Митральезы Белого генерала. Часть вторая (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 3

Поначалу разгоряченные погоней текинцы попытались взять своих противников нахрапом. Но едва туркменские всадники подскакали вплотную к камням, за которыми нашли убежище русские, по ним ударил плотный залп. В одно мгновение, казавшая неудержимой лава смешалась. Визг и улюлюканье нападавших тут же сменили крики умирающих, стоны раненых, и дикое ржание лошадей, оставшихся без седоков и тщетно пытающихся теперь вырваться из этого ада. За первым залпом последовал второй и, утратившие кураж кочевники, принялись разворачивать своих коней, после чего умчались прочь, нахлестывая их плетками проклиная гяуров, осмелившихся дать им отпор.

Затем руководивший набегом бек, отличавшийся от своих подчиненных роскошным, расшитым золотом халатом, драгоценным оружием и великолепных статей караковым жеребцом, что-то приказал своим нукерам и те стали спешиваться. Вопреки распространенному мнению, большинство текинцев были вооружено не древними мультуками [1], а вполне современными винтовками системы Бердана, очевидно, ставшими их трофеями после неудачной «экспедиции двух князей и графа»: Витгенштейна, Долгорукова и Берга.

Получив приказ от предводителя, текинцы разделились. Одна часть, заняв верхушку соседнего холма, принялась обстреливать засевших в камнях казаков, а прочие под прикрытием их огня ещё раз попытались атаковать. Выстрелы с обеих сторон следовали один за другим, переходя порой в непрерывную трескотню. Слабый ветерок едва успевал сдувать пороховой дым, из клубов которого то и дело выскакивали все новые и новые нападавшие. Дело даже несколько раз доходило до шашек, и тогда слышалось яростное лязганье металла, прерываемое свирепыми криками противников и жалобными стонами раненых.

Будищев горячую рукопашную схватку любил примерно так же, как собака палку, а потому подобной ерундой не увлекался. Отставив на время в сторону свою дальнобойную винтовку, он взялся за револьверы и принялся отстреливать наиболее приблизившихся врагов. Взведя курок, он на мгновение высовывался из своего укрытия, почти не целясь, стрелял, и исчезал, прежде чем ему успевали ответить той же монетой. Опустошив барабан в одном «Смит-Вессоне», он передавал его для перезарядки верному Федору, продолжая вести огонь из второго. Таким образом, скоро рядом с ними не осталось живых текинцев и он снова взял в руки «Шарпс».

Дмитрий давно заприметил вражеского предводителя, благо рядом с тем постоянно крутились его нукеры, один из которых держал в руках длинную пику с бунчуком. Расстояние, правда, было великовато даже для его винтовки, но отчего бы не попробовать? Поймав перевернутое изображение бека в оптику, он на мгновение задержал дыхание и легонько нажал на спуск. Привычно бухнул выстрел, но в этот момент один из телохранителей, постоянно горячивший своего коня, оказался на линии огня и поймал пулю, предназначенную для другого.

— И чего тебе смирно не стоялось, — буркнул кондуктор, перезаряжая оружие.

Судя по всему, текинцы посчитали гибель товарища случайной и не тронулись с места. Наоборот, бек приосанился и принялся размахивать камчой, на что-то указывая своим подчиненным. Дмитрий видел в прицел, как он кричит, разевая заросший черной бородой рот, но, разумеется, ничего не слышал.

— Никуда не уходи, я сейчас, — прошептал Будищев и снова спустил курок.

На этот раз прицел оказался верен, и разодетый текинец сначала дернулся, а затем медленно сполз с седла на песчаную землю. Переполошившиеся спутники бросились к нему, пытаясь понять, жив тот или мертв, и пока они это выясняли, моряк успел ещё несколько раз выстрелить.

— Так их! — азартно воскликнул Шматов. — Уже пятеро, я в биноклю все вижу…

— Я тебе дам биноклю! — вызверился на него приятель. — Заряди револьверы и прикрывай меня, а не то неровен час подберутся… демоны!

— Я и то, смотрю, — с легким сожалением отозвался бывший ефрейтор, поправляя на всякий случай кобуру с «Галаном» на поясе.

Федор не знал толком кто такой «второй номер» и в чем заключаются его обязанности, но ему ужасно нравилось, когда Будищев так его называл. Они не раз уже ходили вдвоем на подобную охоту за вражескими наездниками. Тогда ему приходилось подолгу разглядывать в бинокль окрестности, выискивая ориентиры и тренируясь определять расстояние, а потом Дмитрий по его наводке без промаха бил по текинцам с предельной дистанции.

Но сегодня все происходило по-другому. Нукеры павшего бека, кажется, сообразили, что их в наглую расстреливает какой-то русский и, наконец-то, убрались с холма. Затем весть о гибели предводителя разнеслась по всему отряду, заставив на время прекратить бой. В какой-то момент казалось даже, что обескураженные текинцы уйдут прочь, оставив своего противника в покое, но не тут-то было.

Краткое замешательство туркмен прекратилось так же быстро, как и началось, а затем сражение закипело с новой силой. Раздосадованные смертью вожака они двинулись вперед, твердо намереваясь отомстить гяурам за нее, невзирая на потери. Если жители пустынь и уступали русским в организованности и дисциплине, то никто не мог упрекнуть их в отсутствии храбрости! Крича: — «Алла», потрясая саблями, и стреляя из винтовок, текинцы лезли и лезли вперед, отчего казалось, что они вот-вот сомнут своего противника.

В отличие от них, казаки во главе с немцем-урядником, дрались молча, лишь иногда подбадривая друг друга короткими фразами. Единственным исключением в этом оказался доктор Студитский. Каждый свой выстрел он предварял крепким словцом, а уж если прицел оказывался верным, то следовала такая восторженная рулада из отборного русского мата, что даже бывалые казаки только головами крутили от изумления.

— Вашбродь, — не выдержал один из таманцев с басоном приказного [2] на погоне, — статочное ли дело эдак в бою ругаться?

— Ничего, братец, — весело откликнулся врач, едва не захлопав в ладоши, видя, что в очередной раз попал, завопил: — Так тебе, сукину сыну, мать-перемать!

— И впрямь, чего сквернословить? — недовольно буркнул Федор, услышав последний перл. — Смертушка ведь совсем рядом ходит, неровен час услышит.

— Не отвлекайся, — раздраженно бросил Дмитрий, передавая ему разряженный револьвер, и стреляя тем временем из второго.

Эту атаку им, хоть и с большим трудом, все же удалось отбить. Очевидно, что у текинцев тоже нашелся свой предел прочности, и сегодня у русских он оказался выше. И хотя отошедшие назад туркмены продолжили обстрел, это все-таки была передышка. Между тем, горячее среднеазиатское солнце поднималось все выше, безжалостно нагревая своими жаркими лучами землю и в особенности камни, за которыми засели охотники.

— Есть попить? — устало прохрипел пересохшим горлом кондуктор.

— А как же, — ответил Шматов, подавая флягу с живительной влагой.

Пусть теплая и солоноватая на вкус, она показалась измученому жаждой Дмитрию необычайно вкусной, так что сделав изрядный глоток, он с блаженством держал её во рту, чтобы размочить иссохший язык и нёбо.

— Будищев! — неожиданно позвал его Студницкий, высунувшись из-за камня, служившего ему убежищем.

— Что вам? — спокойно отозвался кондуктор, проглотив все до последней капли.

— А вы ловко стреляете! — с уважением в голосе похвалил доктор.

— Благодарю, — машинально кивнул Дмитрий, перезаряжая винтовку.

— Давно хотел вас спросить, на что вам мои весы?

— Какие еще весы, док?

— Не смейте отпираться, — возмутился Студитский. — Я наверняка знаю, что вы подкупили Трифона и брали аптекарские весы из моих вещей!

— Не виновен, ваша честь! — устало отвечал ему моряк, откинувшись спиной к разогретому солнцем камню, покачав головой, почти грубо сказал: — Нашел же время, блин…

— Так другого может и не быть, — простодушно развел руками врач. — А мне, знаете ли, чертовки любопытно, зачем они вам понадобились?

— Ну, ладно, — сдался обвиняемый. — Во-первых, я тут совершенно не при чем. Это Феденька вашего вахлака подпоил. Мне просто были нужны точные весы, а других поблизости не оказалось. Вот он и проявил нездоровую инициативу.