Крутая Бамбина (СИ) - Смирновская Маргарита - Страница 5

— А ты зачем сюда пришел? — поинтересовалась я.

— Машка пригласила. Сказала, что тебя преследует Высоковский, что у него маньячные наклонности и ей страшно за тебя, вдруг ты собьешься с пути. Сделаешь ошибку всей своей жизни, подаришь этому педанту свою первую ночь.

— Гущин!

— Так ты сама признавалась…

— Гущин! Сейчас же мотай обратно в свою коммуналку!

— Нет. — Сергей бросил рюкзак. — У нас здесь равные права. Ты здесь гость, и я, представь себе, такой же гость, сама слышала, что Машка сказала. Ты без меня с голоду умрешь и работу, бьюсь об заклад, проспишь!

Возразить Гущину мне было нечем. Ладно, пусть живет и за квартирой приглядывает. Мне же завтра все равно нужно будет переезжать… Я прошла в спальню и раскрыла новый шкаф-купе. Да… Сколько же нужно взять с собой вещей? В мой маленький чемоданчик для курорта все это не влезет. Я стала бросать туда необходимые вещи с таким волнением, будто завтра замуж выхожу неизвестно за кого и буду жить с ним… В мою комнату заглянул Гущин. Он был ошеломлен.

— Вик, я, конечно, признателен тебе за твой настрой помириться… Но тебе не кажется, что ты слегка спешишь? Я, конечно, могу сейчас настроиться, но жениться не буду!

Витая в своих мыслях, я даже не поняла, о чем он.

— Никто тебя жениться не заставляет.

— А, ну тогда другой разговор! — быстро среагировал Сережа. — Вещи можешь и в своей комнате оставить. Да и вообще, я могу сам в твою комнату переехать.

— Чего-о?!

Гущин подозрительно приподнял одну бровь:

— Так ты ко мне в коммуналку хочешь? Тебе там понравилось?

Во мне уже просто закипел вулкан:

— Гущин, ты опять со своими пошлыми мыслями! С чего ты взял, что я с тобой жить собралась?!

Сергей демонстративно упал на мою кровать:

— Я сюда переезжаю, мы ссоримся, потом я накрываю на стол и иду к любимой, чтобы позвать ее ужинать, а она с таким трепетом и волнением собирает чемодан, словно готовится в романтическое путешествие. — Гущин сел и критично посмотрел на меня. — Какие я должен был сделать выводы? Высоковский тебя даже в поломойки не возьмет, ты же ничего кроме стрельбы не умеешь.

Я молчала. Не в бровь, а в глаз! Хоть скотчем ему рот заклеивай.

— Постой, он что, тебя в киллеры взял?! — осенило Сергея. И тут он заржал: — И кого он заказал?

— Перестань паясничать!

Я хлопнула крышкой чемодана и первой вышла из комнаты. Что же ему сказать? Что я стала невестой Высоковского, Гущин не поверит. Высоковский ни разу меня не навестил, пока я была на больничном. Да Гущин гораздо больше на жениха похож, чем Высоковский, правда, на дурного жениха с кучей приветов и своеобразным шармом.

На кухне уже было все накрыто, Сергей даже достал вино и зажег свечи. Я еле сдерживала смех при виде этого романтического ужина. Опять прикалывался.

— И как это называется? — спросила его я.

— Это называется нашим дружеским свиданием, — без всякого смущения заявил Сережа и, сев на свое место, стал разливать вино. — А вот то, что было сейчас на улице, со стороны Высоковского, — это фамильярничанье! Он у вас со всеми секретаршами так целуется на прощание или только с секретаршами из деревни?

— А это сейчас приступ ревности или голое любопытство?

— За наше первое свидание! — произнес Сережа.

Гущин поднял бокал, и мне пришлось чокнуться. Естественно, я не пила, а лишь пригубила. Я помню, как перед больницей напилась мартини, приперлась к Гущину и, похоже, соблазняла его. Второго такого раза я не хотела. Мне пить совсем нельзя, потому что мой мозг сразу вырубается и я не контролирую себя, а потом почти ничего не помню, а что вспоминаю, лучше забыть.

— Так куда ты собралась? Ведь не из-за меня это? Не поверю, что от такого обаятельного, молодого и, я подчеркиваю, совершенно свободного Сережи ты готова сбежать.

Разумеется, нет. Мне даже весело с ним жить по соседству. Хотя сейчас не лучшее время для такого рода сожительства. При мысли, что о нем узнает Высоковский, мне стало неловко, словно я действительно ему невестой была. Немного подумав, я решила ему сказать правду и выложила все как было. Конечно, умолчав о моем неравнодушии к генеральному.

— Ага, так и думал, что его в покое не оставят. — Сергей встал и стал раскладывать по тарелкам подогретую еду. — Сейчас на сцену должен выйти настоящий убийца, но только в том случае, если убить хотят весь род, а не только Высоковского, и в том случае, если все было из-за бизнеса, как я, например, думал.

— Ты-то тут при чем?

— Я же тебе говорил, что занимался этим делом. Я давно наблюдал за некоторыми товарищами, в том числе за Павлом Высоковским. Один его приятель работал на заводе, вот я туда и направился вслед за ним. А потом Павла убили. Как я и предполагал, была несостыковка. Деньги увели. То бишь Павел всех обыграл. Он был не дураком, а неким гением с поломанной судьбой, одаренным исключительной проницательностью и большим умом. Неординарный парень, вроде меня, только с туго набитым кошельком. Пока я капал на него, сам влюбился. В хорошем смысле.

— Так ты правда журналист? — спросила я.

Мне все еще не верилось в это. Сережа отставил тарелку, пошел в прихожую и вернулся оттуда с удостоверением.

— Держи, неверующий Фома! Завтра номера принесу, где мои колонки из РКН.

Вот так живешь с человеком почти год и ничего про него не знаешь. Пока я разглядывала фотографию в документе, Сергей вдруг спросил:

— Слушай, у меня есть к тебе предложение. Давай вместе будем распутывать это дело?

— Гущин, ты в своем уме?! Я же телохранитель, а не следственный отдел!

— Ты будешь моим засланным шпионом.

— Не болтай ерунды! Какой из меня шпион?

— Хорошо, агент! Некая крутая бамбина с пистолетом…

— Идиот!

Гущин подвинулся ко мне, сел, как мне показалось, слишком близко и проникновенно заговорил, хитро смотря мне в глаза:

— Ты хочешь помочь этому самовлюбленному говнюку, а мне, преданному Сереженьке, который рисковал всем для тебя, даже своими красивыми девочками, не хочешь.

Он хочет, чтобы я его прибила на месте?!

— Какими еще девочками?! — прокричала я. — Да когда это?! Что ты врешь?

Я хотела было встать, но Гущин крепко обнял меня и удерживал на стуле:

— Вот всегда ты сомневаешься в моей чистейшей незапятнанной совести. Не забывай, что я единственный человек, который не бросал тебя и не обманывал.

— Высоковский тоже меня не обманывал.

— Только в своей больнице держал как в тюрьме, поэтому у тебя крыша поехала и ты бросилась с ним целоваться, правда, потом вспомнила, что не того поцеловала. Ведь ты меня хотела поцеловать, да? Поэтому ему потом вмазала?

Мне стало жарко, и я вырвалась из объятий Гущина:

— Да что ты несешь?!

— А он возомнил себе, что ты легкодоступная… Или он всех охранников целует на прощание? — продолжал Гущин. — Ты узнай, у него в охране только женщины или еще мужчины есть. А то, может быть, слухи верные и он би.

— Гущин, ты что, ревнуешь меня?

Я это спросила, конечно, зная, что он не ревнует, но остановить-то его надо было!

— Нет, проверяю, насколько ты в реальности, а не в розовых мечтах. Ты же понимаешь, что он на тебе не женится?

Да, это я отлично понимала. От этой мысли у меня больно сдавило в груди. Я подошла к темному окну и, хотя смотрела во все глаза, ничего не видела. Гущин подошел ко мне сзади и обнял:

— Не переживай, деревня, я на тебе когда-нибудь женюсь.

— Спасибо, ты меня очень успокоил. А то ведь на планете других мужчин нет, остался лишь бисексуал Высоковский и ты. И как мне повезло, что ты мой друг, поэтому на мне женишься, если Высоковский предпочтет мне мужчину!

Гущин повис на моем плече и пробубнил:

— Не предпочтет. Но единственный настоящий мужчина — это я. А выбор у тебя и правда невелик. Тебе скоро двадцать пять. А у тебя парня никогда не было. Это ведь проблема. Тебя лечить надо. И я знаю, как. Хочешь, поиграем?