Сын ведьмы. Дилогия (СИ) - Седых Александр Иванович - Страница 52

— Прошу вас, Эдуард Петрович, не стоит так строго карать за врачебную ошибку. Печкин очень грамотный фельдшер, до этого случая я не замечал у него таких фатальных оплошностей. С Алексеем он очень продуктивно отработал всю смену.

— Ну, может, пусть и дальше за казачком присматривает, — решил завербовать информатора контрразведчик. Кондрашов был уверен, что фельдшер ему не откажет. — А этот полевой шаман, и в правду, способен заставить дышать безжизненное тело?

С интересом уставился офицер на вышагивающего перед ним туда-сюда профессора.

— Так на такой трюк, батенька, даже ваш покорный слуга способен, — добродушно рассмеялся наивности строевого вояки старый доктор. — Искусственное дыхание — называется этот приём. Можно ещё и остановившееся сердце запустить, ритмично надавливая на грудь пациента. Только всё надо проделывать очень быстро, не то клетки мозга, не получив кислорода, отомрут.

— Значит, не всё людишки врут… — по привычке задумчиво покручивая кончик усов, понял капитан. — Ермолаев мог ведь, и оживить полковника, и металлические осколки рукой вынуть, не разрезая ткани тела. Потому и раны у его пациентов быстро заживают, что он их излишне не повреждает.

— Алексей ещё может огнём раны затворять, как только древние волхвы умели, — продолжал искренне восторгаться доктор.

— Так какого же чёрта вы его раньше не привлекли к работе в полковом лазарете?! Сколько жизней солдат и офицеров он мог бы спасти за это время?!

— Вы безусловно правы, мне надо было раньше поговорить с ним и попросить перебраться в лазарет, — усевшись на табурет, уронил на колени натруженные руки старый хирург.

— Надо при — ка — зать, господин капитан медицинской службы!

— Да — да, конечно, — затряс седой бородкой интеллигентный врач. — Только в лазарете нет пока второй операционной комнаты, а Алексей способен уже работать самостоятельно.

— Очистите от трупов морг. Помещение, вполне, подходящее под медблок. Даже чем — то похоже на «пещеру» казака. Только печь туда поставить, и дымоход через вентиляционную трубу организовать. Да этакий каменный блиндаж снарядом не обрушишь! А то вскоре немцы подтянут ближе к линии фронта дальнобойные пушки, снаряды и сюда долетят.

— Но, батенька, куда же я морг перенесу — все сараи интендантами заняты, — всплеснул руками старик.

— Сегодня же обратитесь к штабс — капитану Хаусхоферу, он уж расстарается, — подмигнул капитан.

Когда Алексей проснулся, гроза над его головой уже прошла. Комиссия из штаба убралась восвояси, санитара — мародёра Яшку под конвоем отправили в трибунал, а завербованный шпион — фельдшер Печкин старательно готовил подземный медблок под вторую операционную. Роман Васильевич вызвал к себе вольноопределяющегося казака и вручил ему письменный приказ о переводе, уже фельдшера, Ермолаева в полковой лазарет на должность второго хирурга, с соответствующим воинским довольствием и причитающимся месячным жалованием. Алексею выдали новые комплекты формы, полевой и медицинской. В погребе спешно устанавливали переносную металлическую печку, сколачивали из струганых досок лежаки для пациентов и спальное место для новоиспечённого фельдшера. Сдачи экзаменов от казачьего шамана никто требовать не стал, его высокую компетентность в медицине характеризовали практические результаты.

Алексей воспринял перевод и повышение по службе без особого энтузиазма. Придётся покинуть уединённую уютную «пещеру», прервать изучение испанского языка с поручиком Ширковым. Алексей отпросился до вечера у начальника лазарета, чтобы съездить забрать свои вещи из медпункта первой роты и попрощаться. Он собирался перевезти на новое место службы главное своё богатство — этажерку с книгами. Теперь будет по вечерам декламировать приключенческие романы раненым солдатам, а офицерам давать почитать книги из личной библиотеки.

Зато друг Семён был в восторге от переезда Алексея в посёлок, да и кратное повышение жалования увеличивало вклад в общее их финансовое дело. Семён при каждой встрече извещал единственного компаньона банка «Семён и Компания» об удачных вложениях в процветающий бизнес. Добытые Алексеем из немецкого дирижабля деньги были пущены Семёном в рост, и приносили неплохие проценты. Хотя, надо сказать, часть средств расточительный компаньон Семёна и потратил на книжки да слесарный инструмент, не приносящие никакой финансовой выгоды. Состоятельный казачок совершенно не понимал законов рыночных отношений. Семён было возрадовался, когда Алексей взялся за ум и по совету одного тыловика, полкового оружейника Фёдора Карпина, попросил купить у городских подпольщиков толстенную книгу, «Капитал». Однако потом оказалось, что научные труды Карла Маркса в империи под запретом, и Семён сильно пожалел о покупке. Но деньги уплачены, пришлось товар использовать.

Вечерами, после коллективных прослушиваний глав приключенческих романов, в полутёмном погребке оставались только избранные и читали запрещённую литературу. Большевик Фёдор Карпин изучал «Капитал» вместе с молодыми компаньонами, растолковывая друзьям денежно — товарные рыночные отношения в капитализме и суть прибавочной стоимости. Семён постиг науку значительно быстрее станичного казака. Алексею больше понравились труды Кропоткина об анархизме. Провокационную литературу принёс на сходку молодой интендант, недоучившийся студент Андрей Волков. Семён не стал читать бесполезные книги, за которые даже деньги не уплачены. А вот Алексею идея общества без государственной власти пришлась по душе. Он увидел образ свободного народовластия, какое практиковалось у вольного казачества до подчинения царской руке. Идея всеобщего равенства и братства прельщала романтическую натуру.

Осведомитель Печкин исправно слал доносы Кондрашову, но контрразведка никаких мер не предпринимала. Данная революционная ячейка находилась под контролем, и широкую пропаганду в окопах не проводила. Подумаешь, группка тыловиков собиралась по вечерам и тихонько просвещалась, не нанося вреда боеспособности полка. Если сурово подходить к дисциплине, то за недовольные высказывания можно пол-армии в трибунал отправить. Активных боевых действий зимой не велось, солдаты сидели в блиндажах, дисциплина падала с каждым днём. Снабжение армии ухудшалось: всё явственнее проявлялся дефицит снарядов и патронов, начались перебои с продовольствием. Промышленность империи не перестроилась на военные рельсы, военную компанию планировали завершить быстрой победой, но бои приняли затяжной характер. Всё это не добавляло боевого духа уставшим войскам, а сменять подразделения никто не собирался, как и усиливать подкреплением. Выбывших ранеными и убитыми солдат еле успевали заменять необстрелянными новобранцами. Теперь в армию добровольцами уже никто не шёл, патриотический порыв угас. Насильно мобилизованные роптали.

На всеобщем фоне, революционные сходки в погребке казака выглядели невинными посиделками. Ведь участники продолжали исправно выполнять служебные функции, а Алексей так вообще особо усердно. Теперь раненых заносили вначале в «погребок шамана», и, лишь после им проведённой обработки, доставляли на стол полкового хирурга, чтобы тот красиво «заштопал». Осколки из тел уже были извлечены шаманом, раны очищены и обработаны огнём. Многие пациенты даже не отправлялись в госпиталь, а долечивались в лазарете, так как нагноений и воспалений ран не было. Лишь тяжело раненных увозили в город, удивлять армейских хирургов. Местные светила медицины не могли понять, как в полевых условиях, без рентгеновской установки, удаётся проводить филигранные операции по извлечению пуль и осколков из ран. А уж обработка огнём не только кожных покровов, но даже внутренних тканей — поражала.

Из — за выдающихся заслуг, казачьего шамана карающие органы не трогали, а заодно и доморощенных большевиков с анархистами. Но органы власти бывают тоже разные. Не в смысле: головы и… попы, а, кроме умственных способностей, ещё и моральные сильно отличаются у разных представителей. Вот и столкнулись вокруг молодого казачка противоположности, сломавшие тонкую игру контрразведки и круто изменившие судьбу сына ведьмы.