Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 18

— Всё?

Мягко щёлкнул дверью, вызвав у Марины усмешку. (Нет, её «старичка» так ласково не закроешь!)

— Понял, — хлопнул Гомельский дверью сильнее. Отряхнул руки. И пока Марина благодарила парней, уже забрался на пассажирское сиденье. — Должен же кто-то помочь вам разгрузить эти кирпичи, куда бы вы их не везли, — ответил он на её вопросительный взгляд и невозмутимо пристегнул ремень безопасности.

— Роман, вы напрасно думаете, что я вас избегаю. Мне действительно некогда, а сегодня особенно. У меня куча дел, — предприняла она последнюю попытку от него избавиться.

— Я же говорил, что эта неловкость так и останется между нами, — вздохнул он. — Вот когда буду уверен, что она прошла, тогда и отстану. И начнём, пожалуй, с перехода на «ты». Но, если будешь слишком долго думать, я сяду за руль.

«Ну да, можно сказать, на брудершафт мы уже целовались, осталось только выпить», — усмехнулась Марина.

— И не мечтай! — глянула на него с вызовом и, захлопнув дверь, завела машину. «Ладно, чёрт с тобой, оставайся! — прорычала она про себя. — Надеюсь, сам сбежишь». — А будешь поучать меня как ехать, выкину по дороге.

— Я, конечно, могу пообещать молчать, — искал Гомельский рычаг, с помощью которого можно отодвинуть сиденье. Нашёл, дёрнул, вытянул свои длинные ноги в образовавшееся пространство, и блаженно откинулся в кресле. — Но уверен, что своё обещание не сдержу. Кстати, здесь запрещён поворот направо.

— Гомельский! Цыц! — вывернула она руль, безбожно нарушая правила.

— Запомни это ощущение, — улыбнулся Роман.

«С тобой забудешь», — покачала Марина головой, сама себе поражаясь, как она только согласилась. Конечно, когда крутилась перед тем зеркалом в примерочной, она дала себе установку найти мужика. Но не Гомельского же!

Но как назло ведь ёкнуло в груди от него. Как на грех, именно рядом с ним сейчас было такое чувство, словно её только что включили. И хотелось не просто жить, а на всю катушку. И чтобы на красный свет, под «кирпич» и без тормозов.

— Зачем ты сама везла эти учебники? — сбегав туда-сюда до школьной библиотеки четыре раза на третий этаж, Роман Гомельский взмок и, скинув пиджак, дышал как загнанная лошадь. — Почему просто не отдала в службу доставки?

«А почему ты каждый день сам привозишь мне документы?» — так и рвалось на язык, но Марина только прищурилась, глядя на него, и захлопнула пустой багажник.

— В службу доставки нельзя, — протянула ему бутылку воды. — Курьеры по городу ездят на своих машинах и без того загружены. Мне бы, конечно, не отказали, но я не люблю просить о личных одолжениях, когда могу справится сама. Да и Ксеньку повидала заодно.

А вот таскать ящики так высоко действительно не было нужды. Можно было оставить на вахте, завтра старшеклассники перенесли бы. Только Марина с Ксенькой переглянулись, когда Гомельский схватил сразу две тяжеленных коробки, и решили, что нельзя оставлять безнаказанными такие благородные порывы.

Теперь он с чистой совестью мог поставить плюсик в свою карму.

— Мужик, — похлопала Марину по плечу Ксенька, вернее Ксения Викторовна, завуч старших классов Гимназии № 7, когда Роман пошёл на последний заход. И Марина согласилась. Не успела только объяснить, что чужой. Но это было неважно.

— Подруга? — вытер Гомельский мокрый лоб и взял бутылку.

— Соседка. Бывшая. Ты и дальше со мной?

Он кивнул, пока, задрав голову, глотал воду. И Марине не стоило бы смотреть как на его красивой шее двигается кадык. Но это было такое завораживающее зрелище: потный мужик в расстёгнутой на груди рубахе, капли воды, стекающие за ворот, и вот это «адамово яблоко» как символ греха, что она с трудом отвела глаза.

Да он и сам был как смертный грех, этот Гомельский.

«Только надо заканчивать на него пялиться», — поспешила Марина в машину.

— И дальше мы куда? — захлопнул Роман за собой дверь и кинул ополовиненную бутылку между сиденьями, брякнув лежащими там ключами.

— О, чёрт! — повернулась к связке Марина. А об этом деле она и забыла. И как же это сейчас было некстати — делать ещё один крюк, ехать домой, когда ей совсем в другую сторону, за город. Но делать нечего. — Тут недалеко. Вон в тот дом, — показала Марина на многоэтажку, возвышающуюся на холме, ничем не примечательную, кроме того, что в ней она снимала сейчас квартиру.

Но Роман каким-то чудом догадался. Не зря, видимо, ошивался столько времени в её конторе.

— Ты здесь живёшь? — спросил он, когда они почти подъехали.

— Снимаю.

— А почему не купишь квартиру?

— Это сложный вопрос. Угадаешь этаж? Раз уж так ты такой любопытный, — выруливала Марина между как попало припаркованных во дворе автомобилей. Но за то и любила джип: сидишь высоко, отличный обзор, со всех сторон зеркала, а ещё можно не беспокоиться о выбоинах и бордюрах.

— Э-э-э…

Было интересно краем глаза наблюдать, как Гомельский задрал голову на самый верх, потом прошёлся взглядом по застеклённым балконам, скептически осмотрел невзрачный подъезд, у которого Марина припарковалась, и показал рукой на последний этаж.

Ага, так она ему сразу во всём и призналась!

— Серьёзно? — сморщился он, когда выйдя из машины, Марина потрясла у него перед носом ключами и показала на обшарпанные рамы окон первого этажа.

— Подожди здесь. Я быстро.

— О, нет! Я зайду, раз уж я такой любопытный, — пропустив проезжавшего мимо на велосипеде парнишку, вышел он из машины. И всё опасливо оглядывался в подъезде, пока Марина воевала с замком. — Марин, ты не можешь здесь жить. Правда, это несерьёзно, — не выдержал он.

— Я здесь и не живу, — улыбнулась она, хоть розыгрыш, можно сказать, и провалился. — Просто кормлю кошку. Пока хозяйка в больнице. Но ты со мной лучше не заходи. Кошка старая. И я не знаю, болеют ли животные сумасшествием или маразмом, но вот у неё что-то типа того. В общем, кинуться может с любого угла.

— А ты как? — слегка опешил он.

— Ко мне она привыкла. — Замок как раз щёлкнул. Марина осторожно вошла в приоткрытую дверь. — Кыс-кыс-кыс! Мурка, это я. Где ты, киса? Пойдём кушать, — она пошуршала пакетиком, прихватив один из сложенной на тумбочке кучки. — Мурка!

— Ой, блин! — зажал нос всё же протиснувшийся следом Гомельский. — Ну и вонь! Может, она уже сдохла?

Марина прыснула. Собственно, этот запах и был главной причиной, почему она не хотела, чтобы Гомельский за ней шёл. Но кошка и правда, была или дурная, или гадила на зло где попало, а хозяйка старенькая, не замечала. Марина познакомилась со старушкой у подъезда, сразу, как въехала. Потом ходила для неё за лекарствами, иногда покупала продукты и разное, по мелочам. Хорошая оказалась бабулька, не вредная, в отличие от своей кошки.

— Кыс-кыс-кыс, — пошла дальше как по минному полю к кухне Марина. За поворотом стены как раз и стояли поилка и миски. — Мурка! Кыс-кыс-кыс! — снова похрустела она пакетиком с жидким кормом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И только начала выдавливать содержимое в миску, как бешеная кошка с диким мауканьем кинулась откуда-то с антресолей. Если бы Гомельский не стоял над Мариной, наверно, кошка прыгнула бы ей на спину. А если бы сам не успел прикрыться руками, то вцепилась ему в лицо. Но Гомельский отбил её как в бейсбольной подаче. Кошка отлетела к стене, но, кувыркнувшись в воздухе, как все кошки, приземлилась на лапы и присела, готовясь к новому прыжку.

— Ах ты, зараза, — схватился Роман за разодранное когтями запястье и вывернул руку, чтобы посмотреть на кровавые следы.

— Мурка! Брысь! — накрыла её Марина широким веником, что как раз для безопасности стоял рядом и замахала рукой, едва сдерживая смех. — Выходи, выходи! Ром, она же опять прыгнет!

Но Гомельский и не думал ретироваться, когда кошка, яростно сразившись с веником, задрав хвост, унеслась куда-то под кровать.