Белая орчанка и оборотень (СИ) - "Li Litvinenko" - Страница 22

Сегодняшнее собрание было вызвано невиданной раньше дальностью нападения. До этого, так далеко гоблины не забирались. Во главе стола встал эльф Дамбурит.

— Мы взяли пленников и допросили их. У варваров появился предводители, которые ведут их к Великому лесу. Они объединились и теперь не просто отдельные дикие группы, они орда, сильная и жестокая. Если гоблинов не остановить сейчас, через год Широкие земли заполыхают огнем все!

После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Дамбурит отдал приказ страже и в зал втащили трех пленных. Гоблины были связаны.

— Я все скажу. — Взмолился один.

— Ближе. — Потребовали командиры.

— Развяжите его. — Отдал кто-то приказ.

Морда у гоблина была хитрая и вся в крови. Его видно ранили, когда пленили, но еще не пытали и он хотел избежать этой участи, поменяв быструю смерть на информацию. На нем был кожаный нагрудник с серебряной гравировкой, работы явно гномьей. Когда его руки связанные за спиной, освободили он на коленях как его и поставили, пополз к столу, где сидели собравшиеся.

— Все скажу, все… — Шептал он как полоумный, низко наклоняясь и держа руки на груди. Потом неожиданно вскинулся и метнул кинжал, который прятал под нагрудником, в ближнего гнома. Тот не успел увернуться, и клинок воткнулся ему в правую сторону груди. На счастье бородатого, на нем под курткой была тонкая кольчуга, и острие немного пробив плетенье, лишь царапнула кожу. Гоблина тут же скрутили и опять связали. Гелиодор молча встал и подошел к гному. Бородач крутил в руках кинжал, который он оставил Бёрк. Он не мог ошибиться. Как в трансе, волк взял из рук гнома оружие и повернулся к гоблину.

— Где ты взял это. — Прямо в душу гоблину казалось, смотрели желтые глаза оборотня.

— У девчонки. — На губах гоблина заиграла улыбка, когда он понял что, волк заволновался. — Маленькая белокурая дрянь, с глазами синими как вода в океане.

По лицу волка прошла волна ужаса, как ни старался он не мог подавить в себе эту эмоцию. Оборотень не мог выдавить из себя ни одного вопроса, а просто ждал когда гоблин продолжит. Остроухий наслаждался его болью и пил ее как воду из живительного источника. В зале воцарилась тишина, никто не понимал что происходит.

— Я убил ее. Разрезал ее горло от уха до уха. — Глаза гоблина засияли. Он упивался моментом свершившейся мести.

Почти перекинувшись, Гел молча схватил голову пещерного в руку и раздавил как спелый арбуз. По его руке сквозь пальцы стекали куски мозгов и потеки крови. Ничего уже не слыша, он сунул кинжал под латы и перекинулся в волка. Все оборотни в его стае носили зачарованные эльфийские амулеты. При обращении благодаря им, вся одежда на каком-то волшебном уровне оставалась с оборотнем, и когда он возвращался в человеческую ипостась, опять был одет как перед оборотом. Гелиодор несся по залам и коридорам древнего замка. Он убегал ни на кого, не обращая внимания, и сбивал с ног всех попавшихся ему на пути.

Он достиг своей конечной цели через несколько дней. Гелиодор бежал к ней без отдыха и остановок, даже не замечая времени и не чувствуя усталости. Но это ничего не изменило, он опоздал. На месте хутора было пепелище, какие-то дома сгорели не до конца, а от некоторых остались одни печные трубы. Волк стоял на околице не решаясь сделать шаг, все дорогу его не покидала надежда, что гоблин врет, хутор стоит на месте нетронутый, а клинок брошенный гоблином никогда не принадлежал Бёрк, а только похож. Сейчас надежда умерла.

Ступая уже ногами человека, он шел по тому, что несколько дней назад, было шумным постоялым двором. Вот и место ее дома, но его нет. Только куча грязного пепла осталась ему на память. Он начал оседать, колени Гелиодора опустились на землю. Оборотень зачерпнул грязь, захрустевшую в руках, среди углей, мелькнул лоскут. Гел отряхнул руки и поднял кусок ткани. На ней были видны вышитые зеленые листья дуба, тряпица была обожжена и пропитана засохшей и почерневшей кровью. Он приложил к лицу ткань и втянул в себя запах, сомнений не осталось, сквозь гарь пробивался ее аромат. Это была рубашка Берк, в которой она спала, залитая ее кровью…

Гелиодор закричал. Страшно как кричат от самой сильной боли, срывая голос, обрывая голосовые связки. Потом крик перешел в волчий вой. Зверь катался по грязи, в которую превратился под дождем сгоревший дом. Он рвал землю лапами и выл. Самый сильный в мире зверь плакал, подняв глаза к небу.

Со склона за ним наблюдала его стая, волки нервно метались туда-сюда, не зная, чем могут помочь своему брату. Как можно облегчить ему боль? Волчий скулеж перешел в вой. Стая выла, чувствуя боль вожака, все, что они могли — только быть рядом.

Солнце пропускало свои лучи, через черное кружево голых веток, с проклюнувшимися кое-где, нежно-зелеными листьями. Они словно крупный бисер, вплетенный в хитрый узор, украшали и освежали их, но даже здесь в самом глухом месте этого леса, не мешали солнечным зайчикам пробираться на только проснувшуюся от зимней спячки, землю. Золотые блики прыгали по стволам деревьев, перескакивали на пеньки от поваленных деревьев и падали на шкуру белой волчицы пробиравшейся через сухостой. Они играли на прядках густой шерсти и согревали, скудно, но все же достаточно, чтобы сделать её день более счастливым.

Стояла середина весны, и почки на многих деревьях лопнули, выпуская юные побеги. На сухих, кое где, полянках отцветали подснежники, обильно щетинилась молодая трава. Но в оврагах и густых зарослях многолетнего кустарника еще лежал сбившийся в ледяные пласты снег. На ветках весело чирикали прилетевшие недавно птицы, призывая себе пару. Мыши, которые были основным кормом для Бёрк зимой, ушли глубоко под землю, и жизнь её стала еще голоднее, хотя казалось куда больше?

Из-за раненой ноги она медленно ходила и плохо бегала. Рана не заживала и оставалась на теле и человека, и волка. Она тянулась от середины бедра почти до колена, и глубиной немного не доходила до кости. Волчица пыталась её зализать, так подсказывал ей инстинкт, но ничего не выходило. Хотя, как заметила Бёрк (и однажды даже специально поранила себя ради эксперимента), раны на её теле заживали почти мгновенно. Перекидываясь в человека, Бёрк пыталась лечить себя целебными травами, найденными под снегом. Нюх у неё сейчас был настолько острый, что ей это с легкостью удавалось. Но глубокий порез не затягивался и продолжал сильно усложнять ей жизнь.

После того как река отпустила её из своих холодных объятий, Бёрк пошла по указанному отцом направлению, не отдаляясь от воды. Сначала она хотела перейти реку обратно, но на другом берегу начались жестокие бои, а небо, то и дело затягивало дымом. С Красного берега часто слышались звуки сражений. Они продолжались весь конец осени, и целую зиму, сильно напуганной Бёрк казалось, что гоблины побеждают. И она решила идти дальше по этой, более безопасной, стороне.

Когда ударили первые, крепкие морозы, оборотница чуть не погибла от голода и холода. На поддержания температуры тела уходило много энергии, ведь она не могла даже костра развести, у неё не было ни спичек, ни огнива. Вдобавок рядом постоянно кружила стая обыкновенных лесных волков, к оборотню они не подходили, пока. Они чуяли раненого, слабого зверя и шли по её следу, терпеливо поджидая удобного момента для нападенья. Их присутствие не давало Бёрк хоть немного расслабиться и спокойно отдохнуть.

Сердцем этого леса росшего вдоль реки, был дубовый бор, пересекая его, она увидела в кронах двух сплетенных дубов-исполинов, дупло. Оно располагалось высоко над землей и показалось Бёрк идеальным убежищем. Перекинувшись человеком (она теперь всегда была в облике волка), Бёрк полезла по удобно расположенным ветвям дерева к норе, прогнившей в стволе дерева, на месте отломанной когда-то ветки. Её обнаженное тело нещадно жег ледяной ветер, но она упорно двигалась вверх и быстро достигла своей цели. Укромное местечко было свободно. Там раньше точно кто-то жил, дно устилал толстый слой сухой травы и листьев, получилось подобие перины, сухой и теплой. Бёрк влезла в дупло и снова перекинулась волком. В теплой меховой шкуре она быстро согрелась и впервые за много дней спокойно уснула. На той поляне среди столетних исполинов она и осталась до наступления весны.