Вор (СИ) - Кауэр Верена - Страница 3

(Зря полез, зря, зря, надо было рвать всё сразу, не надо было писать ему вообще).

— Там другое слово было, — Альбер переворачивает пакет с курицей более холодной стороной и говорит так буднично, будто его вообще ничего не задело: — У меня долго выспрашивали, спим мы с тобой или нет.

Бен на миг прикрывает глаза и улыбается ещё шире и беспечнее:

— Понимаю, как тут от драки удержаться.

(Господи, зачем он полез к белизне грязными руками, альберова репутация и так держалась на честном слове, а уж теперь-то…)

— Ну да, — Альбер на него смотрит открыто и чуть голову наклоняет, — не люблю, когда в адрес близких мне людей используют те слова, которые звучали там.

Бенедетто застывает снова, недоумённо на него щурясь.

Ослышался, что ли.

Альбер закатывает глаза и тянет спинку его стула на себя, почти сталкивая их лбами. У него глаза вблизи зелёные очень — мелькает дурацкая мысль, что они почти такого же цвета, как куртка Бенедетто. Альбер смотрит пристально, глаза в глаза, — а потом на миг опускает взгляд на губы.

Нет-нет-нет, вот это точно показалось.

— А вот насчёт сути этих слухов, — задумчиво говорит Альбер, — от тебя зависит.

— У тебя репутация, — бормочет Бенедетто. — Как же все рассуждения, что вор остаётся вором?

— Я от своих слов не отказываюсь, — Альбер фыркает, — одно глупое сердце ты точно украл. А репутация… да пошла она к чёрту, и так хуже некуда. Ты?..

Бен качается вперёд, сокращая эти проклятые несколько сантиметров. У Альбера так глаза сияют, что на миг верится — может, от Бенедетто не только грязь и беды?..

Может, для разнообразия, его имя — «благословенный», это всегда казалось нелепым, — сумеет себя оправдать. Хоть раз?

Когда какой-то назойливый паренёк настойчиво щёлкает камерой, заметив их на выходе из кафе, Альбер негромко рычит и неожиданно начинает выпутываться из рукавов.

Бенедетто успевает только негромко спросить «что ты…», когда пресловутое пальто накрывает его плечи.

Тем же вечером появляется статейка, собравшая, кажется, все вариации слухов об их отношениях и увенчанная фотографией, на которой Альбер одной рукой обнимает удивлённого Бенедетто в белом пальто поверх зелёной куртки, а другой демонстрирует в камеру средний палец.

Они хохочут над ней, валяясь в одной кровати.

========== Тучка ==========

Комментарий к Тучка

modern!AU

Им повезло жить рядом — хотя признать это везение вышло не сразу.

Когда-то Бен плевался на мажорчика в белом пальто, решившего зачем-то снять квартиру в одном из дешёвых районов, да ещё и оказавшегося волей судьбы за дверью напротив. Когда-то Ал закатывал глаза и морщил нос при виде худого, как скелет, воришки в драной зелёной куртке, слишком лёгкой для поздней осени.

Когда-то Бен столкнулся на лестничной площадке с заплаканной женщиной, ужасно похожей на бесячего соседа. Тогда, помнится, даже кольнуло злорадством: очевидно, у него не всё хорошо в семье, не такой уж этот мальчик идеальный.

Когда-то Ал заметил выходящую из его дверей Эрмину — Бен так и не смог начать называть её матерью — и при следующей встрече пожелал почти ехидно «здоровья матушке». Особый смак ситуации был в том, что встретились они глубокой ночью, когда Бен возвращался с дела, переодетый девицей и злой из-за неудачи.

Куда в такое время несло Ала, Бен не спросил — начал сразу с ругани без предисловий. Ал в долгу не остался.

Бен почти моральное удовлетворение почувствовал, что наорал наконец-то на мажорчика. Тот, кажется, тоже — отвёл душу, парочку выражений Бен даже для себя почерпнул.

А утром — вернее, уже днём, но Бен только-только отскрёб себя от кровати — Ал явился с бутылкой какого-то хорошего алкоголя и каким-то образом отгаданными любимыми беновыми пирожными. Извиняться. Бен поразглядывал с минуту сие явление, а потом вышел на лестничный пролёт, как был, в тапочках, мятой футболке и с размазанным вчерашним макияжем — и предложил мириться по полной — читай, распить бутылку на двоих. Альбер не стал возражать.

Какого хрена наутро Бен проснулся в его постели, а Ал — с его помадой на губах (и если бы только на губах), загадкой осталось для обоих. Знакомиться пришлось заново.

Где-то в той точке и пришло осознание, что им повезло встретиться. Алу — компания для вечной бессонницы, Бену — едва ли не единственный нормальный собеседник.

Иногда Бен, правда, не совсем в этом везении уверен. Иногда Бен думает — лучше бы Альбер не попадался ему на глаза или остался случайным любовником из клуба, у которого под шумок получилось уволочь кошелёк и дорогие часы.

Привычки тонуть в глазах случайных любовников Бен не имеет. В альберовых — да.

Бен рад отчасти, что Альбер так одинок — очевидно же, что, будь у него выбор, он выбрал бы кого угодно другого. Не воришку из квартиры напротив. Не тихие ночные посиделки на лестнице или альберовом диване, когда у обоих бессонница. Не бесцельные поездки по ночному городу на беновом раздолбанном мотоцикле с опасной для жизни скоростью. Не философские рассуждения в пятом часу утра.

Альбер не рассказывает, как его занесло сюда — Бен выясняет сам, случайно фамилию на конверте увидев. Всё складывается. Морсер, прогремевшее разоблачение и сразу затем — самоубийство; неудивительно, что Ал так раздавлен и толком не спит.

Бен об этом не заговаривает, вообще никак не выдаёт, что узнал. Бену кажется — его вышвырнут сразу же, заведи он на эту тему разговор.

Ал почему-то смотрит на него тепло и называет другом. О той ночи после ссоры они не говорят тоже. Они много о чём не говорят.

Бену кажется — шаг влево, шаг вправо, и сорвёшься. Бен ужасно, ужасно, ужасно не хочет срываться.

Не хочет оставаться снова один. Как быстро, оказывается, привыкаешь к хорошему.

Сверлит мысль, что Ал, оклемавшись, уедет в свои апартаменты или что там у него — что-нибудь красивое, пафосное, дорогое и непременно белое. Мелькает чем-то таким эгоистичным и злобненьким короткое «не хочу». Не хочу, не надо, пусть продолжается, как есть, пусть Ал дальше сидит рядом с ним так близко, что тепло плеча чувствуется, пусть держится за его пояс, когда ночные улицы оглушает рёв мотоцикла, пусть…

Всё это пугающе легко вытесняется затаённым «пусть ему будет хорошо». Пусть в зелёных глазах только тепло останется, без вечной затаённой боли. Пусть лучше спит спокойно.

Пусть живёт.

Бен себе мысленный подзатыльник отвешивает за внезапный альтруизм и всё ждёт, когда Альбер исчезнет.

Альбер почему-то всё остаётся. Альбер почему-то его греет, хотя сам, кажется, немного изнутри выгорел.

В один из вечеров Бенедетто обнаруживает незапертую дверь и в квартиру почти влетает, не зная, чего боится больше: не найти Альбера вовсе — съехал, ушёл, пусто — или найти.

Воображение рисует распростёртое на полу тело с пустой упаковкой из-под таблеток в ладони или ванну с кровавыми разводами и бледными располосованными руками.

Альбер находится на диване — неподвижный, но вполне живой. Сухие воспалённые глаза в потолок смотрят застывшим взглядом.

— У тебя… дверь открыта, — выдыхает Бен, не зная, что сказать.

— Да? — Ал на него посмотреть не пытается даже, губы шевелятся механически. — Забыл, наверное. Ты иди, я… не могу сегодня.

От безжизненности всегда эмоционального голоса и пустых, стеклянных глаз становится страшно.

Лучше бы он плакал. Или выл. Или разбил о стену кулаки. Что угодно — лишь бы не эта отстранённость.

Бену страшно. Запоздало вспоминается, что сегодня ровно два месяца с тех событий.

— Пожалуйста, — добавляет Ал тем же мёртвым голосом.

Бен пятится, выходя — почему-то дрожат руки. Он не видит, как чужие ресницы на миг опускаются и как вздрагивают — всего один раз — сжатые губы.

Бен возвращается через две минуты с пушистым чёрным котом на руках. Коту на перемещение, похоже, плевать вовсе — кот флегматично свисает с его руки и, кажется, вообще спит. У кота драное ухо и шрамы под покровом шерсти — сейчас их не видно совсем.