Немного магии (СИ) - Ахметова Елена - Страница 42

Угроза возымела действие, и я осталась стоять, пока он протискивался мимо, почти вжимая меня в стену. Не успела я с тоской подумать, что количество приличных платьев сокращается с ужасающей скоростью, как Фасулаки уже вернулся — и на этот раз благоразумно предупредил:

— Сейчас я вложу вам в руку факел. Не пугайтесь.

Я с нескрываемым облегчением стиснула пальцы на древке и сосредоточилась. Островок рыжеватого света тотчас наполнил узкий проход танцующими тенями, словно проснувшийся огонь решил продолжить празднование прямо здесь, и выхватил из темноты Фасулаки — почему-то зажмурившегося и, разумеется, уже босого: сапоги он держал в левой руке и не спешил ни обуваться, ни открывать глаза.

— Так гораздо лучше, — хмыкнул он и отвернулся. — Пойдем?

Поскольку спрашивал он уже на ходу, мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжить спуск. Каменная лестница круто уходила вниз, все глубже и глубже; воздух становился спертым и влажным. Кое-где с потолка капало. Пахло сыростью и тиной.

— Мы под рекой? — сообразила я.

— О да, — подтвердил Фасулаки и обернулся через плечо, чтобы блеснуть издевательской ухмылкой.

Я не стала спрашивать, что же его так развеселило. И так помнила, как прибегал Тэрон, когда со мной что-то происходило: напролом, по прямой, словно был привязан ко мне корабельным канатом — и я внезапно дергала за свой конец. Сейчас тхеси, должно быть, тянула полуэльфа прямиком на речное дно, и это едва ли добавляло ему душевного равновесия.

Я должна была вернуться и успокоить его. Безотносительно мистических связей и эльфийских особенностей. Заставлять друзей волноваться — дурной тон.

Но дорога назад была перекрыта ровным слоем камня, и я сомневалась, что Фасулаки прислушается и откроет мне путь.

— Почти пришли, — заверил меня самозваный спаситель.

Ступеньки и в самом деле теперь вели вверх. Мы прошли самое глубокое место, и в потайном ходе едва ощутимо повеяло палой листвой. Несколько минут — и мы выбрались из-под корней кряжистого дуба, раскинувшего крону над маленькой лесной поляной. На противоположном берегу перемигивались городские огни Геполиса. Эджин, напротив, высился темной громадой, сливающейся с островом-останцем: из-за университетских стен никаких признаков жизни видно не было.

Я с облегчением выдохнула и затушила факел о землю. Фасулаки хозяйственно припрятал его среди корней и подал мне руку.

— Здесь недалеко, — сказал он, отвечая на невысказанный вопрос, — но сами вы не пройдете. Доверитесь мне?

— Ни в коем случае, — мрачно отозвалась я и подхватила его под руку.

— Мудро с вашей стороны, — усмехнулся он, не уточняя, что именно мудро — не доверяться никому или все же идти с ним.

Я не стала переспрашивать. Что-то подсказывало, что ответ мне не понравился бы в любом случае.

— Это единственный потайной ход из Эджина? — полюбопытствовала я вместо этого, позволив Фасулаки самому отыскивать тропу. Ночь выдалась ясная, и моя помощь ему явно не требовалась, а факел на берегу мог привлечь внимание.

— Нет, — не разочаровал Фасулаки. Но тут же добавил ложку дегтя: — Только остальными вы тоже не сможете воспользоваться в одиночку. Ректорат университета предпочел перестраховаться, чтобы учащиеся младших курсов не разбегались по окрестностям в поисках приключений. Чтобы выбраться через потайной ход, нужно быть хорошо обученным магом с высоким уровнем дара. Вам может помочь любой из преподавателей, кроме разве что профессора Кавьяра, но, насколько я понимаю, вы интересуетесь как раз ради того, чтобы ускользать от зоркого ока наставников?

— У леди должны быть свои тайны, скрытые от мужского взгляда, — уклончиво отозвалась я.

— Если речь идёт о покупке чулок и прочих женских мелочей, то вы можете попросить о сопровождении миз Хиоти, — бесцеремонно заметил Фасулаки и придержал длинную ветку, чтобы я могла поднырнуть под нее. — Она не преподавательница, но хорошо обученный маг, вполне способный постоять за себя.

Обсуждать с самозваным покровителем покупку чулок я не стала, но идею на заметку взяла.

— Как думаете, что случилось с пропавшими девушками? — спросила я: обстановка — ночь, звёзды, опушка леса, залитая полупрозрачным лунным светом, — как нельзя лучше располагала к разговору о чем-нибудь таинственном и ужасном.

Однако Фасулаки явно не относился к этим исчезновениям как к подходящей теме для беседы, призванной скоротать дорогу.

— Сомневаюсь, что их похитили сказочные принцы на белом коне, — мрачно отозвался он. — Даже если конь был один на всех двенадцатерых. Помолитесь за души пропавших, миз Доро. Это в любом случае не помешает.

Он уверенно свернул на едва заметную тропку, начинавшуюся у корней расколотого ударом молнии дерева. Из мертвого обгорелого ствола тянулись нежные зелёные ветви молодой поросли, и Фасулаки бездумно скользнул по ним пальцами. Он не оборачивался, но молчаливое неодобрение витало в ночном воздухе так явственно, что я предпочла снова сменить тему.

— А куда вы меня ведёте? — поинтересовалась я, старательно маскируя подколку искренним интересом.

Могла не напрягаться: Фасулаки все равно пропустил ее мимо ушей — то ли не заметил вовсе, то ли осмысленно отказывался проводить параллели между собой и похитителями с одним конем на двенадцатерых.

— Уже пришли, — ответил он и подал мне руку, помогая выбраться из кустов.

Если ту поляну, куда выводил потайной ход из Эджина, очевидно, образовал огромный вековой дуб, то причин появления этой я не находила. Деревья обступали ее со всех сторон ровным кругом, но в центре не было ровным счётом ничего — самая обычная трава с россыпью мелких лесных цветов и несколькими грибными шляпками, едва виднеющимися в густой поросли.

— Вот как?

Фасулаки не ответил — только нагнулся, оборвал какой-то бледно-лиловый цветок весьма невзрачного вида и протянул мне.

От него я ничего подобного не ожидала и изрядно опешила. Но воспитание включилось раньше головы, и я опрометчиво приняла подношение.

Положенные случаю слова благодарности застряли у меня в горле.

Лунный свет на поляне будто свернулся клубком вопреки всем законам природы, и под ним ярко вспыхнули цветастые грибные шляпки. Они образовывали ровный круг, и в его центре непринужденно сидела самая красивая женщина из всех, что мне доводилось видеть.

Словно огонь воплотился в хрупкой человеческой оболочке — рыжеволосая, яркая, с узким лицом в россыпи мелких веснушек. На ней было платье того же кроя, что и у меня — с завышенной талией, короткими рукавами-фонариками и прямым силуэтом. Но если на мне оно смотрелось обыкновенно, простенько и скромно, как и на большинстве дебютанток, то ее платье будто светилось в ночи, словно его соткали из лунного сияния и отблесков городских огней на речной глади, струилось по телу, подчеркивая каждый изгиб…

И совершенно не скрывало, что счастливая обладательница беременна.

— Знакомься, — совершенно непривычным, теплым и мягким, тоном произнес Фасулаки, — это Дана.

Фамилию он не назвал, а я, к счастью, не успела спросить. Невозможно яркая женщина чуть повернула голову, и из-под сложной прически показался кончик уха. Нежно-розовый, изящный, как она сама. И острый, что разом объяснило и отсутствие фамилии, и манеру сидеть на траве, небрежно скрестив босые ноги, и даже нестерпимую, огненную красоту.

Источником Фасулаки была самая настоящая летняя эльфийка, нахально нарушившая закон о пересечении границ.

Я впервые смогла по-настоящему понять, что имел в виду Тэрон, когда говорил о холоде внутри. Его отцом был эльф зимний, которому были одинаково подвластны стужа и вода; сыну-полукровке, как это обычно бывало, перешёл только стихийный дар — слишком мощный, чтобы не сказываться на человеческом теле. Должно быть, Тэрон не мог согреться никогда.

А вокруг летней эльфийки будто постоянно царил июньский полдень. Даже ночная прохлада перестала меня донимать — на колдовской поляне было ощутимо теплее; от каждого движения невозможной женщины в ведьмином круге поднимался лёгкий ветерок, сухой и жаркий, как в пустыне, и я быстро перестала жалеть, что ускользнула из Эджина прямо в тонком бальном платье. Сейчас оно было как нельзя кстати.