Записки охотницы (СИ) - Муравская Ирина - Страница 44

Заходим с Хельстой на цирковую арену, непривычно пустую и обезличенную. Обычно тут в такое время суток все заняты отработкой номеров, а на выходных манеж и вовсе кишит народом, собравшимся на представление. Я присутствовала на нем однажды, и это было… здорово.

Невольно поднимаю глаза наверх, туда, где ещё ночью была подвешена Марина. Сейчас там чисто и нет и следа её присутствия, но всё равно как-то не по себе. Присаживаемся на первые ряды разбитых амфитеатром ступенчатых скамеек.

— Её нашли здесь, верно? – Хельста заметила моё смятение? Или ей уже доложили обо всем ушлые информаторы?

— Да.

— Тамара, теперь Марина…

— Их убила не я.

— Улики говорят об обратном. Нисколько не удивлюсь, если подтвердится, что и Марина убита твоим копьем.

— Я почему-то тоже в этом не сомневаюсь.

— Если кто-то так старается выставить виноватой тебя, то почему? Почему ты?

— Спросите у него сами, — бросаю на нее холодный взгляд. — Вы ведь даже догадываетесь, кто это. Однако почему-то ничего не предпринимаете.

— Рангрид, ты уже однажды запятнала себя. Ничего удивительного, что у совета есть повод сомневаться.

— Разумеется. Это ведь так удобно, верно? Скинуть убийства на ту, что уже однажды себя очернила. Зачем вдаваться в проблемы морали и правды? Можно ведь просто закрыть глаза и сделать вид, что так и надо.

— Твоя вера в наши убеждения меня сильно печалит.

— К счастью, мне давно уже плевать на ваши убеждения.

— Может, именно того и добивается этот некий неизвестный? Может, как раз и хочет, чтобы ты окончательно отвернулась от своей семьи?

— А разве она не отвернулась от меня несколько столетий назад?

— Тебе даровали жизнь после того как ты покаялась в убийстве кровной сестры. Дали свободу. Ты это считаешь предательством? Что же мы должны были делать? Сделать вид, что ничего не случилось?

Ну, тут она, конечно, права. За мной оставили не так уж и мало. Жизнь и свободу.

— Докопаться до правды. Вот что вы должны были сделать.

— Для того и выбрано именно это наказание. Чтобы у нас было время узнать истину.

Желчь лезла непроизвольно.

— Ну и что? Узнали?

— Поверь, тогда бы ты первая была в курсе.

Тоже верно. Тут возможны два исхода: восстановление по службе или же беспробудный сон, которым карают особо провинившихся. А раз меня не трогали, значит, ничего и не решили… Или попросту забили на дела минувших дней. А тут опять снова — здорова. Старые грабли на новый лад, да ещё и с изысканной толикой извращенности.

Устало потираю лицо.

— И что теперь меня ждет?

— Если не появится веских опровержений, ничего хорошего. Большая часть совета настроена предельно категорично и считает, что твое место под замком. Так что если подобное произойдет снова, установленное в этом районе соглашение может перестать быть помехой. За тобой придут.   

— Конечно, придут, — что я еще могу сказать. Долбанный социопат! Чтоб ты провалился.

— Если не хочешь усугублять положение друзей — тебе стоит сдаться или же… — Хельста поднялась с места. — Отыщи доказательства. Предельно веские. Те, в которых невозможно усомниться. В крайнем случае, всегда остается самый низкий, но действенный способ избежать наказания – бежать.

Мне показалось, или она сказала это как-то по-особенному? Слишком лично что ли… С подозрением смотрю на коротко стриженную светловолосую женщину.

— Бежать?

— Поступок не столько достойный, сколько способный сохранить жизнь. Но все же советую найти подтверждение своей невиновности. Этот вариант мне больше по душе. Я как раз собиралась занять людей чем-то более важным, чем поимкой сбежавшей подозреваемой. Думаю, с сегодняшнего дня они не будут столь ретиво отслеживать твои перемещения.

Нет, ну точно же. Она что… предлагает мне сбежать? Сбежать? Это вообще позволено по уставу? Качаю головой, не веря тому, от КОГО я это слышу. А я-то всегда считала Хельсту этакой железной леди, не знающей в принципе, что существует такое понятие, как неповиновение приказам.

— Нет, убегать я не собираюсь. Жить в оглядке? Я и так делаю это последние два века. Устала, уж извините.

Кажется, на лице предводительницы валькирий промелькнуло облегчение. Хотя, может, это просто отблески подсветки.

— Рада это слышать. Надеюсь, истина восторжествует, и в следующий раз мы будем беседовать уже совсем по другому поводу. Идем, а то как бы твои защитники не перегрызли мою команду.

Нет, труппа цирка, по счастью, никого не покусала, хотя судя по низкому старту, готова была начать месиво в любой момент. Выходим на улицу, подобрав попутно не шелохнувшегося с места Диму, и выходим на улицу.

Две противоборствующие молчаливые армии. Первая, замершая истуканами и с неприкрытой враждой глядящая на соперников, напоминала салат “ассорти”. Такие разные, немного смешные, но опасные и устрашающие одновременно. В который раз цирк “Невиданных Чудес” удивляет меня этой своей сплоченностью.

Вторые же горделивые, полные самообладания и (уж простите за тавтологию) божественно прекрасные. Валькирии застыли подобно греческим изваяниям. В руках отблескивающие копья. Волосы и концы длинных туник колышутся на ветру. Идеальные черта лица и отточенная долгими тренировками осанка.

Эйнхерии выглядели не менее величественно. Мужественные войны, напоминающие древних гладиаторов. Один из них держит на руках бережно укутанное в простыню тело, другой обычную коробку из-под обуви. Могу предположить, что в ней покоится сердце Марины и записка. Может, хоть она заставит совет пересмотреть свое решение.

Странно. Даже, несмотря на всю мою злость к тем, кто как мне всегда казалось, предал меня, я не могу не восхищаться их скрытой, но такой ощутимой мощью. Это ведь что-то действительное монументальное. Великое. Что-то большее, чем просто добро и зло. То, частью чего хочется быть… и то, чем гордишься.

— Мы уходим, — Хельста дает знак, и группа бессмертных покидает цирк так же красиво, как и появилась: безмолвно, гордо и единым организмом.

— Что она хотела? — Дима уже тут как тут.

— Если честно, предлагала мне бежать… — вот они уже вроде и скрылись из виду, а я всё не могу отвести взгляда.

— Хорошая идея. Как ты относишься к Швейцарии? Я тогда не докатался на лыжах.

Он шутит, да? Готов сорваться и пуститься в бега? Со мной? Ради меня? Да нет, смотрю на Диму и понимаю, что он абсолютно серьезен. Чувствую, как невольная благодарная улыбка расцветает на лице.

— Нет, убегать я точно не буду. Но идея с горами мне нравится.

Проходят еще сутки, следом другие. Ничего не меняется, ничего не происходит, но и напряжение не отпускает. Внутреннее чутье чувствует подвох, понимает, что что-то скоро произойдет, но что именно, разумеется, не может и предположить.

Меня по-прежнему держат под круглосуточным наблюдением, а толку? Если Фенриру захочется до меня добраться, он ведь это сделает. И ни Дима, ни Стас, ни уж точно Ева ему не помешают. Он легко расправился с двумя обученными валькириями, что ему какие-то досадливые мошки?

Зато ловлю себя на мысли, что как-то по-особенному проникаюсь к цирковой труппе. Настолько, что соглашаюсь принимать участие в их вечерних посиделках у костра. Теперь они, конечно, отличаются от прежних — о былом веселье уже никто не мыслил, но мне всё равно… не знаю, просто уютно.

Настолько уютно, что я отпускаю мысль, что кто-то из них может быть чертовым переродком. Черт его знает. Просто порой всматриваюсь в их лица и понимаю, что они такие, какими я их знаю с первого дня. Да и насколько вообще может отличаться оборотень? Он ведь должен как-то выдать себя? К тому же, остальные знают своих куда дольше и в любом случае уже заметили бы подмену. Не знаю, ох не знаю…

Гриша так и не возвращался, и на третий день стало понятно почему. Поздним вечером вернулась очередная походная группа, прочесывающая местность. Нашли. Нашли милого паренька, способного превращаться в циркового медведя и на потеху детям ездящего на велосипеде. Мертвым. В заранее выкопанной яме и припорошенным ветками и землей.