Ночь с братом мужа (СИ) - Борн Амелия - Страница 20

— Нет. Нет, Мирочка… Виктор вбил себе в голову, что Александр лишь помеха. Что он будет мешать Никите стать тем, кого видел в нем отец.

Для меня это было настолько абсурдно, что я даже не стала пропускать эту новую информацию через себя. Лишь только спросила:

— Но вы же их мать, Ольга Станиславовна… В ваших силах было подарить обоим сыновьям свою любовь… Ведь если бы Алексу повезло родиться первым, то участь нежеланного ребенка постигла бы уже Никиту, я верно понимаю? — задала вопрос, который по сути был риторическим.

Свекровь снова всхлипнула и отвернулась. Нет, этим она совсем не желала отстраниться и показать, что разговор завершен. Скорее я видела, что Ольга Станиславовна находится на грани. И с каждым произнесенным мною или ею словом эта грань становится все ближе.

— Верно… — шепнула она. — Но все это — лишь моя вина. Я их мама… и когда у тебя будут свои дети, ты поймешь, насколько чудовищным было то, что я сделала и продолжала делать.

Наверно причиной были гормоны, потому что я сидела, вцепившись пальцами в жесткое сидение и чувствовала, что близка к истерике. Но хороши же мы со свекровью будем, если начнем голосить на пару в коридоре реанимации!

— Ольга Станиславовна, вы еще сможете исправить все, что сделано, я уверена, — прошептала я, и этот звук показался мне громче самого надрывного крика.

— Я очень этого хочу, Мирочка! Только бы Саша остался жить…

Она повернулась ко мне, всмотрелась в черты моего лица с такой жадностью, как будто рассчитывала на то, что я сейчас войду в палату к Алексу и воскрешу его из загробного мира.

— Вы давно здесь сидите? — задала я нейтральный вопрос, старательно переводя тему в другое русло.

Все уже было сказано, прибавлять что-либо к озвученному — означало потрошить ту рану, которая не заживет и сама по себе. Поэтому пока беседу стоило завершить.

— Я… не знаю, — выдохнула свекровь.

— Идите и выпейте кофе. Здесь есть неплохой автомат. Как выйдете, пройдете к вестибюлю по коридору. Он там. Хорошо?

Ольга Станиславовна смотрела на меня с таким сомнением, словно размышляла о том, нахожусь ли я в здравом уме или уже нет. Но все же улыбнулась и кивнула.

— Я зайду к Саше? Никто не будет против? — спросила у свекрови, когда та поднялась на ноги.

— Нет… нет, конечно. Обязательно зайди! — сказала она и, взяв сумку, направилась к выходу из реанимационного отделения.

Я решилась далеко не сразу. Несколько минут переминалась с ноги на ногу, прислушиваясь к звукам, доносящимся издалека. И пришла к выводу, что здесь было как-то по-особенному тихо. Словно и впрямь место знало о тех, кто стоял на пороге смерти, и охраняло их покой.

Матовая дверь отъехала в сторону, стоило мне приблизиться к ней, и я, сделав глубокий вдох, прошла внутрь. Меня тут же захлестнуло волной таких эмоций, от которых я забыла, как дышать.

Всего здесь было три койки. Саша лежал на крайней справа, остальные две были пусты. Если бы не мониторы, от которых к Алексу тянулись провода, и не забинтованная голова — мне показалось бы, что он просто спит.

Грудь вздымалась и опускалась размеренно, дыхание было глубоким. На лице — неподвижная маска, но черты словно бы расслаблены.

Подойдя к Саше, я скользнула взглядом по его губам, подбородку, шее… Сердце колотилось, как безумное, едва не выпрыгивая из груди. Совсем недавно я стала бы заверять себя, что это следствие идентичности с Никитой. Что глядя на Алекса я могу подсознательно представлять на его месте Ника. Но сейчас все было иначе.

Мое сердце стучало в рваном ритме потому, что я видела именно Сашу.

— Саш… Я знаю, ты не любишь, когда я тебя так называю, так что вполне можешь мне об этом сказать лично.

Господи, что я несу? Даже смешок изо рта вырвался — короткий и нервный.

Сглотнув, я прикоснулась к руке Саши и с облегчением почувствовала, какая она теплая. Сжав пальцами широкую ладонь, я сделала глоток кислорода, приправленный ароматом лекарств, и продолжила:

— Мы все тебя ждем. Возвращайся к нам, хорошо?

Конечно, он меня не слышал, но я говорила ему это прежде всего потому, что это было нужно мне самой.

— И я тебя жду… Ты же сказал, что нам с тобой нужно поговорить.

На мгновение мне показалось, что возле уголка губ на Сашином лице дрогнул мускул. Резко распрямившись, убрала руку, отпуская ладонь Алекса. Всмотрелась в безмятежные черты в надежде на то, что мне это не привиделось. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я убеждалась в том, что мне показалось.

— Я тебя жду… — повторила сказанное, после чего развернулась и вышла из палаты.

Ждать Ольгу Станиславовну не стала. Просто покинула больницу и, вызвав такси, уехала домой. Пожалуй, волнений на сегодняшний день с меня было более чем достаточно.

Кто-то зовет меня. Звук пробивается сквозь толщу воды — неприятный, заунывный. Мне не хочется отзываться. Но что-то выталкивает меня наружу, и не остается ничего иного, кроме как попытаться вынырнуть из своей тьмы. Я вглядываюсь в нее, пытаясь узнать, чей это голос. Соленые брызги летят мне прямо в лицо — это волны океана? Но почему тогда они такие теплые?..

— Алекс!

Я останавливаюсь на окрик мамы. Мне так хочется пойти за ней. Почему она уже уходит? Ведь мама только что пришла. Она смотрит на меня отсутствующим взглядом и чеканит, как мой старый робот Вальтрон:

— Оставайся в комнате.

Но я не могу. Какая-то сила заставляет выглянуть из-за двери и я сразу понимаю, что так напугало маму. Оставив тонкую щель, прижимаюсь к стене, чтобы отец меня не заметил. Он злится — впрочем, как и обычно. Кажется, я никогда и не видел его иным.

— Ольга, ты опять ходила к Александру? — вопрошает он страшным голосом.

А я стою и не понимаю — почему маме нельзя ко мне ходить?..

— Я всего лишь заглянула на минутку, проверить, сделал ли он уроки, — отвечает мама.

Ее голос очень спокойный, но я отчего-то знаю — ей страшно.

— Для этого есть нянька! — гаркает отец так громко, что я вздрагиваю. — И для всего остального — тоже! Ты должна заниматься только Никитой!

— Но Алекс тоже мой сын! — неожиданно кричит мама. Я впервые слышу ее голос таким.

Это заставляет меня выглянуть из комнаты. И именно в этот момент отец заносит руку и бьет маму по лицу. Сильно. Так сильно, что мне кажется — ее голова сейчас просто отделится от тела и отлетит в сторону. И это безумно меня пугает.

— Дура! — орет он на маму. — Делай то, что тебе сказано, иначе сама знаешь, что будет!

Он снова замахивается на маму, и я больше не могу стоять на месте — бросаюсь вперед и хватаю его за ногу.

— Не смей трогать маму! — вырывается у меня отчаянно-злой вопль.

— Уйди прочь!

Отец взмахивает ногой, отбрасывая меня, как щенка. Я врезаюсь спиной в стену и падаю на пол. Это очень больно. Но мне страшно сейчас не за себя.

— Алекс, иди к себе! — мама быстро поднимает меня с пола. Не обнимает, не пытается успокоить, просто заталкивает обратно в комнату, закрывая дверь на ключ с обратной стороны.

Тьма накрывает меня с головой. И в этой тьме только я и мои бесполезные крики.

Я снова куда-то плыву. Сколько это будет еще продолжаться? Есть ли хоть какой-то выход из этой тьмы? И нужен ли он мне вообще?..

Кто-то касается моей руки. Не вижу, кто, но чувствую тепло, что исходит от этого человека. Перед глазами словно вспыхивает свет, заставляя тьму отступить. Он мучительно слепит, по-прежнему не давая ничего рассмотреть, но я чувствую — этому свету можно доверять. Я тянусь к нему, потому что откуда-то знаю — только в нем мое спасение.

— Он не пришел…

Я стараюсь говорить спокойно, но не так-то просто справиться с разочарованием, которое испытываю. Ладонь Лики ложится поверх моей ладони и она ободряюще ее сжимает.