Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 13

— Готово. Забила в контакты свой мобильный и домашний… — Она рассеянно огляделась вокруг. — Свет включить?.. — и продолжила, не дожидаясь ответа: — Арлерта тоже перебросило. Поговорила с ним, чтоб совсем успокоился вкатила элзепам. Сейчас дрыхнет в соседнем VIP-е. Ты знаешь, Гриша… Григорий Йегер. Он зав. отделением. Да… конечно же, знаешь. Он, я про доктора Йегера, нормальный. В том смысле… Ебать меня в душу! — Сняв очки, задумчиво повертела, протерла краем «пижамки». Снова водрузила на нос. — Твоя мать звонила. Григорьич ее успокоил, как мог. Насколько поняла, она приедет к десяти… Слушай, ты рад, что родители живы? Сорри за фимоз головного мозга, хотела спросить…

— Понял. — Эрвин коснулся широкого, совсем не женского запястья. Ладонь ощутила приятное тепло. В мире титанов никогда бы не решился взять за руку майора Разведкорпуса. А здесь Очкастая стала ближе, роднее, что ли. Очкастая. Опять вылезло. Черт, Леви мастер давать прозвища в обоих мирах. Но вслух лишь добавил: — Помню их. Но очень хочу увидеть вживую. — Голос предал: тринадцатый командор, железный капитан Росгвардии дал петуха и всхлипнул.

— У меня дежурство закончилось. — Бросив взгляд на откровенно китайские наручные часы, Зоя Арменовна похлопала его по плечу и тяжело поднялась. — Позвонишь Леви? Вы же, вроде, дружите. Стопудово — его тоже перебросило. Надо бы собраться и перетереть. Ох, спросить забыла. Ты, здешний, помнишь кого-нибудь похожего на Микасу и Флока? Понимаешь… — В глазах блеснула знакомая сумасшедшинка, даже потускневшие очки приосанились на переносице и энергично засияли, — есть у меня одна теория! Вот представь — ты, я, Леви, Эрен, Армин, Микаса, пол-тушки Гувера и Флок, который тебя притащил, — все мы на этой ебучей крыше. Вполне допустимо предположить, что наши сознания с каких-то фигов одновременно перекидывает в этот мир, где у каждого есть готовый двойник. Этому есть достаточно подтверждений: тебя доставили в половине десятого, я сама вырубилась на толчке около того. Правильно? Значит, и Флок с Микасой должны быть тут. Логично? Арлерт «из Германии прибыть, крутой томограф привозить». Ерен Йегер работает в пафосном салоне «Имя Розы», Леви у нас человек-закон — кстати, где они? почему не в больничке?.. — переведя дух, продолжила. — Гувер три дня назад прилетел из Берлина с подружкой навестить родителей, а вчера около девяти вечера въехал на родительской приоре в столб. Подружка его у нас в травме лежит, кстати. Слышала, орет на врачей и сестер, всем недовольна… Но сейчас не про нее. Заметь — в крови у Гувера ноль промилле, анализы на дурь чисты как у монашки. Почти все здесь! Я понятно излагаю?

— Да. — Очкастая все же гений. — Не помню ни Микасы, ни Флока. Даже похожих на них.

— Ну возможно, их знают Леви или Ерен. Ладно, пойду я, — заторопилась к двери. — Держись тут, Сын лейтенанта Шмидта.

Школьное прозвище прилипло — не отцепишь. Чертов мелкий злыдень. Эрвин поймал себя на мысли, что он, отставной вояка, бодро начинающий бизнесмен, думает о Леви с большей теплотой. Тринадцатый командор относился к капитану Аккерману жестче. Доверял, но зорко следил. Постоянно проверял на прочность. Подсознательно стремился сломать, подчинить хмурого коротышку, который оказался тверже камня. Сильнее духом, чем можно ожидать от дикаря из Подземного города. Понимание, что здесь они с Леви закадычные друзья, приносило странное облегчение. А еще с прокуратурой лучше дружить, чего уж там.

— Эрвин Леопольдыч? — в дверь вопросительно поскреблись. — Как себя чувствуете? Обход будет через час. Доктор Йегер лично зайдет. — В дверь просунулась вчерашняя «венская булочка». — Тут вам из салона Мадам Шнеерсон цветы прислали. — В проеме возник букет категорически алых роз и мгновенно затмил гламурной роскошью казенную больничную обстановку.

Заботливая «булочка» не забыла притащить хрустальную вазу времен товарища Брежнева. С некоторым трудом затолкала туда титанических размеров букет, сложилась в книксен и свалила. А несчастному память услужливо открыла очередной файл.

Роза Шнеерсон.

Его тайная любовь.

Хотя Роза училась в той же школе, Эрвин ее не знал. Зачем ему шмакодявка на шесть лет младше? Когда вернулся в Елды-Марлийск, родители рассказали о дочке Шнеерсонов. Училась в столице. Там же выскочила замуж то ли за продюсера, то ли за режиссера телешоу. Жила как ананас в шампанском. Завтракала в Париже, ужинала в Афинах. Пока не застала мужа с любовником в номере «Рома Империали». Дело кончилось тихим разводом и изрядной суммой на счету «потерпевшей». По вполне очевидным причинам то ли продюсер, то ли режиссер откупился от бывшей. Но торговки с Арбузной пристани знали все! Сами Шнеерсоны отбыли со старшим сыном на историческую родину еще в конце нулевых, а Розу не прельщали яффские апельсины, кибуцы, адова жарища и шаббат. Роза прикатила домой с баблом и желанием стать сильной и независимой. Когда Эрвин заселился в свою старую комнату в родительской квартире, она владела сетью магазинов «Фермер Андеграунд». Первое слово понимали все, а вот с интерпретацией второго у целевого рынка возникали некоторые проблемы, что, как ни удивительно, сработало в обратную сторону. Бизнес расцвел. Новоиспеченная хозяйка жизни даже завела игрушку — салон «Имя Розы», где собрала в кучу цветочную лавку, студию красоты, магазинчик селективной парфюмерии и тату-мастерскую. Видимо, чтобы ностальгия по Парижам не сильно мучила. Именно процветание Розы мешало отставнику-инвалиду признаться в светлых чувствах к тяжелым черным кудрям, глазам цвета темного янтаря, искрометному юмору и бюсту четвертого размера.

«Голуби — очи твои из-под фаты твоей! Волосы твои как стадо коз, что сбегает с гор Гилъада. Зубы твои, как стадо стриженых овец, что вышли из купальни; все они без порока и бесплодной среди них нет. Шея твоя подобна башне Давидовой, которой любуются».

Воистину, царь Соломон воспел в Шир аШирим** красу Розы Шнеерсон. Только Роза была постарше Суламифи. Это нравилось Эрвину еще больше. Возраст чуть за тридцать. Когда жизнь уже слегка остудила голову, но человек еще полон сил, задора и готов к переменам. Одна проблема — подкатывать «сыну лейтенанта Шмидта» с военной пенсией к успешной бизнесвумен не камуфло. Точка. Остается дрочить на дивный образ, словно спермотоксикозная школота. Несмотря на очевидные знаки внимания со стороны топ-леди всего Елды-Марлийска.

Первый раз они столкнулись в «Шпассброт», где Эрвин осваивал тонкости хлебо-пряничного бизнеса и куда Мадам (еще одно прозвище от Леви Аккермана) самолично прикатила на «кадиллак-эскалейд» забрать торт «Шварцвальд», изготовленный по классическому рецепту, а не как-нибудь. Стук кабблов и бронебойный аромат духов разогнали дремоту буднего дня. Завидев сочные губы да черные очи, Эрвин замер. И… чихнул. Все же цветок пах чересчур термоядерно. Удивила реакция. Тряхнув черными кудрями, Роза заливисто расхохоталась:

— Rosa Avara тяжеловата и для моего носа. На перфомансе мели пургу про «пьяный от солнечного света аромат, приобретший бальзамические и ванильные оттенки». По-моему, зря-таки этот аромат не закусывал — он явно страдает похмельем. Зато не соврали про центр внимания — все вокруг таращатся, чихают и шарахаются в разные стороны. Наверное, не могут перенести собственный восторг. Ой-вей… Заказ готов? — Кокетливая улыбка приоткрыла жемчужно-белые зубы.

Он вышел из-за прилавка, вручил ей перевязанную вишневой лентой коробку. И неожиданно застыл, словно на плацу во время праздничного визита генерал-полковника Северо-Западного округа. Роза дохнула дурманом, кружащим голову и яйца. Одарив белозубым блеском вкупе с завораживающим вырезом блузки, растворилась в летней жаре. Он же остался с разросшейся проблемой в штанах.

Память Эрвина Шмидта затронула мысли, чувства и чакру муладхара. Он ощутил определенную активность в этой области, стоило подумать о «двух газелях, пасущихся среди лилий». Проще говоря — о бюсте четвертого размера. Память будто вкрадчиво намекала: «Забудь титанов и вечную войну. Привыкай здесь жить». Подняв со смятой простыни смартфон, взглянул на часы. Минут через пятнадцать должна прийти мама.