Между нами море (СИ) - Алешкина Ольга - Страница 1

Гордей

Я особо не разглядел её. Девушка оказалась за спиной прежде, чем я обратил на неё внимание. Лицо мелькнуло на секунду и спряталось за волосами. Замер, как вкопанный. В спину мне ткнулся зазевавшийся пассажир, извинился, двинул своим путем. Я все-таки обернулся — мешковатое пальто, длинные распущенные волосы… так сразу и не скажешь.

— Осади! — приказал я себе, подавляя желание догнать девушку ещё в зародыше.

Сто лет меня не посещала моя давняя подруга — паранойя. В свое время мы с ней почти сроднились, пока я не сказал себе — стоп. Хватит! Завязывай с этой херней, пока тебя не упекли за решетку. Тюрьмы или дурки, без разницы, любое заведение тогда годилось. Нахватался девок за руки, заглядывая им в лица. Иной раз мог гнаться на машине несколько километров, пока не догонял и убеждался — не она.

Незнакомка миновала раздвижные двери порта, подхватила за ручку свой чемодан, а я направился в зал прилета. Самолет уже сел, Милка, вероятно, ждёт багаж. Вообще-то она Милана и бесится, когда я её называю Милкой, пофигу, мне Милка больше нравится, как шоколадка. Только эта Милка не всегда сладкая, и клетки внутри полые.

Чемоданов оказалось два! Два гребаных чемодана и сумка через плечо! Она что, Эйфелеву башню по кускам распилила и упаковала в них? Милка трещала без умолку, долбя, отстукивали по плитке её шпильки. В голове противно гудело, кажется, в машине есть аспирин. Разве нельзя для перелета обуться как-нибудь поудобнее и не заливать себя всю с ног до головы духами? Впрочем, о чем это я, Милка даже в койку пару раз со шпильками ложилась. Убеждена, так она гораздо желаннее. Чушь, у мужика не на шпильки встает.

— Ты слышал, что я тебе сказала? — повторила она, определяя свою задницу в машину.

— Слышал.

— И что? — недоверчиво сузила Милка глаза, а я подумал: вот бы ресницы слиплись, как их только веки держат, с такой тяжестью. Хотя нет, тогда она станет визжать, как сумасшедшая, а я этого не вынесу. Я закинулся аспирином, запил таблетку водой и ответил:

— Ты привезла мне отличное бордо.

— Да, — улыбнулась она одними губами. Успокоилась, тест прошел. — Это что-то потрясающее и невероятное. А знаешь, что мне особенно понравилось? Этикетка. Утонченная, изящная, без лишней вычурности, тебе стоит взять этот пример на вооружение.

«И тебе стоит», — съязвил я мысленно. Последний пункт — два раза. Я попытался вспомнить, где я её подцепил и не смог. Удивительно, как надолго она возле меня задержалась. У Милки талант — без мыла в душу влезет, даже с матушкой умудрилась познакомиться. Раньше моим пассиям это было недозволительно и недостижимо. Я вдавил педаль газа — ехать с аэропорта без малого час, постараюсь управиться минут за сорок. Зачем мне только встретилась та девушка в порту, настроение псу под хвост. «А может дело не в девушке?» — спросил я себя. Может это ты, больной ублюдок, выдумал, что они похожи.

Да пошла она! Кажется, аспирин начинает действовать.

Лифт в Милкином доме не работал, мне пришлось переть чемоданы на третий этаж.

— Сделай мне кофе, — прошу с порога.

— Милый, давай сам, мне срочно нужно смыть с себя эту реактивную вонь.

— Это ты духи имеешь в виду? — брякнул ей, но она уже не слышала, напевая, скрылась за дверью ванной комнаты.

Я почти закемарил в кресле, когда она вышла в одном белье. Судя по тому, как прошлась, как вильнула бедрами и замерла напротив меня — новое, в Европе купила.

— Потрясающее, правда? — обхватила она руками обе груди, на секунду сжала их, и чуть спустила одну бретельку.

— Правда, — кивнул я и поднялся, заглядывая ей в глаза. Что я надеюсь в них прочесть? Я подошел так близко, что уже кроме зрачка ничего вокруг не замечал, в нем лишь отражался свет от лампы. Милка обдала меня горячим дыханием и, прикусив нижнюю губу, поцеловала:

— Я соскучилась. — Взялась за лацканы пиджака и стала пятиться к кровати, утягивая меня за собой.

Стянул только трусы, лифчик без надобности — времени нет. Я прикрыл глаза и представил Асю: хрупкую, юную, ещё мою. Такую, какой запомнилась. Захотелось быть с ней нежным и близким до крайности, погружаться в неё, сильнее прижимать к себе. Чувствовать её. Притянул теснее бедра, прижался к ней. Да, вот так. До самой глубины…

Милка всхлипнула и впилась в мои плечи когтями, спуская на грешную землю. Чертов извращенец. Я задвигался резче, стремительнее. В висках застучало, с ней было покончено. Милка откинулась, тяжело дыша — не удивлюсь, если симулировала — распласталась звездой по кровати, я отправился в душ.

— Разве мы не идем в ресторан? — удивилась подружка, когда я одевался, с намерением уйти.

— Разве я обещал?

— Я подумала, мы проведем вечер вместе, — капризно надула она губы.

— В следующий раз, мне нужно бежать, — чмокаю в щеку. — Созвонимся.

— Вино! — кричит она вдогонку. — Ты забыл вино!

У подъезда закурил, постоял, вдыхая никотин и апрельский вечер, с тоской сожалея — стемнело. Выйти бы сейчас в море… да не на моем суденышке. Завтра, прямо с утра. Плюну на всё, устрою себе выходной. Буду лежать на дощатом полу старенькой яхты и покачиваться в волнах. Вино пить, Милкой привезенное. Глянул на этикетку — у моего не хуже. Ничего менять не собираюсь, зря я что ли, в прошлом году столько бабла дизайнерам отвалил.

Ася

«Я не боюсь», — сказала себе шепотом и отважно спустилась к набережной. Прохлада здесь ощущалась гораздо сильнее. И запах моря. Будоражащий, свежий, с привкусом соли. Даже на губах я почувствовала его солоноватый вкус. Волны лупили о берег, пенились, рассыпаясь на тысячи, миллионы маленьких капель, ветер подхватывал и дарил эти крохи страждущим.

Набережную освежили и удлинили. Новые фонари приветливо манили огнями, предлагая пройтись до финальной прогулочной точки. Народ и гулял. Людей немного, буквально с десяток — не сезон. Музыка не играет повально, из каждой закусочной, зазывалы не приглашают отужинать. Каких-нибудь полтора месяца и обстановка поменяется на корню. Город оживёт, стряхнет с себя дрёму и накинет флёр вечного праздника.

Колеса моего чемодана гулко отсчитывали плитку променада, немного нервируя, если честно. Я надавила на пластик ручки, спрятала её в пазах и подхватила ношу за боковую, тканевую — в руках понесу. Чем ближе я подступала, тем острее испытывала желание бросить чемодан, развернуться и бежать. Нет, чемодан не тяжелый. Тяжелы воспоминания. Давят. Скручивают внутренности тугим узлом. Я восемь лет хоронила их, запирала на самый огромный ключ…

Не уверена, что сейчас поступаю правильно, однако умники утверждают — нужно смотреть своим страхам в лицо. Глупость, по-моему. Тот, кто подобное советует, никогда не испытывал настоящий страх. До ужаса. Животного, выворачивающего нутро, когда даже выть и кричать не остается сил.

Я миновала кафе «Барракуда», осталось совсем немного, меньше километра. Восемь лет назад в этом месте мне пришлось бы спуститься к морю — «Барракудой» заканчивалась набережная — и пойти берегом, сегодня фонари горели ещё метров на триста. Я подняла воротник пальто и прибавила шагу, подстегнутая невесть откуда взявшейся решимостью. Нужно покончить с этим, раз и навсегда. Определиться сейчас — продолжать бояться или отпустить страхи. Освободиться от них. По крайне мере, попытаться. Можно сколько угодно себя обманывать, вдалбливать, шептать: «забудь, забудь, ничего не было», но я-то знаю, произошедшее со мной не сон. Не детский кошмар, который размоется с годами и сотрется из памяти.

К морю я так и не спустилась. Закончилась набережная, а с ней и моя решимость. Я стояла у ступеней, обливалась холодным потом и вглядывалась в темноту. «Она проглотит, темнота», — испугалась я. Раскроет огромную акулью пасть и проглотит. Развернулась и побежала.