила, топила в собственных слезах. Через месяц у меня на фоне затяжного стресса посыпались волосы, через два пропал аппетит, а через четыре я не могла уснуть без снотворного, хотя, казалось, не сплю и с ним.

Олег приходил всё позже, звонил всё реже. С демонстративным безразличием отзывался на любые попытки протестовать и видимостью заботы заминал так и не родившийся конфликт. Очередной вечер в компании прислуги, очередной безвкусный ужин, который только бокал вина и спасал, и очередной молчаливый упрёк появившегося к столу Татарина.

— Привет. — Улыбнулся он, торопливо чмокнув меня в щёку. — Всем приятного аппетита. — Обозвался чуть громче. — Я иду мыть руки и не откажусь от чистых приборов. — Задорно подмигнул, но не успела я с места подняться, как подоспевшая домработница заботливо по плечу погладила.

— Я сама, сама, Наталья Викторовна. — Поторопилась та и выставила на стол тарелку. Подсуетилась и выложила на неё ужин.

Татарин вернулся довольный и, усаживаясь, на меня посмотрел.

— Так ничего и не съела? — Оценил он кропотливо разобранный на ингредиенты салат и нарезанное, но так и не тронутое мясо. — Неужели не вкусно? — Голову набок склонил, улыбку из меня выдавливая, но моей старательности на это уже давно не хватало. — А пахнет вроде ничего. — Пожал он плечами, вздохнул и к ужину приступил. — Вкусно. — Прожевав первый кусок, выдал свой вердикт. — Марья Антоновна, очень вкусно! — Крикнул в сторону кухни и даже что-то получил в ответ.

Я не сдержалась, улыбнулась криво и обеими руками за стол придержалась, вставая. Татарин нож бросил, чтобы от этого удержать.

— Посиди со мной. — Тихо попросил и я осталась. — Вкусно. — Повторился. — Ну… или я очень голодный. — Погладил Олег меня по ладони и поджал губы, когда я свою со стола убрала.

Присутствующие стали жевать заметно тише и моё нетерпеливое дыхание колокольным звоном прокатывалось по просторной столовой.

— Как Саша? — Уточнил Татарин, и не успела я рот раскрыть, чтобы на вопрос ответить, как широкой улыбкой его кормилица умаслила.

— Наелся и спит. — Довольно рассмеялся она, бросая на меня торопливый взгляд. — Такой смешной стал, а как вырос! Мне кажется, вот-вот поползёт, да, Наталья Викторовна? — С подхалимажем потянула, а я наглости этой не выдержала и с места сорвалась.