Леди Артур (СИ) - Осипов Игорь - Страница 30

Магесса пожала плечами.

— Он не пересёк круг пепла?

— Вроде нет.

— Это мог быть один из инфантов воздуха. Любопытные духи, не самые слабые, но в человеческую жизнь редко вмешиваются. А мог быть и обычный призрак.

— Угу, обычный. У нас и таких нет.

Мы замолчали, прислушиваясь к звукам за пределами фургона, так как кто-то приближался, шурша примятой травой, а в вскоре по борту фургона постучали:

— Госпожа Лукреция, господин Юрий. Вас просят леди Ребекка. Леди Клэр учиться будут арифметике и словесности.

Мы с магессой переглянулись и вылезли наружу. Катарина при нашем появлении бросила ревнивый взгляд, но смолчала.

Небо совсем уже потемнело, и поляна освещалась только лампой, подпитываемой от работы Дизеля. У расписного шатра с большим знаменем семьи да Кашон я увидел Клэр. Она, облачённая в полный доспех, с громкими выкриками рубила дрова. На это, сидя задом наперёд на колеснице, как на троне, взирала Ребекка, которая макала малосольные огурцы в мёд и запивала молоком с травками. Я внутренне содрогнулся, но у беременных свои причуды. Тут же паслась Бланка — белоснежная дойная корова.

— Больше замах! — командовала Ребекка. — Сильнее удар! Что ты топор ласкаешь, как стручок мужика?! Он железный, не сломается!

Клэр заметила меня и начала орать ещё громче и бить чурки ещё сильнее.

Рядом у костра сидели солдатки. Они с ехидством поглядывали на юную графиню. Все это время Урсула не замолкала, а после слов Ребекки так и вовсе вскочила с места и начала новую байку.

— О! Про стручок! Помню, брали Шитиборг. Взяли его, значит, измором. Те лапки свесили, белые подштанники на палки, как знамёна, нацепили — мол, сдаёмся. Ну, мы такие ворвались в город. Я в первый же дом, и давай обыскивать. Добыча же, святое дело. Долго ковырялась с большим сундуком, а как эта… сломала, там тряпки дорогие, и даже пуговицы серебряные. А ещё столовое серебро. Пихнула в мешок, побежала в другой дом — нет ничего ценного, зато на кровати сидит смазливый такой мужичок. Ну, думаю, тоже неплохо: хоть победу отмечу. Сунула себе за ворот зачаруньку против брюхатости и подол кольчуги задрала. «Сильничай меня», — говорю ему. А он так тоскливо посмотрел на мою лохматку и вздохнул. Я ему: «Сильничай, кому говорю. Обожаю, когда мужчинки меня сильничать пытаются, они такие забавные тогда». Значит, стою я, а он снова вздыхает и отвечает: мол, не могу, госпожа. А я в ответ: «Я чё, зря город брала, что меня даже мужик ссильничать не может? Это что за безобразие?!»

Она говорила, а солдатки застыли, ожидая продолжения; даже Клэр замерла с топором в руках, раскрыв рот и покрывшись густой краской на лице, что даже под шлемом заметно было. Она, что, и вправду девственница?

— Ну, значит, — продолжала Урсула, — сунула я ему пятерню в панталоны. Жамк-жамк стручок, а он не хочет. Меня аж обида взяла. Я ему так и говорю: что, мол, не нравлюсь? Баба сама лезет, а он нос воротит. А он опять вздыхает и говорит: «Так это, госпожа, не обижайтесь. Не могу больше. Вы уже пятая за час».

Коллектив взорвался женским смехом, и только дочка Урсулы вскочила с места.

— Мама! А как же папа?!

— А чё — папа? А то я не знаю, что только я за порог, он к этой образине под юбку лезет.

— Мама!

— Не мамкай. Я ему семерых подарила, родных, между прочим.

Глория надулась и сложила руки на груди:

— Все папе расскажу.

— Ой-ой-ой, ну, расскажи. Заодно спроси, в какой ломбард он пояс верности заложил — до сих пор найти не могу.

Отряд боевых бабёнок снова взорвался смехом.

К тому времени пухленькая оруженоска, пыхтя, как Винни-Пух, вытащила из шатра письменный стол и школьную доску. А Клэр с облегчением вздохнула и села на траву, расслабленно вытянув ноги и прислонившись спиной к большому пню. Но уже через пару секунд графиня вскочила, начав торопливо срывать с себя доспехи.

— И-и-и! — совершенно по-девичьи взвизгнула она. — Муравейник!

Я ухмыльнулся, потом поглядел в темнеющий лес, где бродят духи и демоны, и положил руку на эфес посеребрённой шпаги.

Права Лукреция. Время одиночек проходит, а это значит, что нужно успеть открыть все тайны этого мира самому. Ибо потом мир станет скучным, как наш, где белых пятен уже не осталось. Где вместо настоящих приключений к столу подают виртуальный суррогат, разбодяженный жвачкой иллюзорного бессмертия…

* * *

— Тварь паршивая, — процедила рыжая, стоя на одном колене и накладывая стрелу на лук. В двухстах шагах от них стоял этот уродец-халумари, ударивший её в самое ценное — самолюбие. Никогда не простит она обиды поражения от какого-то мужчинки. А этот наглец ещё и с ее любимой парой к шпаге ходит. У рыжей губы скривились в зловещей усмешке, а потом она медленно натянула тетиву, предвкушая месть.

— Не надо, Джинджер. Мы здесь не за этим, — хриплым шёпотом предостерегла лежащая в траве Барбара. Сшитые из бурых, серых и зелёных лоскутов плащи хорошо скрывали разбойниц от постороннего взора.

— Убью гадину, — рыжая была на взводе и не сводила ненавидящих глаз с халумари.

— Не надо-о-о, — протянула здоровячка, приподнявшись. Она положила руку на плечо рыжей: — Нам велено подкинуть сломанную стрелу.

— Сейчас добротную всажу ему в горло.

— Нет. Инфант сказал: делать, как велено. С богами споришь?

— Да плевать, — прошипела Джинджер.

— Убить ещё успеешь. Давай хоть посмотрим, что за неприятности принесёт сломанная стрела. Вещица-то проклятая.

— За Джека не боишься?

— У него амулет особливый.

Рыжая скрипнула зубами и опустила оружие.

— Давай ее сюда…

— Недоумки! — в голос ругался профессор Глушков. — Кретины!

Он глядел на сложенное в ящиках оборудование: это был настоящий хлам. Старая микроволновка без ручек. Допотопный системный блок с изжившим себя тридцатидвухъядерником. Монитор, ещё плазменный, увидев который, профессор действительно удивился. Струйный принтер с одним чёрным картриджем. Потрёпанный осциллограф с электронно-лучевой трубкой. Куча другого бесполезного барахла, засунутого абы как в ящики.

Профессор сидел на краю кровати и сжимал в здоровой руке самую ценную вещь, из тех, что заказывал, — небольшой брелок на шнурке, похожий на электронный ключ от автомобильной сигнализации. Разве что корпус устройства размером со спичечный коробок был выполнен из обрезиненного титана и полностью герметичен. И функцию приборчик имел схожую — охрану, но отнюдь не автомобиля, а его драгоценной особы. Стоит нажать на кнопку, и чип начнёт сжирать энергозапас небольшого, но очень ёмкого суперконденсатора, выбрасывая в пространство сигнал о помощи. А можно и не нажимать, а просто подумать, подтвердив встроенной системе сигнал SOS. Но даже если думать и тем более шевелиться не получится, то прибор, не получив подтверждения о статусе «норма», сам начнёт работу. Предварительно система с визгом запросит это самое подтверждение.

— Раздолбаи! — продолжил он бушевать. Это уже было частью плана — ругать якобы нерасторопных помощников.

Пусть за глаза называют глупцом и сумасбродом: его план давно составлен в голове и работает. И всё, что происходит, соответствует не только плану, но и графику, с минимальной погрешностью. А внести коррективы — дело минутное.

— Ничтожества, — ядовито процедил профессор. На этот раз искренне.

Среди присланного хлама имелось несколько стационарных блоков, куда более функциональных, чем те, что отправились в путешествие. Вот они — ценность, а остальное — лабиринт для тупых средневековых мышей, средства для испытания. И даже голографический проектор с хорошим трёхмерным принтером — не более чем отвлекающий манёвр. Дикарям достаточно бусы показать — будут прыгать от восторга.

Глушков поднял глаза на Констанцию, которая с любопытством рассматривала необычные вещи. Женщина сидела на корточках, положив ладони на край деревянного ящика с паровым генератором. На этот раз на ней было лёгкое кремовое платье с тонким корсетом из тиснёной кожи и чёрной шнуровкой спереди — явно, чтобы можно было затянуть без посторонней помощи. Рукава подвёрнуты до локтей и подхвачены лентами. На талии — ремень с длинным кинжалом в ножнах, расшитым бисером кошельком и обтянутым чёрным бархатом чехлом с небольшой книжкой. В углу комнаты чародейка оставила перевязь и ножны с классическим мечом. Система подсказала, что здесь это тяжёлая боевая шпага.