Темное пламя. Дети Проклятия (СИ) - Зима Ольга - Страница 18

Дей! Это сон, сон! Это не ты!

Незваный гость уже на мосту, и как появился? Ни стрелы, ни копья защитников замка не могут пробить его щит. Слово порой тоньше бумаги, но прочнее железа.

— Она моя! — кричит фомор, указывая на левую башню. — Моя по праву!

Вылитый Дей. Только глаза — злые, рот искривлен гримасой недолюбленного ребенка.

Дей, плавной серой тенью слетев с галереи, уже на мосту. Дей горяч — щит тает. Фомор, падая вниз, хватается за волка, и они падают вместе, разбивая лед на осколки реальностей, уходят все ниже, в темно-синюю глубину Северного моря.

Дей! Ну хватит слов. Царапаю плечо, тот резко подскакивает и только потом озирается.

Он на самом верху черной башни, и нет никаких фоморов. Дей задремал перед рассветом, серый пес рядом. Меви — у изголовья госпожи. Спала ли она, не знаю. Джаред не ложился точно.

— Что? — сглатывает волк кошмар ночи. Кошмар дня подступает с новой силой.

Дей сжимает кулак, ногти впиваются в ладонь. Поворачивается всем телом к Джареду, не видя, но ощущая его присутствие. Как чует он Алиенну, но спросить проще, легче, чем снова смотреть на нее. Разом светлеет. Моя госпожа лежит недвижимо, в руках у нее подснежники. Хранитель сказал их не трогать. Больше он не смог помочь ничем.

— Все по-прежнему, мой принц.

Советник говорит негромко, но сочувствие и боль в его голосе различимы явственно.

Ему небезразлична Алиенна, и Джаред единственный во всем доме и за его пределами, кто уверен: Дей не насильник. Даже Меви не удержалась, вскрикнула: «Что ты с ней сделал?» — увидев лежащую в беспамятстве госпожу. Упала на колени, закрыв лицо руками, и прошептала: «Она верила в тебя! А ведь король — истинный король

— не тот, кто силен! Чем ты пожертвовал ради неё?» «Ничем», — ответил Дей. Опустился рядом, дотронулся до плеча, и Меви смолкла.

Он чересчур горд, чтобы оправдываться, слишком винит себя, чтобы принимать извинения няни, ставшей матерью для его возлюбленной.

Теперь все думают, что принцесса Солнца впала в сон-жизнь после ночи, проведенной с бессердечным волчьим принцем. Насилие допустимо по законам этого дома, хотя не поощряется, особенно если финалом служит смерть.

Не успели отгреметь высокие ноты радости, означающие свадьбу, как тут же запели низкие звуки печали. Почти похороны. Три дня прошло, принцесса Солнца не очнулась. Значит, она будет угасать все быстрее.

Я заглянул в ее легкие теплые сны, там Дей. Ей хорошо, а вот ему…

Дей подходит к Алиенне, долго смотрит на нее, почти не дыша. Свет под разными углами падает из восьми узких высоких окон — ему все время мерещится, что Лили вот-вот глубоко вздохнёт, просыпаясь.

Он осторожно касается её щеки. Глаза Лили плотно закрыты, светятся волосы и золотится кожа рук, лежащих поверх белого покрывала. Черный с золотом трилистник горит на пальце. Не поворачиваясь, Дей спрашивает с рыком:

— Как? Очнулась? Этайн?!

Вздрагивает Меви, Джаред кладет руку на плечо принцу, безмолвно и вне всяких правил говоря о поддержке, а также напоминая: пострадал и отец Дея.

— Мой принц. Не знаю, имею ли я право… Стоит быть разумнее.

Мой Дей не хочет быть разумнее!

— Можешь и должен! Если тебе хоть немного дорога моя…

Голос, который слышен на поле битвы лучше прочих, прерывается. Однако Дею хватает пары мгновений, чтобы собраться с силами.

— Если тебе дорога принцесса Солнца, расскажи мне все!

Джаред потирает подбородок, словно не уверен, может ли тайна короля быть открыта без его ведома. Почти в той же степени его тревожит вопрос, что станет после этого с Деем. Смиряться молодой волк не собирается, это очевидно и слепому, а Джаред всегда был очень зорким.

— Отец сказал про друидов, — невесело щурит глаза Дей. — Как позвать их?

Любопытство и боязнь, решимость и отчаяние, Дей не собирается останавливаться, не предприняв всего, что может, для спасения Лили.

Ох, мой Дей, не вздрагивай так! Прости-прости старого ящера, я случайно упомянул её имя.

— Друиды… — наконец решается Джаред.

Он не стар, наш советник, но это было на его памяти. Дей заинтересованно подается вперед, однако Джаред смолкает совсем и убирает руку с его плеча.

По ступенькам поднимается Мидир. С видимой натугой, от тяжких мыслей, а не от нехватки силы. Одно слово на одну ступеньку.

— Они. Придут. Сами.

Вежливая улыбка больше схожа с болезненной гримасой. Все замирают, даже сам воздух. Видно, отчаяние стало привычным чувством каждого дня. Резкий жест, чтобы расправить плащ, похож на взмах меча: Майлгуир продолжает еще более низким, чем у сына, голосом:

— Они всегда приходят сами. Только пускать их нельзя! Этайн… Она бы тихо ушла!

В его голосе боль, но и решимость. Плоды волчьего отчаяния затяжной беззвездной ночи. Светом короля долгие годы был Дей, но Майлгуир понимает: Дея без Алиенны нет. А её для Майлгуира уже нет. До чего же они отчаянные, эти волки.

Дей мотает головой.

— Но Этайн очнулась!

— Да, очнулась. Очнулась!

Тон старшего волка не выдает чувств так явно, но гордо вздернутая голова и темные серые глаза ничуть не хуже рычания Дея. Показывать свою боль, обсуждать свой крах Майлгуиру не по душе. Он оглядывает Грея, бьющего хвостом, напряженного Джареда, еле сдерживающую слезы Меви, спящую Алиенну и вновь останавливает взгляд на сыне.

— Очнулась! Друиды вдохнули в нее силу, и она… — голос тухнет, в том воспоминании нет света, а в душе больше никогда не будет звезд. — Она, когда поняла, что я сделал, возненавидела меня. Лучше было пожертвовать ее жизнью. А я ведь любил её!

И любит до сих пор. Одну. Единственную. Даже расплачиваясь страшно за грехи. Не мог он поступить иначе, как бы ни уговаривал себя сейчас. Ну что за отчаянная порода!

Принц бросает на отца недоверчивый взгляд.

Да, мой Дей, твой отец тоже любил, тоже был молод и порывист. В башне под небом негде присесть. Волчий король опирается спиной о черные камни и продолжает негромко:

— Я познал многое за свою жизнь и возомнил себя подобным старым богам. Мне подчинялись все стихии — все! — кроме одной. Этайн любила меня не слепым обожанием Верхних, нет. Я перенес ее любовь к мужу на себя, и…

Речь дается королю непросто: он может понять сына, он может понять себя в те годы. Он не может понять, как выходит, что бороться за любовь означает отдавать жизнь.

— Я не смог вернуть королеву галатов. Я нарушил все мыслимые законы, и ее супруг, как равную меру от друидов, получил помощь и путь под холмы. Осада длилась долго.

Король замолкает, глаза его блестят воинственно, очень легко представить его молодым и ярким, подобным Дею, опасным полководцем, отчаянным и умным.

Но у всяких сил есть предел, то время для мира ши стало большим испытанием.

— Я открылся, когда ей пришло время рожать. Рождение — тонкая грань между жизнью и смертью, морок мог спасть и сам. Я надеялся, что она полюбит меня не наведенной любовью — настоящей!

Майлгуир восклицает это с чувством, все пораженно застывают, ибо давным-давно не видели своего короля таким сияющим, живым, азартным. Мой Дей чувствует боль за отца, только теперь понимая пропасть, разрубившую его жизнь на два имени.

— Или хоть просто останется здесь. Что ребенок привяжет ее ко мне! Я готов был отдать ей всё! Всё! — глаза отливают знакомой желтизной. — Кроме свободы.

Отпустить — что лишиться сердца. Мой Дей смог, в чем-то он уже сейчас сильнее отца.

Король подходит к Алиенне. Долго глядит, словно выискивая черты другой женщины. Редкие снежинки ложились когда-то на щеки зеленоглазой красавицы с огненными волосами и сердцем… и так же не таяли.

— Я сделал ее своей королевой! Она заснула, не выдержав реальности, не дослушав меня. Я позвал друидов, и друиды помогли.

Теперь король словно пересказывает скучные страницы книги по истории. Чувство погибло тогда. Без чувств на самом деле ещё больнее, мой Дей.

— Потом случилось то, что случилось, и беды посыпались на нас, как камни из пращи Луга. Этайн ушла, я уже не мог удержать ее. Магия умерла, как умерла и любовь, а у кого она возникает…