Между нами море (СИ) - Алешкина Ольга - Страница 17

— Входите! — крикнул я, уверенный, за дверью Ульяна.

Ася

Съезжать он, судя по всему, не собирался. Упертый, как стадо баранов. Два дня он провел в саду, читая в гамаке, и не пытаясь заговорить со мной. Похоже было на маленькую передышку, которую он определил для нас двоих. «Для нас двоих» … звучит-то как. Будто эти самые «мы» существуем. Будто не он и я, а именно вместе, как раньше.

Его предложение о поездке на яхте было слишком заманчивым, манящим даже. Я на секунду представила, как было бы здорово плыть, раскинув руки навстречу бескрайним просторам, или покачиваться на волнах рассматривая лазурное небо, но отказалась. Не хочу имеет ничего общего ни с ним, ни с морем. Ни к чему хорошему это не приводит.

«Ты уже имеешь с ними общее», — заметила я себе и напомнила: — «Гостевой дом у моря, а с Гордеем у тебя общее прошлое». Это ничего не меняет, дом можно продать, а прошлое… пусть останется в прошлом, нечего его ворошить.

Мне нравились подкаты Гордея, льстили. Это так приятно, черт побери! В какой-то момент, я даже поверила — мы сможем стать счастливыми. Не каждый своей жизнью, не по отдельности, вместе. Но потом я говорила себе — ты не имеешь права. Врываться в его отлаженную уже жизнь, переворачивать с ног на голову и … Он не для тебя, ты ему не подходишь, не забывай, милая, кто ты. А уж отец-то его как «обрадуется» вновь лицезреть меня! Да и о чем я, право слово? Вряд ли дошло бы до знакомства с родителями. Уверена я для Гордея каприз, не взятая им вершина. Что-то вроде спортивного интереса.

В любом случае, так больше продолжаться не может, ему нужно незамедлительно съехать. Выселять его или скандалить у меня духу не хватит, поэтому, когда он вернулся вечером, я выждала некоторое время, отправилась к его номеру и несмело постучала. «Входите», — услышала в ответ и подумала: не лучше ли было позвать его на свою территорию? Нейтральная, типа беседки или сада, не годилась, слишком многолюдна теперь, спокойно поговорить не получится, да и снующая у него по пятам Ульяна раздражала. Занятый им номер принадлежит Гордею, по крайней мере, на количество оплаченных дней, возможно, в теткином домике я бы чувствовала себя уверенней?

Я толкнула дверь и поняла — всё правильно. Из его номера я смогу уйти в любой момент, а из домика его пришлось бы гнать, просить покинуть помещение и ещё не факт, что упрямец станет вникать этим просьбам.

— Можно войти? — замерла я в дверях и добавила: — Привет. Ты поговорить хотел.

Гордей, в футболке и шортах, лежал на заправленной кровати, заложив обе руки под голову. Равнодушно мазнул по мне взглядом и даже не пытаясь встать — всё же гость у него — бросил:

— Проходи.

Я сделала пару шагов, осмотрелась, словно впервые видела этот номер, и опустилась в кресло, стоявшее наискосок от кровати. Он поинтересовался хочу ли что-нибудь выпить, намереваясь подняться, а когда услышал отрицательный ответ, подбил удобнее подушку и уселся, опершись спиной на мягкое изголовье.

Взгляд невольно притягивали его тату, я воспользовалась возможностью и уставилась на руки, тем более, закатанные рукава футболки открывали большую часть узора. На первый взгляд рисунок хаотичный и бессвязный, но стоило только присмотреться, я узрела циферблат, диковинный гриб и кролика. Господи, это же «Алиса»! Мастеру, что выполнил это тату нужно отдать должное, очень узнаваемо. Воспоминания явились сами собой. Мы лежим на пляже, я читаю вслух любимую «Алису», Гордей лежит рядом, раскладывает на моей спине гальку замысловатой мозаикой. Резко соскакивает на ноги, фотографирует свой «шедевр» и снова падает рядом, я поворачиваюсь на бок, сбрасывая гальку, и щелкаю ему по носу:

— Ты меня совсем не слушаешь!

— «А жизнь — это серьезно? — О да, жизнь — это серьезно! Но не очень…», — цитирует он последние строки, что я прочла. Мы смеемся, и я продолжаю…

Сколько раз мы перечитывали книгу за полтора года? Раз десять, пятнадцать? Все заготовленные фразы у меня тут же вылетели из головы, а я зачем-то спросила:

— Это навсегда?

Он не сразу понял о чём я, а когда сообразил небрежно глянул на свои руки и протянул:

— А-а… это. Если я не задумаю пересадку кожи, то, пожалуй, да, навсегда. А ты противник татуировок?

— Не знаю, нет, наверное. Никогда об этом не задумывалась, — пожала я плечами и решила перейти к тому, зачем пришла: — Через два дня заканчивается аренда номера, если ты планируешь продлить, то я хочу, чтобы ты знал, я буду вынуждена отказать тебе в дальнейшем проживании.

— Это ещё почему? — усмехнулся он и сложил на груди руки. Эта его усмешка смутила, но я и не подумала отступать и уверенно выпалила:

— Скоро прилетает мой муж и я не хочу, чтобы ты тут крутился.

— Муж? Очень интересно… и как давно ты замужем, Ася?

— Давно. Три года.

Он встал, прошелся по номеру, открыл холодильник и вынул оттуда бутылку минеральной воды. Кивнул мне на неё, я отрицательно помотала головой, тогда он наполнил себе стакан, выпил и поинтересовался:

— Как его зовут?

— Андрей, — ляпнула я первое попавшееся имя.

— Андрей значит. Что ж, похвально, что ты заботишься о его душевном благополучии. Узнай он кто я, непременно станет ревновать, а ты наверняка его любишь. Так ведь?

— Ты прав, люблю.

— Возможно, я бы порадовался за тебя, возможно, даже познакомился с ним и, черт его знает, даже сдружился, — он сделал паузу, подошел, присел возле меня на корточки и попытался заглянуть в мои глаза, которые я опустила в пол. Тогда он приподнял моё лицо за подбородок и спросил: — А знаешь почему я говорю «возможно», а не утверждаю? Не потому что в себе не уверен, как ты подумала, нет. Потому что, уверен в одном — ты мне врешь, Ася. Нет никакого Андрея, как и в принципе никакого мужа нет.

Я выдернула подбородок и отвернулась, на глаза наворачивались слезы. Толи от стыда, толи от жалости к себе. Он со вздохом выпрямился, отступил и сел на край кровати.

— Зачем ты это делаешь, Ась? Если я тебе настолько противен, что нужно выдумывать небылицы, стоит только сказать — уеду прямо сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот оно, скажи, обмани и он свалит. Всего-то пара слов. И заживешь… Своей никчемной, бестолковой жизнью, в которой даже подруг нет, одни соседки, да коллеги по работе. А уж мужчины в ней и подавно редкие гости, ты их просто из неё выживаешь своими заморочками, больше похожими на сгусток комплексов. Я поняла, что попросту расплачусь и поднялась, намереваясь сбежать как обычно. «Всё что ты можешь — это бежать от проблем» — укорила себя, а тут ещё Гордей, завидев, что я направилась к выходу, процитировал:

— «Когда чья-то голова витает в облаках, чье-то сердце промокает».

Я замерла. Действительно «промокает» или он это для красного словца брякнул? Но поднять на него глаза, оценить, не решилась.

— Почему ты не пришёл? — шепотом спросила я, сглотнула и гораздо громче пояснила: — Тогда, в выпускную ночь?

— Только это интересует? — с потаенной горечью хмыкнул он и твердо добавил: — Я пришёл. Опоздал, но пришёл. Конечно, рассчитывать, что ты будешь столько времени меня там ждать было глупо, но согласись, уехать не попрощавшись, ещё глупей. — Гордей поднялся и замер напротив, рассматривая меня с головы до ног. Руки сложил на груди, словно нарочно, как упрёк, выставив свои татухи. «Смотри, у нас оно было, наше маленькое счастье, а ты не уберегла». — Я всё пытаюсь понять тебя, твою мотивацию. Если ты всерьёз считаешь, что я заслужил такое отношение своим опозданием, то ты просто… Ладно, бог со мной, пустое, а тётка? Ты ни разу не навестила Фаину за столько лет! Она что не так сделала, тоже не выполнила какое-то обещание или заставила убраться в номере после жильцов?

Это было так грубо, так обидно. Я иногда жаловалась ему на свои обязанности, но не контексте «бедная, я бедная, ах меня заставили работать!», скорее, потому что обязательства скрадывают время для наших встреч. То есть, «Золушку» уж точно не изображала. Мне захотелось ударить его, просто врезать со всей силы, чтобы выплеснуть, растратить накопившуюся внутри боль. Я подняла руку и замахнулась, но Гордей оказался куда проворнее меня, в секунду перехватил моё запястье и дернул, прижимая меня к себе.