Идеальный слуга (СИ) - Ахметова Елена - Страница 17

Я передернула плечами, пытаясь одновременно подавить дурацкий кокетливый смешок, согнать горячие мурашки с шеи и незаметно прокашляться, чтобы ответить нормальным голосом.

— Еще больше сирени в мае? Как оригинально! — фыркнула я и, уже не скрываясь, кашлянула, выравнивая тон. — Годится. С меня фотоаппарат, с тебя — восхищенные взгляды.

— А может, наоборот? — немедленно уел меня Итан.

Я покосилась в зеркало и лениво улыбнулась своему отражению. Оно хитро сощурило подведенные глаза.

— Наоборот не получится, — уверенно заявила я. — У тебя камера только в телефоне. А вообще, — неожиданно даже для себя воодушевилась я, — давай попробуем!

В трубке повисла озадаченная тишина. Кажется, восхищенные взгляды в моем исполнении Итан представлял с трудом.

— Попозируешь на фотографии? — переформулировала я. — Громко восторгаться не обещаю, но что-нибудь придумаем. А снимки можно будет выложить в инстаграм кофейни или мой, будешь приманивать кофеманок на интерфейс.

У Итана вырвался смешок — не то нервный, не то одобрительный.

— Разберемся на месте. За тобой заехать?

— Нет, — решительно отказалась я. — Лучше я приеду в твою кофейню, выманю у тебя бесплатный латте, а до Сиреневого сада доберемся вместе. Я все равно понятия не имею, где это.

— Договорились, — неожиданно легко согласился Итан. — Приезжай. Я уже прячу ягоды.

Прятал он из рук вон плохо — не иначе, руководствовался принципом «положи на видное место»: к моему приезду на угловом столике уже стояла полная креманка мелкой садовой клубники, а бариста старательно давил понимающую ухмылку, вырисовывая в большой чашке латте кофейное сердечко. Итан сидел напротив, планомерно накачиваясь привычной черной жижей.

При моем появлении он поперхнулся кофе и подвис, как гомункул. Я одарила его сияющей улыбкой и, перегнувшись через столик, утащила из креманки ярко-красную ягодку — тон в тон к новому шифоновому платью.

— Садись, — справившись с удивлением, Итан кивнул на свободный стул и, не выдержав, поймал подкрученную янтарно-медовую прядку у моего лица. — Зачем ты?..

Я сделала вид, что вовсе не задерживала никакого дыхания, и деловито сообщила:

— Мне заплатили за фотоотзыв о стилисте.

Итан выразительно выгнул бровь, но накручивать цену охранных услуг, признаваясь в необходимости маскировки, я не собиралась.

— Нравится? — спросила я вместо этого.

— Непривычно, — дипломатично ответил Итан, и я надулась — но его шкуру благополучно спасла официантка, своевременно подкупившая обиженную навку большой чашкой скинни латте.

"Вот это совсем другой разговор! — подумала Алиса. — Загадки-то я люблю! Поиграем!"

Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

Сиреневый сад скрывался за столь внушительным чугунным забором, что первой моей мыслью были невольные предположения об ограблении века: три бабки — одна за рулем, вторая на стреме, третья лезет наломать сирени с преступной целью торговать ею у загсов — против мужественной команды охраны парка. Потом Итан, откровенно потешаясь над моей нездоровой фантазией, невоспитанно ткнул пальцем в сторону неработающего розария, окруженного ничуть не менее серьезной оградой, и предложил спланировать настоящее ограбление века — китчеватое и пошлое, как «настоящий вестерн».

Я поняла, что недооцененные розы русалочий муж будет припоминать мне до гробовой доски, и без лишних сантиментов отправила его фотографироваться из-за чугунного забора, благо в своей дурацкой косухе и черных джинсах он до того гармонично смотрелся за массивной кованой решеткой, что больше всего хотелось заретушировать сирень на заднем плане.

А на фотографиях паршивец получался еще лучше меня. После первого снимка я недоверчиво изучила экранчик и даже осторожно постучала по нему пальцем, но он своего мнения не изменил: лось в сирени был горяч — хоть сейчас в жаркое под брусничным соусом — и совершенно не прислушивался к доводам совести, которая твердила, что грешно быть привлекательнее девушки, которую ты привел гулять по цветущему саду. Мне не оставалось ничего, кроме как сорвать-таки с Итана косуху и загнать поглубже в кусты — разумеется, сугубо ради удачного кадра.

Сначала Итан норовил после каждой локации занырнуть обратно в куртку. Через каких-то полтора часа он уже смотрел на нее с нескрываемым отвращением, но даже взмыленный, взъерошенный и с запутавшейся в волосах травинкой (о которой я не сообщала принципиально) был по-прежнему горячее нагретой на солнце дурацкой косухи, хоть и склонялся к тому, чтобы молить о пощаде. Все попытки отобрать у меня камеру и поменяться ролями я жестко пресекала. Добычей Итана стала только пара снимков на телефон — как назло, тоже вполне удачных: алое платье на фоне белой сирени смотрелось отлично, и картину не портили ни лепестки в волосах, ни маниакальный блеск в глазах, с которым я целилась фотоаппаратом в оператора.

Про лепестки я, правда, узнала гораздо позже, когда конец нашему спору о ролях положили близящиеся сумерки. Итан предъявил мне галерею телефона с таким гордым видом, словно лично засунул меня головой в куст сирени и хорошенько взболтал, — я бы даже возмутилась, но вместо должного ответа потянулась вытащить у него из-за уха пожухшую травинку — и замерла под внимательным, странно потемневшим взглядом.

— Сам не лучше, — заявила я — отнюдь не так уверенно, как собиралась — и разжала пальцы.

Итан задумчиво проследил за падающей травинкой.

— Не лучше, — хрипловато согласился он, помедлив, запихнул руки в карманы и выпрямился.

Я одарила его широкой улыбкой и вытрясла из волос лепестки. Итан сделал вид, что вовсе не заметил, как я подалась вперед за мгновение до того, как он отстранился.

Умный мальчик.

— Проводить тебя? — как ни в чем не бывало поинтересовался Итан, когда я пригладила растрепанные волосы.

Я огляделась. Людей в парке поубавилось; в густой зелени зажглись фонари, и знакомые дорожки преобразились разительно: из пасторальных и почти по-европейски лощеных — в сумеречные, таинственные и романтичные.

Провожать меня — это была чертовски плохая, необдуманная, глупая идея.

Разумеется, я согласилась.

Итан еще успел сделать пару снимков по дороге к такси, а вот потом ему кто-то позвонил — и почти до самого моего дома он висел на телефоне, обстоятельно втолковывая кому-то, какие зерна и откуда заказывать и почему лицензию на алкогольные коктейли не так-то просто добыть, даже если они кофейные. Разговор наконец-то настроил его на деловой лад, и меня Итан дисциплинированно проводил строго до двери, широкой спиной заслонив от бдительных бабушек на скамейке возле подъезда, и попрощался прежде, чем я перебрала в памяти список условно вежливых вопросов кавалеру, которого ты точно не пригласишь на завтрак в постель.

С дурацкой благодарной улыбкой справиться было гораздо сложнее.

Умный мальчик. Даже жаль, что меченый.

Наутро небо снова хмурилось — но никак не могло превзойти в этом занятии меня. Несколько секунд я бессмысленно пялилась на серую хмарь за окном, но потом все-таки сообразила, что же меня разбудило, и дотянулась до телефона. По закону подлости он тут же перестал вибрировать. В списке пропущенных звонков мерцал незнакомый номер — насколько я понимала, московский. На чужие номера я не перезванивала принципиально (кому действительно нужно — сами достучатся), а потому попросту отложила смартфон и занырнула обратно под одеяло, укрывшись с головой: под утро в квартире становилось до неприятного свежо.

Стоило мне снова начать задремывать, как телефон снова ожил и настойчиво задребезжал по столику. Я выглянула из-под одеяла, сердито сощурившись, и на этот раз все-таки успела:

— Какого черта?! Восемь утра!

— Да, я в курсе, который час, Эхо Москвы, — уязвленно подтвердил смутно знакомый женский голос. — А вот ты хоть примерно представляешь, что такое уважение к ушедшим?!