Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 57

Господин Йорн хохотнул.

— Правда, что ли?

— Ну! Я не выдержал, говорю: «Ты такой пропеченный, Джаспер, что тебя только на кебабы можно продать или на шаверму». Он в слезы, но идет, естественно, вместе со всеми. Потом откровенная помойка началась: бетонные заборы, битое стекло — красота! — мечтательно закатил глаза господин Пит. — Наконец, подводит нас твой отец к дыре в заборе. «Дамы!» — говорит, — «Только после вас!» Ну, мы протискиваемся, а он разбежался и как сиганет через забор! Выше человеческого роста! Мы ахнули, и тут уже всякое сомнение пропало в том, что ты мог пацана в музее прибить, просто пожалел. Пролезли мы, значит, через кусты. И вообрази ландшафт: кругом бетонные плиты разбитые, высохший мусор, кто-то дохлую кошку разглядел, но нам уже это все нипочем, тут сплошная романтика со всех сторон, как в старых детских книжках. А на горизонте высится здание этажей, наверное, в десять, но там каждый этаж высотой метра по четыре. И видно, что у него выбиты все окна, и оно все такое, знаете ли, изъеденное, бетон крошится, стальная арматура во многих местах вылезает, трава прямо на стенах растет, кусты в щелях. С одной стороны — Темза, с другой — пустошь. На территории вокруг чего только нет: горы строительного мусора едва ли не полувековой давности, кирпичи, металлические листы, несколько лодок, ленты каких-то таких… — господин Пит защелкал пальцами, подбирая слово, — типа чашечек от какого-то хитрого конвейера.

— Бывший мукомольный комплекс, — пояснил господин Йорн для Сёрэна и юной спутницы господина Пита. — Его построили в 1930-е, потом все эти доки загнулись и простояли заброшенными лет пятьдесят, если не ошибаюсь. Сейчас там все снесли, но ничего нового не смогли организовать. А в шестидесятые там была самая тусовка паркурщиков. Еще в Ист Хэме было популярное место — химзавод, Хэйс — старая виниловая фабрика. Там ландшафт и архитектура были шикарные для тренировок. И атмосфэра, конечно.

— Ты безбашенный был, Йорис: притащить двенадцать человек детей-инвалидов в такое место!

— Скорее, безответственный, — заметил господин Йорн. — За что меня пинками и вытурили из центра.

— Конечно, лучше бы «Kumbaya» пели, сейчас бы сидел тридцать лет спустя и в красках живописал бурную молодость, — отмахнулся господин Пит. — Еще бы слезу пустил.

Около здания высились горные хребты покрышек и в нескольких местах стояли проржавевшие насквозь старые автомобили совсем без колес. Кто-то из ребят — скорее всего, Джаспер — пустил идею, что в багажниках, наверняка, скелеты убитых бизнесменов, а, может, и не скелеты, а разлагающиеся трупы. Может быть, здесь уже давно кладбище для заказных убийств, и останки жертв сложены штабелями под слоем мусора. Лопоухий опять принялся нашептывать, что их сейчас всех изнасилуют, убьют и распихают по багажникам — штуки по четыре в каждый влезет. Мальчишки с радостью подхватили эту тему, принялись с каким-то сладострастным удовольствием делиться страшными историями про похищенных людей: одну девочку держали восемь лет в деревянной коробке, а недалеко от Манчестера обнаружили здание, где в стенах было замуровано семнадцать трупов, и по следам ногтей с внутренней стороны стенок детективы определили, что жертвы были живы, когда их закрыли в узкой нише. И они умирали там, в стоячем положении, от жажды и нехватки кислорода, из последних сил пытаясь разломать свежую кирпичную кладку. Можно ли придумать смерть страшнее этой? Мальчишки даже забыли то, что им самим довелось пережить. Потом кто-то вспомнил, что в некоторых странах мафия продавала и покупала инвалидов, и чем больше у калек имелось увечий, тем они дороже стоили. Мальчишки тут же увлеклись подсчетами, кого из них можно было продать нищенской мафии дороже всех, и сами не заметили, как следом за Йорном, словно за гамельнским дудочником, пробрались внутрь мукомольного завода.

О! Что это были интерьеры! Королевские! Барочные! Какое небывалое разнообразие текстур, цветовых сочетаний и форм! Бетонные стропила, зияющие пропасти в полу и колодцы, уходящие ввысь, через которые можно было видеть все здание насквозь; обнаженные, словно кости под натянутой полуистлевшей кожей, несущие конструкции, осколки стекол, словно заиндевевшие пылью льдинки, ржавые трубы выступали на полметра из потолков и стен, колонны, покрытые струпьями краски, которую оказалось необыкновенно приятно сколупывать кусок за куском и разламывать в пальцах, будто засохшую болячку с ободранной коленки. Даже те, у кого пальцев не было, никак не могли отлипнуть от одного из таких взлохмаченных бетонных столбов, все мяли и сдирали мягкую пыльную акриловую перхоть, словно бы пытаясь вспомнить, каково это сеять разрушение здоровыми руками. Спиральные желоба для мешков с мукой ввинчивались в потолки, будто горки в тематическом парке, и Йорис сказал, что теоретически с них вполне можно съехать вниз, но это только для тренированного контингента, на сегодня достаточно травм копчика.

— Как ты сказал? Что-то типа «в моем лице всей палате восемнадцать сегодня уже надавали по заду», — расхохотался господин Пит, кажется, в мельчайших деталях запомнивший необыкновенное путешествие по промзоне. Господин Йорн фыркнул.

Через покрытые многочисленными стрельчатыми трещинами фасетки окон внутрь струился церковный свет и отражался в недвижных водах расплескавшихся по полу глубоких луж, похожих на стеклянное море из четвертой главы Откровения. В углах радужные разводы плесени, похожие на синяки, распространяли своеобразный аромат разъедаемого грибком бетона. И нельзя было сказать, что запах стоял отталкивающий, скорее наоборот — манящий, как лесная прель. Запах бетонных джунглей, городского экотопа, неконтролируемой жизни там, где человек оставил попытки навести порядок. Иногда было слышно, как где-то что-то падает с высоты и капает вода. А в небе то и дело раскатами разносился гул самолетов, вылетающих из Лондонского Городского аэропорта в полутора милях от заброшенных доков.

Потом они стали подниматься по зашарканным лестничным пролетам и, находясь на этаже, эдак, седьмом уловили отголоски музыки. По мере движения группы, музыка приближалась, пока с чердачного этажа не донеслись громкие голоса и смех. «Это наркоманы… Они нас сейчас в заложники возьмут и будут у родителей вымогать деньги на дозу», — шебуршал Джаспер на ухо то одному, то другому.

И вот перед компанией открылся длинный зал последнего этажа и его обитатели — компания весьма опрятного вида юношей и девушек, многие из которых были одеты в черно-неоновые спортивные комбинезоны.

— Тогда мода была у фрираннеров, — вставил господин Йорн. — Пока не начали по полной программе паркурщиков ловить и давать сроки, существовала субкультура. Шмотками многие старались выделяться. Потом, когда началась зачистка анархистов, могли за брюки в стиле «милитари» забрать в отделение для выяснения обстоятельств, так что уже лет через пять всякий резон выделяться пропал.

— Но ты так, наверное, не одевался? В неоновое-то?

— Да нет, естественно. Во-первых, представить меня в неоновом… — Йорн опять смешливо фыркнул. — А, во-вторых, я осторожничал, по-настоящему я никогда не был частью тусовки. Меня, скажем так, терпели, потому что я был лучшим спортсменом. А так я то исчезал, то снова появлялся, то участвовал в их жизни, то сторонился, когда у меня появлялись другие интересы.

— Надо же…– проговорил господин Пит. — А я, помню, завистью изошел, когда на тебя девчонки набросились обниматься. И с нами они сюсюкались, потому что мы — Йорисовы. Я тогда подумал, мол, надо же, вот он тоже покалеченный, а девчонки прямо стелются перед ним.

— Пит, не преувеличивай.

— У тебя, небось, тоже отбоя от девчонок нет? — Пит хитро прищурился на Сёрэна, который привычно испугался и ничего не смог из себя выдавить… в очередной раз. — Или тебе парни больше нра…?

— Пит! Что за…? — перебил его господин Йорн, меняясь в лице.