Королевство Тени и Света (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 26

Я обращаюсь внутрь себя и ищу в своих файлах любое упоминание о том, чтобы один из дворов запечатал свой замок.

Мой поиск не приносит ничего, ноль, абсолютно пусто.

Значит, она запечатала свой замок, потому что держит внутри мою мать, и это её попытка (сильный акцент на слове «попытка») не впустить меня с помощью чар. «Я же говорила, что она её похитила», — выпаливаю я Бэрронсу горящими глазами.

«Опять-таки, мисс Лейн, П-Р-Е-Д-П-О-Л-О-Ж-Е-Н-И-Е. Прекратите. Если отбросить ожидания, вы никогда не будете удивлены. Если вы не удивляетесь, вы готовы ко всему, а не только к одному единственному варианту, который вы посчитали истинным, не имея ни единого доказательства».

«Бла-бла-бла, — раздражённо говорю я. — Возьми меня за руку. Мы просеиваемся внутрь».

«И врежемся в те же защитные чары, в которые ты врезалась раньше? Ни за что. Пойдём пешком».

Я выгибаю бровь. «Ты сказал, что не думаешь, будто Зима её похитила. Ожидание тех же защитных чар подразумевает…»

«Я не ожидаю. Я признаю все вероятности и прокладываю наиболее мудрый путь».

Я закатываю глаза, но неохотно соглашаюсь.

Мы преодолеваем лабиринт и подходим к возвышающимся воротам. В моих файлах имеются универсальные ключи для входа в каждое королевство, вот почему Зима запечатала замок. Она знала, что не сможет закрыть передо мной ворота. Я рисую символы в воздухе перед возвышающимися двойными дверями, призываю руну и шлёпаю её на ледяную поверхность. Двери дрожат несколько долгих секунд, словно стараясь воспротивиться, затем медленно распахиваются.

Я делаю шаг вперёд и резко останавливаюсь, уставившись.

На осмысление увиденного уходит несколько секунд. Приходится напомнить себе, что все Невидимые мертвы, и внутри этих стен действительно Видимые, а не Невидимые. Ну, или они были Видимыми, как минимум. Я не уверена, чем они стали теперь.

«Что, во имя грёбаного ада, происходит?» — говорит Бэрронс.

Я понятия не имею. Но я пересмотрела своё мнение относительно того, почему замок запечатан. Зима сделала это не только для того, чтобы не впускать меня, но и чтобы не выпускать множество других, и она уничтожила все звуки, потому что не могла слушать то, что происходит в её дворе внизу.

И это говорит мне то, что я не посчитала бы возможным. Зима утратила контроль над собственным двором.

При условии, что она не находится где-то перед нами в отвратительной жестокости, обрётшая отвратительно искажённое обличье.

Ибо внутри стен своего королевства, в зловещей ужасающей тишине, с беззвучными стонами и неслышными криками, двор Зимы погрузился в войну.

С самим собой.

Глава 14

Похоже, теперь мне никто не может помочь,

я увяз слишком глубоко^[20]

Кристиан

Грёбаный ад, я не сплю.

Бутылка из-под Гиннесса хрустит под моими ботинками, осколки стекла разбросаны по полу башни.

Библиотекарша сделала именно то, что утверждала — бросалась на стенки изнутри, отчего бутылка свалилась с полки, упала на пол и разбилась, освободив её.

Неудивительно, что моё нутро кричало. Я чувствовал, что происходящее — это реальность, а не сон, и я едва не занялся сексом с разновидностью фейри, которую даже королева не сумела опознать. Зная моё везение, это наверняка какая-нибудь форма суккуба, которая жадно поглотит обрывки моей души, превратив в безумного монстра, подобного остальным фейри.

— Я не понимаю, почему ты не даёшь мне секса, — говорит жалобный голос позади меня.

Я резко разворачиваюсь, награждая её гневным взглядом. Само собой, она последовала за мной.

— Кто ты? И не дури мне голову. Попробуешь облапошить меня, и я посажу тебя в полную бутылку пива, где ты будешь тонуть раз за разом. Вечно.

— Все мужчины — садисты?

— Все фейри — извращенцы? Что за игру ты ведёшь? И вообще, как тебя зовут? И надень чёртову одежду, — последнее предложение я громогласно рычу.

Я удивляюсь и лишь немного смягчаюсь, когда она мгновенно подчиняется, облачая себя в короткое прозрачное платье-рубашку, которое почти хуже наготы в том, как оно льнёт к каждому изгибу, явственно подчёркивает соски и лобок и оставляет очаровательные ноги Мак обнажёнными до середины бедра.

— Меня зовут Лирика, — тихо отвечает она. — Я стараюсь быть милой, так что прекрати усложнять мне задачу.

Я моргаю. Суккуб-фейри отчитывает меня за раздражительность, хотя она сама всегда раздражается первой.

— Что ты такое?

— Я не могу тебе сказать.

— Почему нет?

Она снова рыгает, но в этот раз не хихикает.

— Я никогда прежде не была пьяной. Кажется, мне это не нравится. Когда это закончится?

— Примерно через пять минут. Мы недолго остаёмся пьяными. Я получаю примерно десять минут счастья от литровой бутылки виски, а потом моя голова раскалывается.

— Я уже на этапе раскалывающейся головы, — хныча, она опускается на пол и скрещивает ноги, затем роняет голову на руки и сжимает её.

Ну конечно. Теперь я должен её пожалеть. Я отказываюсь.

— Почему ты не можешь сказать мне, что ты такое? — требую я.

Она бормочет в свои ладони:

— Потому что я не знаю. Я фейри. Но это всё, что мне известно.

— Ты даже не знаешь, Видимая ты или Невидимая?

Она поднимает голову и качает ею, затем вздрагивает.

— Ой.

— Ответь мне словами, — я повторяю вопрос, чтобы иметь возможность прогнать её ответ сквозь свой детектор лжи. — Ты знаешь, Видимая ты или Невидимая?

— Мне не хватает фактов. У меня есть сомнения и вопросы, на которые так и не было дано ответов.

Правда. И если она Невидимая, то она последняя из ныне существующих Невидимых. Ну, помимо меня и Шона, но я не отношу нас к таковым.

Она стонет и массирует виски.

— Как долго продлится головная боль?

— Примерно полчаса.

— Дольше, чем опьянение? — изумлённо переспрашивает она. — Это нечестно!

Я всей душой согласен.

После паузы, во время которой она потирает голову и тихонько стонет, она говорит:

— Я знаю, что я единственная в своём роде. Уникальность.

Снова правда.

— Ни Мак, ни Дэни не являются твоим истинным обликом, так?

Она начинает качать головой, вздрагивает и говорит:

— Нет.

— Покажи мне своё истинное обличье, — требую я.

— Это запрещено.

— Я приказываю тебе показать мне своё истинное обличье, — громогласно реву я во всю мощь Друидского Гласа, которому невозможно не подчиниться.

— Ай! У меня же голова болит. Прекрати на меня кричать. Я же сказала, это запрещено.

Глас на ней не работает. Будь я проклят.

— Кому?

— Кем, — раздражённо поправляет она.

— Кем, бл*дь, это запрещено? — рявкаю я.

Она прижимает кончики пальцев к вискам, вздрагивает и сердито отвечает:

— Я прекрасно слышу тебя, когда ты говоришь нормальным тоном. Рёв делает меня не более, а менее склонной сотрудничать. Кричать на людей, когда ты хочешь, чтобы они сотрудничали — это нелогично и противоестественно. Я ожидаю от тебя лучшего поведения. И я не могу сказать тебе, «кем, бл*дь, это запрещено».

С чего вдруг она ожидает от меня лучшего поведения? У неё нет права на какие-то ожидания от меня.

— Потому что это тоже запрещено, — рычу я. — Зачем ты пришла в мою постель?

Она просто отвечает:

— Я хотела заняться сексом. Я никогда этого не делала. Я читала об этом в книгах и хочу знать, каково это. Я хочу знать, что заставляет смертных и фейри делать вещи, которые противоречат логике. Я хочу знать, каковы мотивы сердца, о которых рассудку ничего не известно. Всё это кажется мне отвратительным и странным, но должно быть, это ужасно прекрасно. Смертные погибают ради этого. Фейри… ну, я не сомневаюсь, что ты слышал историю о короле Невидимых и его возлюбленной, — она пожимает плечами. — У тебя есть нужные части тела.