Её (мой) ребенок (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 5

Медленно тяну простыню вниз.

На Марьяне какая-то белая больничная сорочка. Глубокий вырез сбился. Плечо видно… А с другой стороны ткань врезается ей в шею. И я это как будто на себе ощущаю.

Поправляю ее больничную рубаху на шее. И медленно скользя пальцами вниз, отворачиваю край ткани, немного оголяя грудь. С волнением ловлю взглядом бордовое сердечко, стилизованное под букву «Л». Нет… не так… наклоняюсь, рассматривая внимательнее. «Л» чуть переделана. Внутри забита черточка. И теперь это не «Л», а «А».

Из груди в живот перетекает неприятное ощущение, словно меня разъедает. Еще одно предательство?

Дрянь…

«Или, это — «Аленка»?!» — цепляюсь я за единственную безболезненную версию.

Ну конечно же — Алёнка! Выдыхаю с облегчением.

Глажу пальцем бордовую татушку. Аленке я готов уступить это место…

— Эй! Убери руки свои!

В палату залетает какой-то мужик.

Поднимаю взгляд.

— Отошел от неё! — тыкает в мою сторону телефоном с горящим экраном. — Ты кто вообще?

Подносит телефон к уху.

— Перезвоню.

Оглядываем друг друга с ног до головы. Вторая его рука в пластиковом фиксаторе, под пиджаком. На переносице — пластырь. На бойца не похож, скорее на… методиста банка, да.

Сверлим друг друга взглядами.

Корочками в морду ему тыкать мне не фен-шуй. Я здесь не по работе.

— А ты кто? — хмурюсь я.

— Муж!

— А если ты муж, то где ваш ребенок сейчас? — оскаливаюсь я. — Муж он! Кольцо на «жену» надень сначала!..

В дверях встает подоспевший Медведев. Поправляю ткань на груди у Марьяны.

— Немедленно покиньте палату! — отстраняет Медведева врач.

— Я за эту палату заплатил! — холодно бросает этот «муж». — И за Ваши услуги, в частности.

— Вы заплатили за комфорт для пациента, я его обеспечиваю. А медицина у нас бесплатная. Немедленно! — безапелляционно указывает на выход нам врач.

— Айдаров, — кивает головой мне Медведев.

Присаживаюсь в коридоре на лавочку, напротив палаты. Лившец — вспоминаю я его фамилию — метрах в пяти снова говорит по телефону, с претензией поглядывая на меня.

— Что будешь делать, Лев? — толкает плечом в плечо Медведь.

— Ждать, пока придет в себя. Ты поезжай, Мих… — устало протираю ладонями лицо.

— А дочка?

— С дочкой непонятно. Я оплатил ночное пребывание в детском саду. Там Лена рядом…

— Чего тебе непонятно, Айдаров? — с досадой в голосе.

— Спросил её про отца, очевидно, она его не знает. Точно не вот этот вот, — киваю я с отвращением на банкира. — В ее версии, отец в Африке дрессирует Львов.

Медведев тихо угорает.

— С юмором у тебя Кошкина, да?

— Не без этого, — вздыхаю я.

— Я, Лёва, не догоняю, ты банально тупишь сейчас или у тебя на фоне произошедшего когнитивное расстройство какое-то?

— В смысле?

— Хм… Давай посчитаем. Тебе — двадцать девять. Алене — шесть. Отнимаем год беременности. Получаем твои двадцать два…

Тупо смотрю в стену. В груди вдруг судорожно сжимается от страха.

Открываю рот, чтобы опровергнуть эту невозможную версию. Отрицательно качаю головой.

— И прибавляем ничем больше неоправданное сходство Лены и Алены.

Открывая фотки на телефоне, сует мне в лицо.

Мля… точно… это же не Лена!.. Вот на второй фотке — Алёнка!

Оо…

— Прибавляем эту дичь про отца — дрессировщика «Львов». Явный троллинг со стороны бывшей. Ну нет другого варианта, Лева. Не тупи.

— Этого быть не может! — подлетаю я на ноги. — Не может! Категорически! Понял? Не моя она!

— Категорически, Лёва, это когда ты своими причиндалами в женщину не тыкал. И то есть варианты! А в твоем случае… А вообще — тупи, дружище, дальше. Дочка подрастёт — оценит, — ядовито.

— Аленка — не моя дочь.

— Не понимаю, почему тебя так пенит эта версия? — хмурится Медведев.

— Потому что!

Падаю обратно на лавочку.

Поставив локти на колени прячу лицо в ладонях.

Ты же не сделала бы так, правда, Кошкина? Ты, конечно, жестокая принципиальная сучка. Временами.

Но это совсем зашквар!

Ты бы так не сделала с нами, правда?

Или — сделала бы?…

Поворачиваюсь к терпеливо сидящему рядом Медведю.

— Но… если бы она была моя… Разве не должна была мне Марьяна дать шанс на отцовство? Ну хоть мизерный… Просто сообщить!

— Откуда я знаю, что ты там выкинул, Лёва? Просто так беременные жены от мужей не уходят. Тем более — к маме. Может, нажестил, напугал…

— Напугал?! Кошку?? — с недоумением смотрю на него. — Ты чего, Медведев? Ты семь лет меня знаешь.

— Обидел, может.

— А она меня не обидела?! Ребенок при чем здесь?!

— Я, Лёва, не психолог. Я не знаю. Но вернулась она же к тебе после той конференции.

— Я принять её должен был?! После гулек с другим мужиком?!

— После гулек — нет. После конференции — да. И здесь большой вопрос правомерности твоих интерпретаций.

— Ой, всё! — раздраженно взмахиваю я руками. — Все со стороны охрененно мудрые и адекватные, пока сами в такую ситуацию не влипают! Вспомни себя, Марью свою и Зайца. Что-то не припомню я адеквата!

— Это — да… Но ты же спрашиваешь мнение со стороны? Вот, я его тебе и озвучиваю. Кошкину твою не оправдываю. Но и тебя не спешу тоже. Вы два взрослых идиота, а ребенок не виноват. И он твой. Тест ДНК сделай, если не видишь очевидного.

— Тест ДНК?! — с нервной улыбкой качаю отрицательно головой. — Думаю, если я посмею, Кошкина перегрызет мне глотку.

— Почему?

— Потому что именно из-за этого она и ушла. Моего выпада про гребаный тест днк…

В моей двери другой замок. В телефоне — новая симка.

Я не хочу говорить с ней. И видеть ее не хочу! Никогда больше.

Уехала — счастливого пути! Я предупреждал, что обратно дороги не будет.

Я повторяю себе это с завидной регулярностью.

Но спать не могу совсем. Жгущее чувство в груди изводит. Дотягиваюсь до телефона и, воя внутри, решительно убиваю все фотки с ней.

Вот это — день нашего знакомства. Гордячка и бровью тогда не повела…

Лучше бы мы не встретились. Падаю лицом в подушку. Прооравшись, несколько раз вколачиваю в диван кулак. Перевернувшись на спину, дышу, пытаясь преодолеть не отпускающее удушье.

Надо было просто пристегнуть её к батарее и все!

Все? Реально, Айдаров?

Это же не вопрос места ее нахождения. Если она хочет ехать с ним, то зачем она мне здесь? Пристегнутая к батарее. Нет…

Нахрен она мне здесь тогда не нужна.

Пропади пропадом, Кошка. Ты свой выбор сделала!!

В наше свидетельство о браке, висящем на двери, воткнуто три дротика.

Не могу спать… совсем не могу… в груди полыхает пробитая дыра.

А иногда меня срывает, и внутри себя я, как мальчишка погружаюсь в спасательные фантазии о том, что она обязательно вернётся, и найдет способ убедить меня, что ничего не было, что любит она только меня, а поехала, потому что упрямая дура! И я поору на нее и… приму обратно. И смогу нормально дышать, черт возьми!

Я презираю себя за эти моменты слабости. Заливаюсь чем-нибудь покрепче и отрубаюсь. Уже который день. А потом у меня наступает очередное очень хреновое утро…

И в ее долбанную прокуратуру по протекции её крестного я, естественно, на собеседование не поехал.

К черту всё!

Каждое, абсолютно каждое мгновение я живу ожиданием услышать звук ключа в замке. Хотя я прекрасно осознаю, что она может и в принципе не вернуться. В принципиальности она не уступает мне. Но жду…

Зачем?!

А попробуй объяснить мечущемуся с ее отъезда в груди сердцу, что она нахрен нам теперь не нужна! Оно не понимает…

И я со страхом жду этого звука. Потому что у меня нет однозначного решения, что делать, если вернётся.

Я, мля, не Лев, а олень! Понятно же всё! Но, как телёнок жду развязки ситуации, надеясь еще на что-то.

И вот в какой-то момент этот звук выстреливает мне в живот разрывным.