У каждого свои недостатки. Часть 1 (СИ) - Гусина Дарья - Страница 28

— Милок, милок, — проговариваю я по-русски, подбирая голос.

Этот — слишком надтреснутый и писклявый, не люблю буффонаду. М-м-м… сипловатый, нет. Вот то, что надо — бабу?шка привыкла всех строить и по-стариковски жалобно разговаривать не умеет.

Самое страшное — это предположение и недопонимание. Когда я вползла на камбуз (мы отказались от пафосных обедов в кают-компании), у глаза Кира были размером с блюдца. Еще бы, по длинному коридору я шла ме-е-едленно, мелкими шажками, звучно шаркая ногами и стуча тросточкой. Это Пайк знает все о наших передвижениях по кораблю, а у Демидова, должно быть, все пересмотренные намедни фильмы о корабельных призраках перед внутренним взором промелькнули (ну и программу вечернего просмотра я не просто так заранее подбирала). Как он усидел на стуле, непонятно. Наверное, помогла реакция Пайка. Вернее то, что реакции у циклона на мое появление не было никакой.

— Мэм? — вопросительно поинтересовался Пайк, невозмутимо подняв одну бровь.

— Завари-ка нам чайку, милок, — строго выпалила я, шамкая, тряся головой и деловито подползая к обеденному столу. — А ты что уставился, внучек? Не рад видеть свою бабу?шку?

Полночи учила эти фразы. Если уж быть аутентичной, то во всем. Русский язык очень сложный. Семантика такая, что если не родился русским, то лучше и не пытаться эту бездну освоить. Говорят, двести лет назад этот язык был еще сложнее. Немудрено, что у русских такие… специфические мозги. Взять, к примеру, это самое «милок» — слово мужского рода, теоретически, женский вариант должен звучать как «милка», ан нет. И слово-то какое-то из лексикона этих самых бабулек, потому как позитивно-снисходительно-покровительственное.

«Внучек» слабо задышал и начал приобретать свой естественный цвет.

— Сэм, — сказал он, качая головой. — Так ведь недолго и самому стать удобрением для твоей картошки.

Я строго погрозила ему морщинистым пальцем, достала изо рта зубной протез, отлично получившийся на 3D-принтере, задумчиво повертела его в руках и сунула обратно в рот. Есть с ним я, конечно, не смогу. Но чаю хлебнуть…

— Черт! — я выплюнула протез вместе с чаем — от горячего пластик отошел от зубов и слетел на язык.

Демидов загоготал.

— Если бы моя бабушка была похожа на ЭТО, я был бы счастлив. Отличный грим. Я так и представляю тебя в роли старушенции, сующей конфетки всем встречным детям.

Я молча вынула из кармашка ситцевого платья кусочек шоколадки в фольге и продемонстрировала его Киру. Позже поделюсь шоколадом с Микки, кибер-каб отправился на мостик со всей ответственностью выполнять обязанности юнги, я по нему немного скучаю. Пайк подал мне воды со льдом — я опустила в стакан обожженный язык, Демидов опять заржал.

— Пожалуйста, Сэм, походи в таком виде подольше, я должен это запомнить. И кстати, тебе так идет этот паричок.

На этот раз мой средний палец с пигментными пятнами был отогнут и направлен вертикально вверх — если я говорить не могу, это не значит, что не отвечу.

… Я немного поразвлекала Кира и Пайка придуманными на ходу рассказами из нелегкой старушечьей жизни и отправилась к себе снимать грим, пообещав восторженному Демидову как-нибудь повторить представление.

— Сегодня, — сказала я зеркалу.

За три недели тесного общения я неплохо изучила Демидова, его хорошие черты и недостатки. И все же не могу сказать, что знаю его. Мы сильно сблизились, и я хожу по краю. Я могу еще долго делать вид, что бреюсь по утрам, интересуюсь изображениями голых девиц и иногда страдаю от «утреннего бодрячка». Рано или поздно все тайное становится явным. Это сейчас мы веселимся, а потом будем стараться не сойти с ума от взаимного созерцания друг друга. И тогда мое признание может оказаться не к месту. Или слишком к месту. Я уже многое знаю о Демидове и могу предсказать его реакцию на… разное, но не на это.

Я пыталась расспросить Кира о его сестре и том рейсе шестнадцатилетней давности. А он пытался рассказать. Начинал и замолкал. Кидал «потом» и уходил к себе. И все-таки иногда что-то проскальзывает в наших разговорах — кусочки паззла, из которых я упрямо стараюсь сложить целую картину.

Два дня назад я взялась готовить ужин. У нас много замороженной рыбы в холодильниках, меня это удивляет и радует.

— Кир, а ты всегда возишь с собой столько еды?

Я обваливала в муке тушки окуньков и бросала их в кипящее масло. Сначала съедим всю мелкую рыбу, пусть крупная остается для особых случаев. Не знаю, правда, что можно считать особыми случаями в условиях бесконечного полета, кроме дней рождения, разумеется. Кир родился в июне по календарю Пальмиры.

Демидов, который с интересом следил за моими манипуляциями, кивнул.

— Здорово, конечно, особенно в данных обстоятельствах, но… зачем?

Кир помолчал и сказал:

— Голод в космосе. Я не переживу этого вновь. Со всем можно смириться, но самые примитивные неудовлетворенные желания — самые разрушительные. Я всегда вожу с собой много еды и воды.

— Ты не в первый раз теряешь поле?

— Теряю в первый. Долго лечу на «парусе» — во второй.

Он не проронил больше ни слова, а я побоялась расспрашивать Кира в его версии «изморозь в глазах». Паззл складывался очень медленно.

Смыв грим, я пошла в кают-компанию. Демидов ждал меня у голоэкрана. Мы надели обручи для ментальной проекции и продолжили игру. На далекой планете из секретной лаборатории вырвались на свободу толпы зомби — храбрые сталкеры отстреливают ходячих мертвецов, шныряющих по катакомбам. Старо как мир.

— Скучно, — пожаловалась я, снимая обруч.

— Я знал, что однажды ты это скажешь, — Кир подмигнул мне, доставая что-то из кармана. — Локации пришлось создать заранее, столько подробностей человеческий мозг удержать сразу не может, а персонажи — это уже дело воображения. Предлагаю не выпендриваться и выступать в собственном обличии.

Он подсоединил к приставке ментальный проектор. Еще одна супердорогая разработка «Сайклон Серендипити», позволяющая подключать к игре свои умственные проекции. Интересно, нас ищут? Не нас, конечно, а Кира. Наследник корпорации — это вам не глупая девочка Саманта, сбежавшая из-под венца. Мама, наверное, будет плакать, когда я не позвоню ей на Рождество.

— Что?! — завопила я, сбрасывая обруч. — Это ты так меня видишь?

На экране, в меню «выбор персонажей», мельтешил щуплый субъект, напоминающий меня только прической.

— Я не такой субтильный!

— Не нравится? — Кир поднял бровь и вкрадчиво поинтересовался: — А так?

У субъекта выросли грудь и попа. Его начало заваливать то вперед, то назад — программа реагировала на изменение габаритов.

— Издеваешься?! Убери немедленно это безобразие!

— Зачем? А по мне очень даже ничего, — Демидов увеличил моему персонажу бюст. — Это у меня издержки вынужденного воздержания, — Кир откровенно надо мной издевался, наблюдая за моей реакцией и явно еле сдерживаясь, чтобы не захохотать. — Знаешь, что происходит с двумя самцами мышей, если их надолго запереть в замкнутом пространстве?

— Даже думать не хочу! Эй, мы только три недели в космосе! Что же будет дальше? Убери! — я попыталась сорвать с Демидова обруч.

Он уклонялся и махал руками, перехватывая меня за запястья. В какой-то момент он свалился на спину, увлекая меня за собой и смеясь над моими попытками выкрутить ему руки, притянул ближе, и… я забилась, выгнулась, дернулась назад. Вырвалась и отползла. Он чуть не прижал меня к себе! Черт, я чуть его не поцеловала!

— Ты чего? — удивленно спросил Кир, приподнимаясь. — Я думал, ты привык к моим подколам.

— Я никогда к ним не привыкну, — сказала я, стараясь на него не смотреть. У него задралась футболка, обнажив живот и полоску темных волос над ремнем джинсов.

— Я перегибаю палку? — спросил он, почесав в затылке.

— Именно.

— Прости. Я сам это понимаю… но почему-то не могу остановиться. Я… со мной что-то происходит в твоем присутствии. Я же вибрант… ты знаешь. Таких, как я, всегда тянет к таким… как ты. Но ты не переживай, это не то, чем может казаться. Наверное, в тебе много «инь», женской энергии? Считается, что когда в мужчине много «инь»…