Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна - Страница 13

Мне ничего не остается, как кулем упасть на переднее сиденье автомобиля. Мутным взглядом обвожу нахмуренное лицо Гены. С трудом соображаю, пытаясь понять, как он тут оказался. Из меня ушли все силы, ничего не осталось, я как будто испорченный механизм, который пытались починить, разобрали по винтикам, но не поняли, в чем дело, и так и оставили — с винтиками, болтами и болтающимися пружинками наружу.

— Из машины не выпрыгни только, — предупреждает глухо муж, встряхивая меня за плечо. — Договорились уже с Бакаевым на завтра, надо тебе успокоиться и в порядок себя привести, — монотонно вещает Гена, пристегивая меня ремнем и погружаясь в машину. Я пытаюсь оглянуться на удаляющийся от нас силуэт особняка, но чувствую, что болит голова и трудно поворачивать шею. Все-таки отголоски аварии до меня докатились после некоторого перерыва, когда я действовала на адреналине.

Сейчас и правда нужно поспать и отдохнуть. Я вспоминаю, что у человека существуют базовые потребности, которые даже в таком состоянии нужно удовлетворять. Сон, еда, питье, чистое тело. Сосредотачиваюсь на очередности выполнения мелких механических действий, но Гена не дает мне молчать. Переживает, понимаю, вытаскивает из темного глубокого омута, в который я погружаюсь. Требует рассказать, что произошло. К счастью, даже не касается темы инцидента в машине и своего избиения. У меня бы не нашлось сил это обсуждать.

Рассказываю о произошедших событиях и постоянно срываюсь на слезы. Боже, я плачу не переставая уже несколько дней, как будто ничего больше не умею делать. Надо это прекратить, иначе я просто помешаюсь.

Завтра всё изменится, когда мы поедем в перинатальный центр. Думаю о том, что давно не общалась с тетей Валей. Перебираю в памяти последние полгода и осознаю, что мы виделись с ней на похоронах, а потом даже не созванивались.

Полгода пролетело очень быстро, но я всё еще не смирилась со смертью мамы, а вот Лиза, как и все дети, достаточно быстро забыла бабушку. Нет, она, конечно же, вспоминала ее иногда, но не испытывала такой боли, как я. Она не страдала. Сжимаю руки в кулаки и думаю о том, что психика у детей устроена по-другому. Вдруг моя девочка и меня позабудет, она же такая маленькая…

— Я Вальке позвонил, — сообщает Гена, — сказал, что мы приедем в гости. Но что с Бакаевым, не стал говорить.

— А она что? — встрепенувшись, смотрю на мужа.

— Очень удивилась, зачем мы приехали в Москву. Про Лизу спрашивала, ну я наплел, что девочку тоже приведем.

— Зачем такие сложности, Ген? Почему не сказать как есть? — непонимающе смотрю на него, пытаясь уследить за ходом мысли.

— Моряк всегда чувствует приближение шторма, лялька, — выдает фразу и усмехается. — Чую, что этот визит ничем хорошим не закончится. Что-то она намутила с яйцеклетками этими, себе в угоду. Расскажи еще раз, что она тебе говорила.

Не совсем понимаю, зачем он к этой теме возвращается, но напрягать память мне не приходится. Помню все ясно как день.

— Пару Бакаевых она мне сама подобрала, сама же посоветовала отдать яйцеклетки в качестве донорских. Я, конечно, знала, что по закону суррогатная мать не может выступать донором яйцеклеток, но мы с тетей Валей посчитали это не таким существенным нарушением закона. Кто бы стал копать? Ну… Это я тогда так думала, — всхлипываю, осознавая, что готова была в том своем состоянии отдать собственного малыша, рожденного из моей клетки.

— Она тебе здорово задурила голову, — со злостью говорит Гена, осуждающе смотря на меня. — Не надо было соглашаться!

— Толку упрекать меня сейчас? Если бы не согласилась, не было бы Лизы!

— У тебя и сейчас ее могут забрать! Дура, ты это понимаешь? — наседает, заставляя в отрицании мотать головой.

— Нет, нет, тетя Валя так не поступила бы со мной. Она отдаст документы, докажет Бакаеву, что я — мать девочек, а он…

— А что он? Прямо по головке вас погладит и пригласит тебя в дом жить шведской семьей? Вы нарушили закон! Думаешь, об этом есть запись?!

— Но как же, Ген? Как иначе? — в неверии трясу головой.

— Валька по-любому сделала все шито-крыто, не подкопаешься.

— Нет, я в это не верю. Я же ей родная. Она мне Лизу отдала, написала в документах, что девочка погибла. Не стала бы она так делать, если бы была плохой и меркантильной.

— Да она тебе ее пихнула, чтобы ты уехала и с глаз скрылась, потому что ослепла от горы бабок и не подумала, что ты, душа моя, не сможешь детей отдать и будешь ходить под окнами у Бакаевых. Она же как привыкла? Что мамы-кукушки детей клепают — отряхнулась и пошла. А ты не такая, с тобой бы проблемы были. Поэтому она схитрила и всех с детьми оставила. Свою задницу прикрыла.

— Нет, я не верю в это. Бакаев просил любую яйцеклетку, она ему дала, что он просил. Никто ничего не нарушал, никого не обманывал. Ребенка моего получила семейная пара, а девочки обе мои! Не может быть так, что мне Лизу не вернут!

— Наивная ты девка, Оксан. Ну ладно, это завтра уже всё прояснится, а пока марш в душ и спать, — кивнул он мне на маленькую гостиницу, к которой мы подъехали. — Надеюсь, с номерами ерепениться не будешь? Трогать тебя не стану, я ж не изверг какой, — успокоил он меня, и я поверила ему, потому что жила с этим человеком уже несколько лет и в какой-то степени имела о нем представление. В тот раз я сама вызвала в нем агрессию, но сегодня он не будет приставать, я в этом не сомневалась.

С облегчением вошла в номер, увидев свои сумки, скинула одежду и направилась в душ, пока Гена заботился о позднем ужине. В обычной житейской суете прошло около часа. Мы перекусили, и Гена тоже пошел в душ, а я взяла в руки телефон. Я уже давно позабыла о нем, брошенном в машине Гены. Не до звонков мне было. Сейчас рассматривала фотографии дочки, уже не плакала, потому что светлая улыбка Лизы наполняла меня надеждой. Я уцепилась за нее, не позволяя себе скатиться в уныние. У меня появился ориентир — скорая встреча с тетей Валей и Бакаевым, который приедет туда в полдень. До этого времени предстояло как-то дожить. Также на телефоне обнаружились какие-то пропущенные звонки с неизвестных номеров, но я и не думала перезванивать. Сейчас столько мошенников развелось. Перезвонишь — и с тебя сразу энную сумму снимут.

— Спать буду в кресле, — сообщает мне Гена, выходя из ванной. Я отворачиваюсь и прямо так, в халате, укладываюсь в постель. Меня накрывает усталостью и призрачным спокойствием. В номере очень тихо, только тикают настенные часы. Под этот размеренный стук я засыпаю.

Будит меня звонок сотового. Спросонья протягиваю руку, шаря взглядом по номеру. Гены нет, поэтому, скорее всего, он мне и звонит, чтобы одевалась и поторапливалась. На часах десять двадцать.

— Оксана Юрьевна? — уточняет незнакомый мужской голос на том конце провода.

— Да, это я, а кто говорит?

— Это следователь по делу о гибели вашей матери, майор Филатов. Хотел бы, чтобы вы к нам заехали. Можете?

— Подождите, какое дело? Я не знала, что дело не закрыто, — недоумеваю, садясь прямо, будто шомпол проглотила. — Мне сказали, что нет никаких шансов найти того лихача, который сбил мою маму.

— Да, действительно. Так говорили. Но у нас тут появился весьма дотошный сотрудник, который проверял закрытые дела, и он зацепился за одно обстоятельство. Короче говоря, у нас появились съемки с камеры видеонаблюдения, которую не зарегистрировали должным образом в реестре, поэтому преступник не знал о ее существовании. И если в других местах, где есть камеры, он скрывал свое лицо, то эта камера зафиксировала его довольно-таки сносно. Поэтому я хочу, чтобы вы посмотрели на этого человека и попробовали опознать.

— Но как я его узнаю? Ведь если смогу, то это кто-то из знакомых мне людей? Но такого же не может быть! — продолжаю удивляться, поднимаясь с постели и растерянно прохаживаясь по номеру.

— Давайте сейчас не будем строить умозаключений. Приезжайте — и мы всё решим. Когда вы сможете?