Слепое пятно (СИ) - "Двое из Ада" - Страница 147

«Я сегодня не приду».

«Что случилось? — Антон мгновенно сменил тон, зажужжал чаще — отдельными нервными вопросами-сообщениями. — Я тебе позвоню, расскажешь? Или хочешь, я сам к тебе приеду? Сейчас, сразу?»

Лев не хотел ничего рассказывать. Он не знал, как признаться, что крепкая стена на деле оказалась облачным замком, за которым не спрячешься от угрозы.

«Да на работе проблемы, — оправдался Богданов. Подумал, пожевал губы и сдался: — Наверное, правда, приезжай».

«Я на байке буду, сейчас дороги свободные. Постараюсь проскочить, чтобы успеть за час…»

Лев не следил за временем. Как и за количеством выпитого. Он все беспрестанно перебирал документы и удивлялся, в какой хитрый и искусный капкан успел угодить. Но вот Богданов получил звонок с поста охраны, мол, какой-то бывший сотрудник пытается вломиться на частную территорию после конца рабочего дня, да еще и очень громко, настойчиво и даже грубо. Стоило Льву дать отмашку, через какие-то считаные минуты дверь кабинета с треском распахнулась, впуская взмыленного, встрепанного, все еще одетого в куртку горе-героя с мотоциклетным шлемом в руках. Антон выглядел совсем растревоженным. Он словно ехал на пожар. А видел перед собой зрелище немногим лучше.

— Что стряслось, Лев?..

Лев хотел улыбнуться Антоновой невинной и душевной реакции, но он так и не смог реализовать чувственного порыва. Богданова хватило только на схематичные действия: попросить Горячева раздеться и присесть напротив, предложить выпить, но, не дождавшись ответа, снова смачно залить в себя огненной воды.

— Валентин сегодня звонил, — Лев положил перед Антоном уже знакомые ему распечатки зашифрованных сообщений. — Видишь, тут буква? Она значит «да». А эта — «нет». Вот и весь секрет. Сегодня от поставщика поступил запрос на документацию, к которой не должно быть доступа. Ну и… Финансовый отдел запрос одобрил, после того как получил это письмо… Антон, — Богданов уткнул лицо в ладонь, чтобы спрятать и спрятаться. — Он курировал все дела фирмы почти с самого открытия. И если сначала, когда все было на поверхности, там хоть конкретика какая-то, то в дальнейшем они и приказы нарушали, и… Я не знаю… Дерьмо. А мы нашли такие же письма почти у всей фирмы… Ты понимаешь, что это значит?

Антон поджал губы. Его глаза загорались ненавистью каждый раз, когда звучало имя Валентина. А когда оно произносилось в контексте, Горячев выглядел, точно сейчас с цепи сорвется, ринется искать Багратионова, лишь бы прекратить все. Стиснув руки в кулаки, он склонился над столом и перевел взгляд с бумаг на Богданова. К сожалению Антона, сегодняшние новости тоже были лишь очередным витком, и кулаки здесь защитить не могли.

— Зачем ты ему? Лев, чего он хочет? Неужели ты совсем не знаешь, почему за тобой идет охота? Он же… Он не похож на обычного маньяка, — Горячев криво и невесело улыбнулся.

— Я не знаю. Думал, что это месть, но такая изощренная… Я не понимаю, как он узнал, куда мы бежали, и имена. Как это произошло — я не знаю. Мы все это время скрывались от него, я был уверен, что… — Богданов прервался и вздохнул. Перед его наконец поплывшим взглядом предстало обеспокоенное лицо Горячева, а в сердце ощутимо уколол страх, но Лев не решился его озвучить. Сказанные Багратионовым слова заронили в душу семя сомнения: нужен ли ты будешь кому-нибудь, когда в тебе нет силы? Когда в тебе одни лишения? — В любом случае, теперь нужно быть вдвойне осторожными.

— И мы будем, — продолжал воевать Антон. Видно было по нему, что он не ощущал и не допускал даже возможности поражения. Лев знал Горячева последним упрямцем: тот в слепой ярости мог завоевывать «женщину», в которую влюбился, едва ли что-то о ней зная; или с тем же остервенением убегать от мужчины, которого боялся узнать. В обоих случаях только Богданов смог переупрямить Антона. Но это не научило Горячева ничему, кроме того, что упрямство вознаграждается.

— Только не вини себя, Лев, — продолжал врываться он в ватные мысли. — Я вижу… Что ты себя винишь. Багратионов — аморальный мудак. Он знает тебя с детства и паразитирует на тех твоих слабостях, свидетелем которых был. Но ты сейчас совсем другой человек. Пускай, он замутил преступную схему и ходил за тобой по пятам не переставая… Но он совсем не знает, что ты за человек. Ты гораздо умнее и сильнее, чем он пытается тебе показать. А еще у тебя есть семья. Теперь она совсем большая. Ты же знаешь, что я твоя семья? Что все сделаю? И меня он не купит. Даже ты меня не купишь, Лев…

Горячев потянулся навстречу и крепко стиснул в ладонях кисть Льва. Антон улыбался. Пытался даже шутить. И заглядывал в глаза с такой верой, какую встретишь у редкого монаха. Богданов исступленно сжал любимые руки, оставляя выпивку и окунаясь с головой в чувственный порыв. Он вслух шептал о том, что любит Антона, а про себя просил не обмануться в этом.

5.05. Пятница. Кто эта девушка?

Ситуацию с бухгалтерией Лев, посоветовавшись с Еленой, решил самым простым способом — пригрозил судом, потребовал уволиться. За финансовыми услугами было оговорено обращаться к сторонней фирме. Это выходило намного дороже, чем держать своих прикормленных счетоводов, но легче, дешевле и безопаснее войны с нарушенными правилами и корпоративной этикой. Меньшее из двух зол.

Улей — Nature’s Touch — на радикальную перемену и отреагировал ярко. Ярко негативно. Попытка сделать все тихо и провести операцию в нерабочее время не увенчалась успехом, и по резиденции поползли слухи, облепившие со скоростью света образ доброго начальника-олуха и его стервозной сестры. Теперь Лев выступал в любом рассказе исключительным антагонистом, последней мразью и сволочью. Смешно было, что почти каждая речь заканчивалась очередным «я так и знала», «а меня предупреждали», «я чувствовала». Обстановка накалялась, что масло на сковороде перед обжаркой стейка с кровью. Лев старался держать лицо и оставаться беспристрастным. Елена с улыбкой вручала трудовые книжки бывшим подчиненным и каждому от души желала никогда больше не устроиться на работу. «Не расстраивайтесь, Антонина Ивановна, — зубоскалила Богданова на прощание главбуху, — вот и похудеете. Ведь больше такую зарплату вы нигде не увидите».

Все шло к тому, что Багратионов толкает Богданова в финансовую яму. Лев монотонно вел переговоры с поставщиками, старался реализовать как можно больше продукции, запустил акцию, чтобы встряхнуть складские стеллажи. Антон, который уже углубился в новый проект, наряду с моральной поддержкой каким-то чудом тоже находил время и возможности помогать, не требуя ни нового контракта, ни оплаты — приводил со своей стороны рекламных агентов, мобилизовал Алену, а через нее и штаб девочек-блогеров разного уровня, помогал составлять письма. Вот и приходили Богданову вечерами вместе с полными заботы и обожания сообщениями пусть не слишком внушительные, но обнадеживающие новости, ссылки с публикациями, файлы.

От Льва, правда, не отставала, как казалось, сама жизнь, не с меньшей щедростью вываливающая в реализацию вместе с крупинками удачи залежавшиеся тайны и недомолвки. Тем вечером Богданов, как непозволительно часто случалось в последнее время, занял опустевший кабинет главбуха — по горячим следам увольнений всю соответствующую документацию он решил перепроверить лично. Тут-то, на хорошо прослушиваемой границе с кабинетом Елены, он и стал свидетелем очередного странного диалога. Второй раз за долгое время сестра разговаривала здесь с кем-то о чем-то личном. Началось все совершенно невинно: с размашистого хлопка дверью и контрастно тихого шага, последовавшего за ним.

— Вы нас не звали, а мы пришли, — узнал Лев насмешливый тон Насти.

— И что пришли? — было слышно, как улыбнулась Елена и зашелестела бумагами. — На меня посмотреть?

— И себя показать, ага. Просто знаешь, Ленин, солдат спит, а служба идет, но я бы сейчас вообще выпила кофе… Приглашать тебя на чашечку не буду, чтобы не отлучаться, а вот навязаться за компанию могу. Как ты к этому относишься?