Любовь и волки (СИ) - Иванова Ольга Владимировна - Страница 17

Короткий кивок.

— И у тебя нет аллергии?

На этот раз Глеб отрицательно покачал головой.

— И здесь ложь... — с горечью произнесла я. — Правда, не пойму зачем. Что ж... Дальше.

Но вопросы внезапно кончились. Я чувствовала, что спрашиваю не о том, вернее, не так. Было что-то еще... Что-то важное, что я упустила из виду. Думай, Аня, думай...

Ну конечно!

— А теперь сам скажи мне свою тайну! — потребовала я.

— Я же объяснял, что не могу... — вздохнул Глеб.

— Можешь, — твердо произнесла я. — Просто я не смогу ее услышать. Срабатывает что-то вроде глушилки. Да-да, не смотри на меня так, — попрекнула встрепенувшегося Глеба, — об этом я тоже в курсе. Спасибо твоему прадеду. Покойному. Показал все, пояснил. Так что давай, говори свой секрет. Давай, ну же...

Я подошла к Глебу ближе и вперилась в его губы. Попробую читать по ним. Дальше все случилось уже по знакомому сценарию: Глеб начал говорить, а у меня заложило в ушах, точно выключили звук. Я тряхнула головой и снова посмотрела на Глеба:

 — А теперь медленно-медленно... Сильнее жестикулируя ртом.

Глеб повторил, хоть и без всякого энтузиазма, но так, как просила я: словно в замедленной съемке. В ушах снова гудело, но я наконец по движению губ стала различать отдельные буквы-звуки.

«Я» — это понято. Кто? Я... О... Б или п? Снова О... Р? Это же «р» или нет? Еще одно О, это точно. Ну вот, снова путаем твердый звук с мягким: д или т? Дальше однозначно Е. А последняя, может, Н? Очень на нее похоже.

Так, осталось сложить буквы по порядку. О-П(Б) -О-Р-О-Д (Т) - Е-Н

Мне повезло найти на кофейном столике ручку и газету с кроссвордами, видимо, Софьи Ильиничны, и я записала на свободном краешке все буквы по порядку, затем пробежалась по ним уже иным взглядом. Но то, что выходило, казалось какой-то ерундой, чушью. Шуткой. Нет, нет, мы же живем в современном, цивилизованном мире, и все эти сказки... Всего лишь сказки. Да, я слышала вой в полнолуние, но он с таким же успехом мог принадлежать и реальным волкам, а не... Глупости какие-то. Бред, Аня, бред! Конечно, призрак графа тоже мало вписывался в картину моего «современного, цивилизованного» мира, но...

И все же не проверить этот вариант я не могла, каким бы бредовым и фантастичным он ни казался.

— Ты... О... Оборотень? — с трудом выговорила я.

А в ответ услышала совсем сникшее:

— Да.

— Нет... — я в неверии покачала головой. — Этого не может быть. Скажи, что это шутка, Глеб!

— Я оборотень, — сказал он уже твердо и посмотрел мне прямо в глаза. — Теперь ты можешь это слышать.

— А... А... Бабушка твоя? — нет, я все еще не могла осознать это, спрашивала скорее на автомате, у самой же в голове был полный сумбур.

— И бабушка тоже оборотень, — кивнул Глеб.

— Так вот почему она хотела меня укусить... — протянула я, истерично хохотнув. — Это не было ее странным юмором, а правдой... А заяц тот? Она сама его, что ли, поймала? — я начала вспоминать все странности Софьи Ильиничны, переосмысливая их. — И мясо так любит... И поздние прогулки... А собираясь укусить, она хотела меня тоже сделать оборотнем? — этой мысли я уже ужаснулась.

— Я бы не позволил ей этого...— отозвался Глеб.

— Если... Если все, что ты говоришь — правда, пусть и немыслимая, фантастическая, но правда, то... — теперь я тоже смотрела на Глеба в упор. — Какие планы у тебя были на меня? Ты вообще собирался мне об этом говорить? Или думал скрывать до последнего? Или как... Глеб? Я не понимаю... Совсем не понимаю... Если ты... ты... действительно, оборотень... — Господи, неужели это произношу я? — А я ведь... ну, обычная... Не такая, как... ты. Разве мы можем быть вместе?.. Или ты все же надеялся когда-нибудь сделать меня... Такой же, как ты... Как вы? Или же... Укусить сам? — у меня пересохло в горле, и я сглотнула.

По правде говоря, мне очень хотелось убежать. Просто сорваться с места и улепетывать из этого дома и из Перевертышей куда подальше, можно даже без чемодана. Во всяком случае, именно об этом кричал мой инстинкт самосохранения. Но я отчего-то продолжала стоять здесь, в центре маленькой гостиной и разговаривать с практически голым Глебом, мужчиной, которого еще вчера считала своим женихом. Которого любила... И сердце пока отказалось верить, что он может причинить мне вред.

— Я не собирался тебя кусать, никогда, — голос Глеба звучал глухо, — потому что не хотел, чтобы ты стала такой, как я. Потому что сам ненавижу свою сущность. И моя самая заветная мечта — стать человеком, обычным человеком без этого, — он со всей силой ударил себя кулаком в грудь, — зверя внутри. Сколько себя помню, я искал способы избавиться от него, побороть в себе. Акулина помогла мне, нашла рецепт одного зелья, которое могло вытравить его из меня, убить звериную ипостась. Но его нужно было принимать несколько лет, постоянно. В это время нельзя было есть мяса ни в каком виде, чтобы ослабить зверя. Близость с женщинами тоже исключалась. И у меня получалось. Почти. Разве что приходилось раз в три месяца приезжать сюда, чтобы сварить очередной запас зелья, который я потом забирал с собой в город. И еще полнолуние... В эту ночь зверя особенно тяжело контролировать. В городе — проще, а вот здесь, в Перевертышах... Он сильнее меня. Потому я хотел, чтобы ты уехала, не видела всего этого. Я приковал себя наручниками в подвале, пытался удержать волка хоть таким образом. Но, кажется, не рассчитал своих сил... Сорвался... И мясо... После полнолуние и обращения особенно хочется мяса...

— И ты не нашел ничего лучшего, чтобы закрыть меня в комнате? А самому сбежать, спрятаться, ничего не объяснив? — я была ошеломлена его откровением, но чувство обиды вдруг всколыхнулось во мне с новой силой. — Ты знаешь, что я пережила этой ночью? Не удивлюсь, если обнаружу у себя седые волосы. Я продержалась и не сошла с ума от страха только благодаря твоему прадеду. Да, черт побери, я поверила даже в него! Только бы не оставаться в темноте и взаперти со своими страхами. Хотя это тоже походило на помешательство...

— Прости... Я просто был растерян. Время поджимало, а я не знал, как все обставить, вот и... Да, я поступил подло, возможно, даже трусливо, но зверь внутри рвался наружу, и я не стал рисковать... — Глеб поднялся и приблизился было ко мне, но я отшатнулась.

— Ты боишься меня? — удрученно улыбнулся он. — Ненавидишь?

— Я не знаю... — прошептала, борясь с подступающими слезами. Кажется, у меня сдавали нервы, и я действительно не понимала, что именно творится сейчас у меня в душе и на сердце. Запуталась. Потерялась. Все это... Было слишком, даже для такой неунывающей особы как я.

— Я понимаю, что тебе трудно это принять, — Глеб взял меня за плечи и насильно развернул к себе лицом. — И ты имеешь полное право бояться меня. Только знай, что я все еще люблю тебя. И не хочу отпускать, особенно теперь, когда все рассказал тебе. Мне осталось пить лекарство два месяца, может, чуть больше... И, если повезет, я стану таким же обычным человеком, как и ты...

— Дело не в этом... Точнее, не только в этом, — я говорила совсем тихо, едва сама себя слышала. — А в доверии. Я не знаю, смогу ли доверять тебе дальше, Глеб... Не знаю, где ты скажешь правду, а где соврешь, пусть и во благо мне. Ну и то что ты... Не-человек... С этим мне тоже нужно еще смириться, а это будет нелегко... Извини... Поэтому мне надо подумать... Успокоиться и подумать. Но для этого мне нужно побыть одной...

Я сбросила его руки со своих плеч и стремительно покинула комнату.

— Аня! — Глеб кинулся было за мной, но в дверях остановился.

Я слышала, как в гостиной что-то грохнуло, а потом раздался тихий рык, но не обернулась. Вбежала в свою спальню, плотно прикрыла дверь и, зажмурившись, прижалась к ней спиной.

Чемодан, после своего непредвиденного возвращения вчера, я так и не разбирала, даже пижаму не успела взять, поэтому он стоял застегнутым недалеко от двери. Это и к лучшему... Теперь бы придумать, как уехать отсюда поскорее. Просто даже не знаю, как себя вести и что делать в ожидании следующего автобуса, а он будет, на минуточку, только послезавтра.