Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 31

— А? — Роза перекатилась на бок. В бок уперлось что-то жесткое. Протез. В черепушке плескались помои. В затылок стучало кувалдой похмелье.

— Зря Петровна вчера дала вам спирт… Или не зря. Зависит от угла зрения. — Зойка устало опустилась на стул, скрестила руки на груди. Просто замученная медсестра? врач, спасший жизнь? Женщина, отрывисто отдающая приказы, спряталась под нелепым хвостом на макушке и помятым бирюзовым халатом. — Я действительно была практикующим хирургом. Кандидатскую защитила. Шла на докторскую. А потом приключился развод… армянской диаспоре это очень не понравилось… Или коротко о том, как очутилась в Елдах.

— Не понимаю… — Окружающий мир покачивался, но таки удалось сесть. На тумбочке стояла пол-литровая бутылка «Святого шпрунделя». Первый глоток подтвердил — сегодня там обычная вода. Которая растеклась по перекошенному вчерашними событиями организму, расставляя внутренние органы согласно законам анатомии и физиологии. — Эрвина же выписали в понедельник… Он звонил, сказал, что здоров, беспокоиться не о чем.

— Медицина не точная наука. — Зойка пожала плечами. Горбоносый профиль утратил свирепость ястреба. На неудобном больничном стуле примостилась знакомая всему городишке армянка. Просто чуток заезженная беспокойным дежурством. — В ванной есть свежие полотенца. Мыло, щетку и пасту закинула на подзеркальник. Захотите пить — в коридоре кулер. Сейчас у Шмидта родители, но вы можете зайти. Только не создавайте толпу. Все будет хорошо. Я узнавала. — Левый уголок обветренных губ приподнялся в кривой ухмылке, но глаза за очками тепло светились медовым.

Роза ей поверила. Не смешной армянке, а женщине, от которой вчера веяло несокрушимой волей.

— Бля. — В кармане халата зажужжало. Пальцы со стриженными до мяса ногтями вытащили старенький самсунг, и звонкие девчачьи вопли запрыгали по палате: — “Мама, мама, мы с Софой нашли кошку. Она белая, пушистая, с голубыми глазами…”

— Анька, что за наху… кошка?! Опять прогуливаете? Где вы шляетесь, охламонки?

Дверь захлопнулась, отрезая экспрессивную беседу матери с дочерью.

В свете позднего утра стены оказались не голубовато-серыми, а приятно-оливковыми. Солнечный квадрат безмятежно лежал на чистеньком линолеуме. Дотянувшись до бегунка, она дернула молнию и благополучно выбралась из «Валентино». Кабинка в ванной была размером с хайбол «Чикаго», зато краны исправно работали и душ порадовал горячей водой, смыв с тела помятость, а с души — ошметки вины и тревоги. Она поступила правильно. Теперь никто и ничто не заберет Эрвина… туда, в темноту. Откуда не дано вернуться простым смертным.

Откопав в разворошенной простыне айфон, Мадам тряхнула мокрыми патлами и вышла в коридор.

Двери в реанимацию распахнуты. Чета Шмидтов стояла на пороге, держась за руки, как школота малолетняя. Будущий свекор обернулся на шаги и радостно приподнял «брежневские» брови. Такие же лохматые кусты отрастут у Эрвина лет через тридцать. Ничего. Хороший стайлинг спасет положение.

— Родная моя, здравствуй, — будущая свекровь повисла на шее, отстранилась, заулыбалась вставными зубами. — Он о тебе спрашивал. И тут же поторопила супруга: — Нам пора. Пошли, дед. Пусть молодежь поговорит. — Обернулась назад, и судя по смиренному кивку больного, тому даны четкие материнские инструкции, о чем конкретно поговорить.

Роза пробормотала на прощание дежурные вежливости. Чета Шмидтов чинно удалилась. Лязгнул лифт. Коридор утопал в тишине, нарушаемой комариным писком кардиомонитора. На тумбочке красовался смешной плюшевый ежик. Откуда взялся? Обложенный подушками Эрвин полулежал на реанимационной койке. Бледный. Голова опутана бинтами, из-под которых слева торчали две соломенные прядки. Осунувшееся родное лицо заставило сердце сжаться в трепещущий комочек.

— Давай поженимся? Зачем время терять… — выпалила Роза. Да, у нее похмельная рожа, волосы висят мокрыми сосульками, подол платья порван. Голени в синяках, лодыжка распухла от вчерашнего падения в дурацкую ландшафтную клумбу, но… зачем терять время?..

— Ты меня все же опередила. — В небесно-голубых глазах читалась ясная решительность. Рука пошарила под одеялом. И вот на ладони раскрытая старая коробочка. На пожелтевшей от времени атласной подушечке блеснуло тусклым золотом кольцо с круглым синим камнем. — Фамильное. Это не сапфир, а королевская синяя шпинель.

Так-так-так, на вид карат семь — не меньше. Оправа и огранка похожи на середину-конец восемнадцатого века. Получается, шпинель бирманская… Ой-ё-ё-й! Таки сюрприз. Какие еще сокровища хранятся в сундуках семейства Шмидтов? А впрочем, фигня это все.

— Наденешь? — Роза прошлепала босыми ступнями в палату: ненужные сейчас туфли остались валяться под кроватью. Мужчина мечты попытался приосаниться и решительно надел кольцо на безымянный палец невесты.

— Отлично село — размер подгонять не придется. У нас в семье это считается доброй приметой. — Серьезный взгляд красноречиво сообщал о решимости. Рука в руке. Помолвка в реанимации. Трындец, романтика.

Она осторожно опустилась на край койки.

— Я… я… рада что… что…

Эрвин приобнял ее за плечи, осторожно притянул к себе и счастливо уткнулся в бюст. Который затрепетал не наигранно и очень вовремя. Роза погладила широкую спину и приготовилась счастливо вздохнуть.

Айфон блямкнул ну очень вовремя, черт его дери!

Пришлось свайпнуть и посмотреть. Цифра у иконки ватсапа перевалила за три десятка. Последнее сообщение прилетело от Аккермана.

«Видос сотрите, Мадам. Он же больше не нужен?» И подмигивающий смайлик с высунутым языком.

— Эрвин, откуда в реанимации плюшевый ежик? — Мысль бредовая, но стоит убедиться.

— А? — Мужчина мечты нехотя вынырнул из бюста. — Зоя… Арменовна сказала — Леви под утро привез. Вроде талисмана на удачу.

Роза уставилась на игрушку. Один глаз — обычный. Просто стеклянно таращился. Другой едва заметно поблескивал радугой осветленной оптики. Безобидная плюшевая зверушка со встроенной камерой и микрофоном. Закклеев снабжает аппаратурой не только горбольницу. Следаки тоже разжились гаджетами за счет мэрии. Стопудово Миха Захарченко другану подогнал игрушку с начинкой. Аккерман-таки срисовал ее тогда под кустами. И молчал. Почему? Ждал подходящего момента? Откуда узнал, что момент наступит именно сегодня? Неловко набрала одним пальцем «Уже». В ответ мгновенно прилетело «Тогда не в службу, а в дружбу — сделай два билета на концерт Стальной Магнолии?». «Заметано, человек-закон». Все. Хватит. Напротив лучатся морщинками голубые глаза. За окном солнце нежит теплом апрельский город. В сердце мир и покой. А о всяких ежиках она подумает завтра. Скарлетт О’Хара плохого не посоветует.

Комментарий к Часть 6

* Ме́не, ме́не, те́кел, упарси́н — (ивр. ‏מְנֵא מְנֵא תְּקֵל וּפַרְסִין‏‎, по-арамейски означает буквально «мина, мина, шекель и полмины»: меры веса), согласно ветхозаветной Книге пророка Даниила — слова, начертанные на стене таинственной рукой во время пира вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона от рук Кира.

** мерзавчик — маленькая (125 мл) бутылочка с водкой.

*** Вероника Лейк — голливудская звезда нуарных фильмов 40-х годов прошлого века. Лейк была кумиром многих женщин, а её причёска с распущенными волосами, закрывающая один глаз, до сих пор известна под названием «игра в прятки».

Фото https://m.vk.com/wall367773309_476

**** Закрытые клубы Харбина (Китай) — ЛГБТ-клубы, куда можно попасть только по приглашению. На сцене разыгрывается очень интересное действо, в ходе которого порно-актеры трахаются под музыку. В начале десятых еще существовали, а как сейчас — не знаю. Восток — дело тонкое (с)

***** Рати — богиня страсти в индуизме, дочь главного божества Брахмы, воплощающего в себе силы созидания вселенной. Она имеет много имен, но Рати переводится как «наслаждение».

****** Барбара Картленд — писательница, одна из наиболее плодовитых авторов XX века. Стала знаменитой благодаря своим многочисленным любовным романам. Все романы создавались по одному клише. Писательницу часто обвиняли в невежестве и плагиате; сейчас стала своего рода символом чтива для не слишком образованных людей.