У каждого свои недостатки. Часть 1 (СИ) - Гусина Дарья - Страница 30

— О единорогах? — пискнула я, будучи в состоянии мыслить только о том, как крепко он обнимает меня за плечи.

— О том, о чем думал перед тем, как включилось поле.

— Прям совсем-совсем?

— Слово-в-слово. Вслух можешь не говорить. Я тоже буду думать.

— О чем?

— Не отвлекайся, Сэм!

Я начала думать. Бог мой, что за каша была у меня в голове! Единорогов там точно не было. Пульт снова вспыхнул. На экране зажглись спиральки полей, но схема очень отличалась от той, к которой я привыкла на «Каллиопе».

— Стоп! — Кир засмеялся над ухом. — Иначе сейчас… улетим. Сэм, мы отправляемся домой!

— На этом!

— На этом… парень!

Кир швырнул на стол тонкую папочку и ушел, не удостоив меня даже взглядом. В папке были мои анализы из БАМС, взятые после возвращения из «небытия». У меня были отличные анализы. Особенно меня порадовала моя спермограмма: судя по ней, сперматозоиды у меня отличались редкостной жизнерадостностью. Я с упреком посмотрела на Пайка. Тот пожал плечами.

— Мне вернуть настройки БАМС? Боюсь, вам пора признаться, мисс Саманта.

— Да я и сама бы с радостью, Пайк, но боги масаев, видимо, против: каждый раз, когда я открываю рот, что-то происходит.

— Простите, чьи боги?

— Неважно. Вот и сейчас… слышите?

— Это господа Демидов и Семеновы, — сказал Пайк, снимая фартук. — Они очень обрадовались нашему возвращению и поспешили прилететь.

Да мы и сами обрадовались. Кир, когда очнулся от обморока после гиперпрыжка на мостике «Голландца», тоже долго и тихо радовался внутри БАМС, пытавшейся остановить его носовое кровотечение. Это по настоянию Демидова мы с Пайком сдали все анализы, хотя оба отделались головной болью и тошнотой (а я еще традиционной «чесоткой»). Наша яхта в момент торс-прохождения была в грузовом отсеке корабля Чужих. Но, как и предполагалось, за небольшим отличием (в чем оно состояло и зачем при запуске системы понадобилась я, мне так и не сообщили) сам механизм использования торс-двигателя не слишком разнился с тем, что передали нам пришельцы двести с лишним лет назад. Я постаралась запомнить знак языка Чужих над пультом «Голландца» и перерыла всю Сеть в поисках его расшифровки. Ничего. Тогда я принялась «пробивать» профессора Мацумото. Профессор был известной личностью, но список его заслуг ушел на главной странице Гуглакси далеко вниз. Верхние строки занимали предположения, домыслы и результаты «сенсационных расследований», которые не добавляли ничего существенного к разгадке исчезновения Мацумото два месяца назад.

Кир сделал один единственный длительный прыжок на тарелке и бросил ее в секторе шесть-восемь. Дальше мы, поймав поле, шли сами. На мой вопрос, не хочет ли Демидов раскрыть секрет перемещения на блюдечках Чужих человечеству (я и сама охотно послушала бы), он сказал, что… не хочет, что ему и так достаточно того, что связывают с его именем, и что узнай об этом в некоторых кругах, под угрозой окажется как его свобода, так и жизнь. Нам с Пайком он тоже ничего не рассказал, а после получения результатов моих анализов место Демидова прочно занял его ледяной «доппельгангер».

Вот теперь на «Каллиопу» прилетели его друзья. Я встала и потащилась к шлюзу. Сказка закончилась, Саманта, ты теперь не единственная женщина во Вселенной. И если уж говорить честно, думала я, глядя на то, как Кира со слезами на глазах обнимает красивая блондинка с той самой голофотографии, место твое, Сэм, далеко не в топе рейтинга.

— Мы так волновались! — воскликнула Ольга, стискивая руки Кира изящными пальчиками. — К концу недели тебя искали и в секторе отбытия, и в районе Бермуд! Что с вами случилось?

— Небольшое искажение поля. Нас выкинуло совсем не там, где мы планировали. Еще и «зеркало» пришлось чинить, — соврал Кир.

— К дяде Пете и тете Свете приходили странные люди, спрашивали о тебе!

— Я же говорил отцу, чтобы он усилил охрану, — помрачнел Демидов.

— Он и усилил. Но это были люди из какого-то отдела Кибербезопасности. Ты опять во что-то вляпался, Кирюша?

— Так, глупости, — сказал Демидов, с улыбкой вглядываясь в лицо двоюродной сестры. — Оля, как же я рад тебя видеть!

— А нас? — раздалось от шлюза.

Увлекшись рассматриванием кузины Кира, я не удостоила вниманием его кузенов. А давно надо было удостоить. К Демидову обращался один из гостей, светловолосый молодой человек, имеющий с Ольгой очень похожие черты лица, но обладавший фигурой, выдававшей его любовь к русским pirozhki (так часто с ностальгией вспоминаемым Киром). Второй кузен, высокий, довольно симпатичный темноволосый парень почему-то в упор смотрел на меня и смотрел, видимо, давно, потому как взгляд его, спускаясь все ниже, уже переместился в область ниже моей талии. Короче, меня откровенно разглядывали. Будь я сейчас девушкой, сочла бы, наверное, такой нескрываемый интерес лестным. Изучив мои нижние конечности, Глеб Демидов посмотрел мне в лицо. У него были длинные волосы, собранные в хвостик, и тонкая полоска бородки и усов, очень холеных и нарочито, по последней моде, небрежных. Я выдержала насмешливый взгляд карих глаз, небольшой прищур и даже движение вверх одной брови. Ха! Нашел, чем меня смутить! Там, где все вы, Демидовы, учились, я давно преподаю.

— Глеб, Олежка, — расчувствовался Кир, обнимая кузенов и, видимо, забыв, что собрал своих родственников для серьезного разговора «на ковре». — Познакомьтесь, это Сэм Модести. Он актер, весьма талантливый. Мы познакомились на Ферошии, в театре, и крепко сдружились.

Так, все понятно. Я же говорила, что Демидову будет стыдно изображать гея при родне!

— Сэм, — хрипловато сказала я, пожимая руки гостям.

Глеб Демидов стиснул мою руку, заглядывая мне в лицо. Я тоже улыбнулась, хотя в глазах запрыгали яркие точки.

— Мне очень приятно, — сказал Глеб. — Сэм — это…?

— Сэмуэль, — любезно объяснила я. Да что б тебя! Больно же!

— Очень приятно, — повторил Глеб, растягивая слова и рот в улыбке.

После его рукопожатия пальцы у меня слиплись, а в голове замигала красная лампочка. Мы стояли в коридоре, глядя друг другу в глаза, хотя Кир в обнимку с Ольгой и Олегом ушли вперед по коридору.

— Эй, — сказал Кир, обернувшись. — Где вы там?

— Уже идем, — мягко сказал Глеб, не оборачиваясь.

Наконец, он разорвал контакт глазами и тоже пошел по направлению к кают-компании, я, гримасничая, попрыгала на месте, прижав руку к груди, и двинулась за травмоопасным гостем, пытаясь взглядом прожечь дырку в его спине. Демидов-второй двигался с кошачьей грацией хищного зверя. Это у них семейное, что ли? Не спорю, симпатичный субъект, но от чего в его присутствии все внутри меня вопиет «аларм»?

Я немного постояла в гостиной, пошла на камбуз и помогла Пайку приготовить чай. Гости общались с циклоном очень приветливо, особенно Ольга, она даже обняла Пайка и что-то прошептала ему на ухо, глянув в мою сторону. Пайк, приподняв свои во всех отношениях выдающиеся брови, тихо ответил, Ольга призадумалась.

— Что, что вы ей сказали, Пайк? Когда она спросила, — я схватила циклона за руку в коридоре.

— Я сказал «однозначно нет, Ольга Степановна», — невозмутимо ответил слуга и пошел в сторону камбуза.

Вот черт, не так сформулировала! Пайк любит повторять, что для кибермозга очень важна правильная формулировка вопроса, но это его любимая отговорка на случай, если он не собирается никому ничего сообщать, однако не может в открытую проигнорировать прямой запрос от человека. Теперь бесполезно его о чем-либо спрашивать, он меня часами так может по кругу водить, я уже проверяла.

И все-таки разбор полетов своим кузенам Кир устроил. Они заперлись в каюте Демидова и долго бубнили, то повышая, то понижая голоса. Ольга пошла в одну из гостевых кают отдыхать после долгого прыжка. Все трое гостей прибыли на «Каллиопу» на ее кругленьком «Карапузе» — Ольга была вибрантом, как и Кир.