Док и его кот (СИ) - Башибузук Александр - Страница 14

Я почему-то опять смутился, но от полного позора меня спас Питер Росс.

— Мисс… — он вежливо поклонился женщине. — Простите, я буду вынужден украсть у вас вашего кавалера.

Мы отошли с ним в сторону.

— Как вы, мистер Вайт? — траппер провел взглядом по моей винтовке и одобрительно кивнул

— Буду сражаться, — коротко ответил я.

— У нас у всех нет другого выхода, — траппер показал рукой на засеку. — Сиу будут нападать сразу со всех сторон, но боюсь, вы их увидите первыми. Начинайте стрелять только когда меднолицые подойдут к вот к той линии.

Я молча кивнул.

— У вас есть ещё вопросы, мистер Вайт? — траппер сел на бочку и достал свою трубочку.

— Почему здесь почти одни женщины? — неожиданно даже для себя задал я вопрос.

— Мужчины быстрей умирают, мистер Вайт, — Росс пожал плечами. — Женщинам трудно без мужчин в этой жизни, поэтому они легко снимаются с места, чтобы найти кормильца для своих детей и опору для себя. Здесь почти все вдовы, мистер Вайт. Они знают, что в Монтане мало женщин и спешат устроить свою жизнь, пока не потеряли своей привлекательности и способности работать. Надежда, ими движет только надежда.

— Мне кажется, надежда движет всем миром, мистер Росс, — честно признался я. — Без надежды жить очень тяжело.

— Согласен с вами, мистер Вайт… — на лице траппера вдруг появилось жёсткое и злое выражение. — Но, боюсь, ничего хорошего Монтана этим женщинам не принесёт. Ещё до конца года половина из них окажется в борделях. Если повезёт, в приличных заведениях, где их иногда будет осматривать доктор. А те, кому не повезёт, сгниют заживо от дурных болезней в грязных притонах. Остальные будут медленно умирать на медных рудниках, в тщетной надежде прокормить детей. Некоторые выйдут замуж, возможно даже удачно, но большинство очень скоро поймут, что стало только хуже. Но пока их ведёт надежда…

Он вдруг замолчал, прислушался и спокойно сказал.

— Сиу уже здесь.

— Где? — шнырявший рядом паренек лет пятнадцати возрастом высунул башку из-за баррикады.

Что-то звонко свистнуло, в борт фургона с треском воткнулась стрела с пёстрым оперением, а парень тут же рухнул на землю и держась рукой за ухо и судорожно извиваясь, принялся истошно верещать:

— Ау-ооо! Меня убили-и-ии!!! Убили, умираю! Помо-о-ги-ите-ее…

Из-под ладошки паренька струйками хлестала кровь, и я подумал, что ему действительно отстрелили кусок черепа.

— Помогите ему, мистер Вайт… — траппер взглядом показал на мальчишку. — А я побуду здесь. Не спешите, вряд ли сиу нападут в ближайшие полчаса.

Я молча кивнул и жестом приказал тащить верещащего как недорезанная свинья пацана в лазарет. Хотя сам очень смутно представлял, что буду делать с ним без инструментов, без анестезии и без стерильного перевязочного материала.

В палатке сопровождающие взгромоздили раненого на чурбак и наладились смотреть, как его будут тиранить. Но я быстро погнал всех прочь, оставив только «медперсонал».

— Уби-или… — ревел мальчишка, норовя свалиться с чурбака.

— Да держите его, мать вашу!!! — рявкнул я китаянкам и принялся оттирать кровь тряпкой с его головы.

— Всё, мне пришел конец… — неожиданно спокойно заявил паренек. — Мне надо исповедаться перед смертью, молю не откажите…

— Исповедайся… — я облегчённо вздохнул, наконец, разобравшись, что стрела только содрала длинный и узкий кусок кожи над ухом. — Как тебя зовут? Да не дёргайся, щенок…

— Исайя, Исайя меня зовут… — истошно взвыл парень и захлебываясь соплями признался. — Я дрочил!!!

— Все дрочат, давай дальше… — я покосился на белую как смерть мисс Меллори и принялся прилаживать на место содранную кожу.

— А ещё… ещё, я засунул в Лили свою письку… — Исайя взвизгнул и начал оседать.

— Куда, щенок… — я привёл его в чувство подзатыльником и взялся за кусок разодранной простыни. — По согласию хоть засунул?

— Нет, мистер… — жалобно всхлипнул Исайя. — Вряд ли она хотела этого…

— Это хуже. Но может ей понравилось?

— Вряд ли, мистер Вайт… — парнишка жалобно всхлипнул. — Она сильно блеяла, а потом оборвала верёвку, которой я её привязал к забору, лягнула меня копытами и сбежала.

— Блеяла? Копытами? — я затянул бинт и хлопнул парня по плечу. — Всё, будешь жить… — и тут, наконец, до меня дошло в кого засунул свою пиписку этот засранец. — Подожди, получается, ты выебал козу?

— Ага, мистер Вайт… — размазывая слезы по щекам, быстро закивал Исайя. — Козу мистера Делоне. Как вы думаете, это большой грех?

— Ах ты грёбаный скотоложец… — я в буквальном смысле остолбенел. — Да я тебя сейчас сам…

— Ой-ой, не надо, не надо мистер Вайт!!! — Исайя сорвался с места и пулей вылетел из палатки.

— Твою же мать… — полностью обессилев, я приземлился задницей на чурбак и заржал. — Вы представляете, этот щенок присунул рогатой. Бе-ее-е!!! Козу!!! Господи, куда я попал…

— Мерзкий грязный маленький развратник! — возмущённо зашипела одна из старушек. Вторая активно закивала, соглашаясь с подругой.

— А что сделал этот мальчишка? — с любопытством поинтересовалась Пруденс. Она как всегда ничего не поняла.

— Бе-ее-е!!! — одна из китаянок приставила ко лбу пальцы, а вторая, пристроившись к ней сзади изобразила характерные возвратно-поступательные движение и на ломаном английском пояснила. — Коза надевать на своя бокки, твой понять, лаовай дурной?

У них получилось настолько комично, что через мгновение в палатке ржали все, мисс Меллори, Ромео, сами китаянки и даже старухи.

Но почти сразу же мы все заткнулись. А точнее, нас заставил заткнуться пронёсшийся над лагерем жуткий волчий вой. Дикий, вибрирующий вой, заставляющий леденеть кровь в венах…

Создавалось ощущение, что вой несётся прямо с неба, потому что, как я не всматривался в стену деревьев, индейцев так и не смог увидеть.

Сначала меня никак не тронули эти завывания, но уже через пару минут, стало ясно, что больше всего на свете мне хочется бежать, куда глаза глядят.

На переселенцев вопли индейцев подействовали ещё сильней: почти все закрыли себе уши руками, то и дело слышались всхлипывания и сдавленные молитвы.

Неожиданно неподалёку звонко стеганул выстрел, потом сразу второй.

— Не стрелять, мать вашу!!! — заорал я. — Не стрелять! — сорвался с места и отвесил оплеуху молоденькому чёрному пареньку, судорожно пытающемуся передёрнуть скобу карабина Спенсера. — Не стрелять, щенок! Они сами боятся вас!

С другой стороны лагеря доносились хриплые ругательства германского инженера.

— Хальт, ферфлюхтер швайн! Куда, грязный свинья! Хальт, доннерветтер! Цурюк, грюне шайзе…

— Стоять… — я едва успел поймать за шиворот взрослого мужика, сорвавшегося бежать. — Куда, баран грёбаный! Кто сдвинется с места, сам пристрелю…

Бородач с искажённой от ужаса мордой попытался отмахнуться, но я, на автомате коротко и резко двинул его по печени, уронил в грязь, а потом пнул под зад в сторону баррикады.

— Назад, ублюдок…

Действовал инстинктивно, больше из чувства самосохранения, а не из-за каких-то выдающихся командирских талантов. Так как прекрасно понимал, если поселенцы дрогнут, то конец всем наступит очень скоро.

Но матюги и рукоприкладство особо не помогали, я уже думал, что начнётся всеобщая дикая паника, как из-за фургонов в центре лагеря послышался детский звонкий голос.

Буду славить Господи, всем сердцем моим, возвещать все чудеса Твои…

Совсем слабый голосок, пела девочка, но он каким-то странным образом заглушил адские завывания индейцев.

Через мгновение к нему присоединился ещё один женский голос; хриплый и надтреснутый, но звучный и сильный.