Мой чужой лорд (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 73

Наверное, не будь Фэй виновата, она бы уже пресекла все эти “издевательства”, у нее бы хватило духу опрокинуть уже Вэля на песок, а сейчас не хватает. И все ее желание, вся ее страсть сейчас ласкают эмпатию Вэлькора.

Много ли нужно, чтобы ее раздразнить? Нет? Впрочем, рукам Вэля всегда мало этой нежной атласной кожи, сколько бы не ласкал — всегда хочется делать это еще и еще. Вот и сейчас — а сколько времени он рисует пальцами узоры на ее бедрах? Сколько времени не отрывает голодных губ от ее груди, от маленьких вишенок сосков?

Вэль не ограничивается только собственным телом, нет, он выпускает на волю магию, темную и шелковую, несколько десятков летучих гладких лепестков. Они будут кружить в воздухе, то и дело касаться то губ, то чувствительной кожи девушки, и она — она уже почти сошла с ума, вот теперь можно и дать ей шанс.

— Чья ты, Фэй? — тихо шепчет Вэлькор, скользя пальцами между нижних девичьих губок. И самому уже хочется толкнуться туда, внутрь нее, но урок еще не окончен.

— Твоя, — выдыхает она, захлебываясь воздухом, пока Вэль обводит пальцами чувствительный вход в ее тело. А ведь и сам уже того гляди взорвется, до того сложно сдерживаться и не обрушиться на эту маленькую нахалку.

— Прости, не расслышал, — пальцы толкаются внутрь девушки. Неглубоко, на две фаланги. Даже пальцам там сладко, и Фэй, снова вскрикнувшая от удовольствия — острого, но все-еще неполного, — уже рычит от досады.



— Твоя! — в полный голос, в звонкий стон. Вкусно. Но мало.

— Громче, — Вэль снова толкается пальцами внутрь нее, чуть проворачивая их, лаская кончиками бархатные стеночки лона.

— Я — твоя! — Возглас, что рвется из груди Фэй, звонким эхом рассыпается в тишине над Нави. — Твоя! Твоя! Слышишь?

Вот так. И чтобы больше ни единой мысли ни о ком другом в ее голову не забегало.

Вот теперь можно и приступать… Главное — никуда не торопиться. Времени до утра — еще много. И наказание Фэй еще только начинается…

Под моими лопатками песок. Белый озерный песок. Который уже везде, особенно много его в моих волосах, хотя мы уже три раза забирались в воду и снова возвращались на пляж. Наверное, в этом дело. Мы все разы возвращались.

Меня отдельно сейчас просто не существует. Я даже имя свое сейчас с трудом вспомню, да мне оно и не нужно сейчас. Сейчас в голове помещается другое имя. Единственно нужное.

Я больше не хочу ничего говорить, кроме него. Хоор меня сожри, Вэль, ты и так-то напоминал мне мое личное безумие, а сейчас… Сейчас все в тысячу раз сильнее. И только его имя в голове, прокатывается оглушительным эхом по мыслям, залетая в самые скрытые закоулки.

Имя, которое так и рвется с моего языка…

— Вэль…

— У тебя еще силы болтать остались, душа моя? А я уж было отчаялся, что мне придется дать тебе передышку.

— За мою усталость не бойся, — рассмеялась я, скользя ладонями по его мышцам. — Не останавливайся, заветный мой. Ни за что не останавливайся.

И вот мы сталкиваемся уже не только телами, но и взглядами. И кажется, даже ими можно льнуть друг к дружке. Люблю его взгляд, когда он источает такое глубокое удовольствие.

— Обожаю тебя такой, — хрипло шепчет Вэлькор, а я едва не жмурюсь от того, насколько мне приятно это слышать. А я обожаю его. Любого!

У него безумно красивая улыбка, и, великие духи, какое же облегчение видеть ее сейчас. Я так боялась, что задела его гордость слишком глубоко, и какое счастье, что все-таки нет. И больше никогда, никогда я не осмелюсь провернуть ничего подобного…

Я сейчас безумно легкая, отчаянно забывшая многие, особенно строгие, нюансы своего воспитания. И, если бы кто-то меня сейчас устыдил, сказал бы, что мне стоит меньше смеяться, не допускать столько вольностей в своем общении с мужем, я бы завернула ему какое-нибудь простенькое, но противное проклятие на дорожку. Не хочу отрываться от Вэля ни на одну секунду. Сейчас, когда больше ничего между нами не стоит, — я не хочу, хотя и понимаю, что наступит утро, — и мне все равно придется.

Рада ли я, что Вэлькор меня простил? Вы еще спросите — рада ли я этой сумасшедшей ночи и не устала ли я от его любви. Я, которая как голодная, извивается под ним, силясь слиться с ним в единое целое, чтобы раз — и до конца вечности. Еще вопросы есть?

Эта ночь — самая жаркая из всех, что были между нами. И самая честная. Именно поэтому мне так не хочется, чтобы она прекращалась. Да-да, вообще никогда.

То, что сейчас происходит между мной и Вэлем, стократ сильней меня, умнее меня и куда глубже.

Наверное, я могла бы сказать, что это не мое бесстыдство и сейчас не я творю все эти чересчур откровенные вещи. Не я, глупая, переполненная слишком многими страхами и предубеждениями, касаюсь сейчас тела Вэля. Не под моими губами вздрагивает его живот, нет, не мой язык чертит по гладкой коже извилистую сложную дорожку вниз, туда, куда еще месяц назад мне и взглянуть было страшно. Можно было бы придумать что-то красивое, как-то оправдаться, но это как раз последнее, что я хочу сделать.

Неплохо прятаться в свою скорлупу от чужих, но от себя-то зачем? А мне смертельно надоело прятаться, молчать и бояться. Я схожу с ума по этому мужчине и не желаю больше наступать на собственное горло. Тем более сейчас, когда между нами больше не осталось никаких препон. Ни страхов за его жизнь, ни досадных помех, и последние тени моих обид, последние тени моих страхов растворились под напором любви моего мужа, его алчного желания. И кажется, что все, что было до, — было недостаточно сильно, слабо, будто я и не любила свое чудовище по-настоящему. Не так, как он этого был достоин. Не на равных.

Так что нет, я не буду оправдываться, это именно я люблю своего мужа всеми известными мне средствами. Стыдно ли мне? Ни капельки!

Эту ночь на Ками мне будет очень сложно забыть. И не только потому, сколько непотребства и страсти видели звезды и Близнецы, ставшие свидетелями нашего с Вэлем безумства. Я на забуду эту ночь по очень многим причинам на самом деле.

Утро над Ками слегка прохладное, но не для дракона. Дракон не замерзнет из-за такой ерунды. Я, честно говоря, даже не замечаю этой прохлады, даже с учетом того, что этот рассвет мы с Вэлем встречаем обнаженными. Так и не поднялись с белого песка Ками, так и не оделись. Хватит и того, что мы просто сидели в обнимку, чуть успокоившиеся, временно насытившиеся друг дружкой, и смотрели, как над недалеким Камарханом просыпается солнце, окутанное слегка полупрозрачной розовой дымкой. Хотя можно ли вообще замерзнуть? Когда рядом Вэль, горячий, как самый жаркий летний день? Что-то я сомневаюсь. Я вообще подозреваю, что он сам может солнцем подрабатывать по выходным, только он за это спросит деньгами, и столько у всего Джанха не найдется.

Я даже иногда удивляюсь, насколько легко Вэль распустил на мне тугой корсет пуританского воспитания. Вот сижу я сейчас голышом, опустив затылок на плечо моего мужа, тесно переплетаясь с ним пальцами, и мне совсем не стыдно. Мне вообще вдруг почему-то кажется, что всему Джанху одна ночь отроду, а я и Вэль в нем единственные люди — до того тихо, пусто и хорошо сейчас в моей душе. Волшебное ощущение.

— Знаешь, и все-таки я не устану себе напоминать, что я — редкостный кретин… — вдруг произносит Вэль, и его пальцы скользят по моему животу абсолютно невинно, без претензии на близость, но его руки вообще редко могут подолгу быть спокойны. — Ведь столько времени потеряно из-за того лишь, что начал я с тобой именно так, как начинать не следовало. Как мне магия не оторвала ничего за это — ума не приложу.

— Ты меня спас. Наверное, именно поэтому она тебе ничего и не оторвала, — спокойно заметила я, прижимаясь к мужу еще крепче. Хорошо, что не оторвала. Иначе как бы Вэль успокаивал бы мою безумную жажду по нему?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍