Сказки для сатиров (СИ) - Солнечная Зоя - Страница 14

Я помолчала, ожидая вопросов, но их не было, и я молча развернулась и двинулась вперёд.

Все время наших странствий они не сидели без дела. В те годы, когда мы готовили ритуал призыва Великого и собирали самых верных его последователей, они уже разработали несколько стратегий поведения на самые разные случаи. После получения даров им пришлось кое-что поменять, но это пошло на пользу, так что сейчас они прекрасно знали, что делать и как меня защищать.

Когда мы всем отрядом начали приближаться, на стенах началась суета и движение, но вот так сходу в бой вступать никто не собирался и тетиву натянутой не держал. Шамир напряженно ехал рядом со мной, готовый в любой момент воспользоваться своим даром, но это не потребовалось. Мы не доехали до ворот совсем немного, когда со стен раздался громкий грубоватый мужской голос:

— Остановитесь, иначе мы сочтем это актом агрессии!

Я остановилась, и отряд остановился со мной. Я подняла взгляд на стены, тихо вздохнув, сейчас придется кричать. Не люблю кричать. С майстрами лучше говорить за закрытыми дверями, но этот меня вынуждает.

— Я — мистра единственного живого бога! Требую открыть ворота и впустить меня по праву единственного настоящего правителя этого города и всех его земель!

Странно, что никого в одежде майстра я на стенах не вижу. Кто со мной общается и почему не мистра? Я взглядом внимательно искала цвета местного бога Аргента и не находила. Вообще. Зато человек в одежде стражника вышел из ряда лучников и оперся на край стены, наклоняясь, чтобы было удобнее говорить со мной.

— А, твой старый друг, Льера, — прозвучал голос Тенебриса в моей голове. — Моя любимая жрица все ещё желает оставить его в живых?

— О чем это ты? — тихо спросила я у бога, не вполне понимая и внимательно вглядываясь в покрытого сединой мужчину лет пятидесяти.

Тенебрис погладил меня по спине и плечам, но ответить не успел, я вспомнила и сама. Это же Альберт Доувен, тот самый стражник, что когда-то давно вернул мне головоломку, когда я ещё ребенком была в тюрьме. Тот самый, о ком я тогда упросила Тенебриса оставить его в живых. Он сильно постарел с тех пор, что, впрочем, неудивительно, ведь десять лет прошло.

— Если твой бог и вправду единственный, девочка, — громко ответил мне он, — значит, этот город больше не подчиняется богам!

Он ставил меня в неудобное положение. Я не желала его смерти, но он не просто оскорбил меня, назвав при всех девочкой, но ещё и сделал кое-что похуже — решил идти против моего бога.

Хохот Тенебриса раздался у меня в голове:

— Какой бойкий! Мои детишки распустили этих смертных, пока меня не было. Они забыли свое место. Яви им свою силу, Льера. Яви им меня самого! Ха-ха-хах!

Похоже, вся ситуация его забавляла, зато меня — нет.

— О Великий, не убивай их. И его не убивай, — шепотом попросила я.

Одно из его щупалец, что гладило спину, крепко обвилось вокруг моей шеи, даже немного сдавило, а голос бога стал тише и вкрадчивее.

— Моя жрица хочет лишить меня развлечения?

— Пожалуйста! — я не знала, как ещё убедить его, но обычно именно это слово помогало.

Он помолчал несколько секунд, а затем щупальце вокруг шеи разжалось, зато другое, словно странный язык, неторопливо провело мне от плеча до самого уха, пока Тенебрис отвечал:

— Так и быть, я сделаю это для тебя, Льера. Но и ты для меня кое-что сделаешь.

— Что угодно, — расслабилась я. — Я всегда сделаю для тебя, что хочешь и когда хочешь.

И бог снова расхохотался:

— Я знаю, Льера. Я знаю. И ты знаешь, что я тоже. Но играть с тобой весело!

Это вызвало у меня улыбку. Увы, пока мы общались, терпение у Альберта начало заканчиваться:

— Уходите! — крикнул он. — Иначе мы будем вынуждены напасть!

И по его команде лучники вскинули свое оружие и натянули тетиву.

— Жрецы мои, — негромко, только для них сообщила я, — я начинаю призыв.

— Мы готовы! — подтвердил Торн.

Они начали быстро перегруппировываться, чтобы встать передо мной полукругом, одна лишь Эерия осталась между мной и ими.

— Стреляйте! — раздалась команда со стены, и в нас полетели стрелы.

Шарим не растерялся, его щит раскрылся сразу, и все стрелы повалились на дорогу, не пробив его. Я не волновалась, мы успели проверить мощность его щитов: он удерживал огромные валуны, а стрелы для него — как щепки. Так что за сохранность своих людей я совершенно не опасалась. А лично мне даже без щита ничего не грозило, ведь со мной был мой бог.

— О Великий Древний! — я раскинула руки и прикрыла глаза, обращаясь к нему. — Я прошу тебя, яви нам свою силу!

Я не знала, что именно должна сделать, он всегда говорил о подобном событии только одну фразу "просто открой мне себя, это откроет мне дверь". Но я и так всегда открыта для него, так я всегда считала, а значит, проблем не будет. Вокруг меня взвился ветер, и меня окутал черно-серый дым, необычная сила подняла меня над лошадью, и я зависла так, раскинув руки и закрыв глаза. Но что-то было не так, словно на мои слова не было отклика, который должен был быть.

— Не бойся, Льера, — интонации голоса Тенебриса ослабли, он не говорил тише, но спокойнее, размереннее и с эхом, словно из глубины бездны. — Я вижу. Ты боишься. Мне не нравится. Не бойся. Это твой мир. Я не трону его. Впусти. Верь мне.

Странное чувство вызывали эти слова. Хотя сейчас я даже не была уверена, что это были именно слова. Скорее короткие эмоции со смыслом. Очень знакомые, будто я слышала их раньше. Мой страх почему-то очень усилился. Страх перед ним, перед его мощью. Но это был не просто страх за себя, а за все, что мне дорого. Я будто вспомнила забытый сон, в котором он грозил всему, что у меня было. Он мог уничтожить всё моё и всю меня.

— Не трогай, — прошептала я.

— Не бойся, — повторил он. — Я не войду силой. Я подожду. Моя богиня. Не бойся.

Он касался меня своими щупальцами, но не так, как обычно. Сейчас они как будто сами немного боялись меня. Гладили, но боялись причинить вред. Ласковые прикосновения и поглаживания по всему телу. Все мое внимание было где-то далеко, я даже не понимала, что происходит вокруг. Здесь были только он и я. И я по-прежнему не видела его, были только касания. И они были приятными. Это расслабляло. Я впитывала в себя эту странную необычную ласку и понемногу в самом деле успокаивалась, даже улыбнулась.

— Я хочу впустить тебя, Тенебрис. Но не знаю как. Ты говорил, чтобы открыть дверь в мир, нужно открыться самой, но я и так открыта. Делай, что хочешь.

— А чего хочешь ты? — он задал необычный вопрос.

Раньше он не спрашивал ничего такого. В одних случаях он сам откуда-то знал ответ, а в других просто предлагал "делай, что хочешь". А вот сейчас это был именно вопрос. И я немного растерялась. Словно в поисках опоры я подняла руку и потянулась вперёд, будто искала его руку и хотела ее коснуться. И я коснулась. Множество мелких щупалец мягко обвились вокруг пальцев, словно имитируя человеческий жест. И это вызвало какие-то смутные приятные ощущения из воспоминаний, но я никак не могла вспомнить чего-то конкретного, только набор эмоций. Улыбаясь, я несколько секунд поиграла указательным пальцем с одним из мелких щупалец. Судя по тому, каким ловким оно было, оно такое же чувствительное, как и все те, которыми он меня обычно касается в интимных местах. И мне было так хорошо сейчас, что я решила немного пошалить. Ухватилась за него покрепче, потянула ко рту и игриво неторопливо лизнула. Весь десяток его конечностей, что касался и гладил меня сейчас, разом замер, а мелкое резко выдернулось из моих пальцев, будто захотело сбежать и спрятаться.

— Не играй с огнем, — предупредил бог, но сожаления в голосе точно не было.

— Мне нравится, — честно призналась я, ведь именно этого он и хотел, чтобы мне нравилось.

— Я знаю. Я доволен. Делай, что хочешь.

Одно из его щупалец, может даже то самое, с которым я игралась, коснулось моих сосков, и по телу прошла дрожь. Здесь, где бы я ни была, одежды на мне точно не было. Снова странное воспоминание, ощущение, будто я действительно могу делать, что хочу. Такая легкость. И вместе с этим у меня словно озарение случилось, я поняла, что мне можно всё. И я совсем осмелела, поймала на ощупь ещё одно из его мелких щупалец и подтянула к своей второй груди. Здесь его довольный смех звучал иначе — грубее и злее, но это не была злость, направленная на меня, это просто была неотрывная часть его. И я любила его и его смех. И с этим смехом были связаны ещё какие-то забытые сны. Их было много, и они были весьма развратны. Но опять, как ни старалась, я не смогла вспомнить ничего конкретного. Но чувство в целом было потрясающим: свобода от проблем и страхов, лёгкость и счастье.