Чужая жена – за долги (СИ) - Белая Яся - Страница 4

Кто ж знал, что придётся семенить следом за громилой по гравийной дорожке?

Меня тянут в сторону какого-то древнего строения. Оно напоминает старую фабрику. Так, вспомнить бы ещё, где у нас старая фабрика? Мне заказывали как-то оформлять дорогую неформальную свадьбу. Там как раз и фигурировала фабрика. Только я тогда приболела и смогла сделать только букет невесты, украшение в волосы и бутоньерку жениху. О, что это было за красота! Разные виды «колючик», коробочки физалиса, ягоды шиповника… До сих пор сама любуюсь на свою работу в портфолио.

За этими мыслями меня подводят к огромной двери, а точнее – воротам. Они отведены в сторону, и за ними открывается огромный холл, где за столами сидят мрачного вида типы. Пьют, играют в карты, чистят оружие…

Ёжусь от одного вида этой толпы.

У противоположной стены – огромные клетки, в которых мечутся здоровенные собаки.

Настоящий ад.

– Её – ко мне в кабинет. Сейчас буду.

Меня снова подхватывают под руки и тащат вверх по металлической лестнице. Грохот моих каблуков оглушает меня саму и бесит собак, которые провожают наш проход наверх диким истошным лаем. Отчего у меня внутри всё обрывается и дрожит.

Меня заводят в кабинет. Притом – вполне себе уютный, правда, аляпистый. Так обычно обставляют комнаты люди, не имеющие вкуса, но дорвавшиеся до денег и власти.

Пока рассматриваю огромный чёрный стол и массивное кресло, из другой двери, которую я не сразу заметила, появляется и сам хозяин.

Плюхается в кресло, закидывает ногу за ногу, достаёт сигару и начинает раскуривать.

Закашливаюсь.

Он ухмыляется:

– Терпи, сучка. Я люблю покурить.

– А по-человечески можно? – огрызаюсь я.

Едкий дым выедает глаза. Хорошо, что не пользуюсь косметикой. А то была сейчас в боевом раскрасе потоков туши.

– По-человечески – с нормальной женщиной. А с самкой собаки – только так.

– Послушайте, Вазир, – стараюсь сдерживаться, не провоцировать и говорить максимально вежливо, хотя внутри всё дрожит, – вы ведь умный человек. Вы ведь понимаете, что так дела не делаются. Если задолжал мужчина – то и долг с него нужно спрашивать. Я-то тут причём.

Он стряхивает пепел и смотрит на меня, будто прожигая взглядом. В полумраке комнаты глаза светятся, как у хищника. Это пугает.

– Ты тоже умная девочка, Наташа.

Хочу поправить, что меня зовут по-другому. Потом вспоминанию, что такие, как он всех наших девочек называют «наташами» – типа, давалками. Это противно, но пусть так. Словно, моё настоящее имя – как защита, что-то моё, незапятнанное.

– Если вы так считаете… – отзываюсь на его замечание.

– Да, считаю, – говорит он. – Так вот, Наташа, не повезло тебе с мужем. Плохой он человек. Лживый шайтан. Казино любит. Девочек любит. Красивую жизнь любит. А потом к тебе – бедный-несчастный, пожалей, Наташа. Мне так плохо, Наташа.

Кхм… Кирилл – бедный-несчастный? Это с костюмами от Армани и часами Rolex и Bugatti  последней модели? Кирилл, который, когда его принесли всего израненного, не проронил и звука, просит пожалеть его? Я, конечно, многого не знаю о своём муже, но он точно не бедный и точно никогда не станет напрашиваться на жалость.

А вот казино и девочки… Кто знает? Может, это прикрытие, легенда. Вон, в кино спецагенты вечно трутся в игорных домах и элитными проститутками.  Злость, конечно, берёт, но это я позже выясню, когда выберусь отсюда.

– Так вот, Наташа, – продолжает Вазир, – на красивую жизнь нужны большие деньги. Очень большие. А где у него такие деньги? Нету. Вот и идёт он к Вазиру. Помоги, говорит, Вазир. Займи, говорит. Отдам всё до копейки, мамой клянусь. Ну, Вазир-то добрый. Вазир верит людям. Вазир помог. И что? Год прошёл. Год, Наташа! Год прошёл, а денег Вазиру твой муж не несёт. Понимаешь, Наташа, нехорошо это. Очень нехорошо.

Но я ничего не понимала. Вернее, прикидывала – насколько двойной может быть жизнь одно и того же человека? При мне Кирилл – такой правильный. Лишней рюмки даже по праздникам не выпьет, не курит со дня нашей свадьбы, занимается спортом и восточными единоборствами, медитирует часами. А без меня? Якшается с бандитами? Ходит по казино и девкам? Может, это входит в его работу, не исключено. Но деньги зачем брать? Деньги же, похоже, реальные и большие? Зачем? Спецоперации вроде финансируются или нет?

Господи, у меня сейчас голова лопнет. Наверное, мне всё-таки стоило больше интересоваться жизнью мужа. Теперь бы не стояла перед этим отморозком, который шарит по мне своими сальными похотливыми глазами, и не выглядела бы полной дурой.

– Разумеется, нехорошо, – соглашаюсь я.

– Вот поэтому, Наташа, я решил забрать тебя. Подстегнуть твоего мужа, так сказать. Как жеребца. Он ведь тебя любит, да, Наташа? Очень любит… Врёт тебе, как последний шакал, но любит.

Киваю. Наверное, любит. Говорил об этом много раз. Но любит ли на самом деле, или всё было лишь красивой игрой – я теперь не знаю совсем.

– Так вот, Наташа, раз любит, значит, больно ему будет, если Вазир прямо у него на глазах засадит тебе.

Закашливаюсь, поперхнувшись словами. Вот в чём я уверена на сто процентов, так это в том, что сидеть и смотреть, как какой-то Вазир засаживает мне, Кирилл точно не будет. Собственник он у меня ещё тот! Даже, бывает, на семейном торжестве или просто на домашних посиделках кто из друзей или родственников на танец пригласит – всё, щурится недовольно, желваки на скулах ходят. Сцен не устраивает, никогда, но и не надо. Вполне хватает тяжелого прожигающего взгляда. А ночью, потом, любит так, будто вновь и вновь утверждает своё право на меня. И чтоб ни о ком другом и мыслей не было. От одних воспоминаний щёки вспыхивают. Нет, Вазиру точно не удастся привести свой план в исполнение.

Но даже если так. Даже если они возьмут Кирилла, и что-то с ним сделают, что он двигаться не сможет, есть же ещё отец! Папа ни за что не допустит, чтобы кто «подстёгивал» нерадивого должника, засаживая мне. Я всегда гордилась отцом и горжусь, да, злюсь на него за то, что вынудил выйти за Кирилла, но по-прежнему люблю и восхищаюсь.  Папа у меня – настоящий боевой генерал, ни какой-нибудь толстопуз, который еле в китель влезает, а стройный и подтянутый с идеальной выправкой даже в свои шестьдесят пять.

Это отец научил меня смотреть на мир с гордо поднятой головой и не сдаваться.

Вот и сейчас вскидываю голову и говорю:

– Может быть, на глазах мужа ты и сможешь что-то со мной сделать. Но у меня есть ещё и отец. Генерал авиации. Он один раз шандарахнет ракетой по твоему сараю – и ошмётки одни останутся и от тебя, и от твоих «быков» и от твоих собак.

Вазир запрокидывает голову и безудержно ржёт. Потом вытирает слёзы и говорит:

– Смешная ты, Наташа. И придумываешь хорошо. Только я-то знаю, что твой отец – инженер. И никакого самолёта с ракетами у него нет.

Наверное, у Вазира в сигаре – какая-то травка. Потому что если они вправду следили за мной и моей семьёй, то моего отца с простым инженером ну никак спутать не могли. Ну, хотя бы потому, что отец всё ещё действующий и носит форму. Неужели эти бандиты такие тупые, что не смогли обмундирование рассмотреть?

Но спорить я не хочу. Честно сказать, устала очень. Нет ни сил, ни желания.

Вазир трактует моё молчание по-своему.

– Ничего, Наташа, так бывает. Блеф называется. Ты попробовала, у тебя не вышло. – Он встаёт из-за стола и идёт ко мне, но, к счастью, останавливает в полуметре, но и с такого расстояния рядом с ним трудно дышать. – Я сегодня добрый, Наташа. Вот мы тебя взяли, и шайтана твоего скоро возьмём. Тогда будет другой разговор, Наташа. Ты, правда, говорить не будешь. Только кричать или причмокивать. Но пока иди, тебя проводят в комнату. Иди, Наташа, молись своим богам, чтобы я не порвал тебя, когда буду трахать.

Меня передёргивает от отвращения от одних только слов. Но то, что он отпускает меня – радует. Значит, пока меня не тронут. А утром, может быть, найдут и спасут.