И.Н.Ф.Е.Р.Н.О. Ад начинается на Земле (СИ) - ДЕНИСЕНКО КИРИЛЛ - Страница 5

Ужасающи были смех и рев, с которыми Скотт Ринтер, устремившись в прыжке ввысь, обрушил тело Аундаса об пол – осколки стекол посыпались из окон храма. Был Аундас поднят, и тело его, стену проломив, кувырком несясь, сбивало плиты и каменные кладбищенские кресты. Отойдя от руин павшего храма, Скотт Ринтер к склепу неспешно продвигался довершить расправу; и вурдалаки, витая над его главой, убоялись ниспасть и сражение в безмолвии лицезрели, ибо сечи исход – смертоносен.

Луны таинственный свет нимбом сиял, потворствуя безраздельной Тьме; и Дух мщения снизошел в утробу Скитальца, исполнив взгляд необузданного гнева, огня, излившегося в карминных глазах Зверя, легендарного, в Мире могущественного и Логосу в противостоянии малого и немощного.

Скиталец, приняв изначальную сущность, переродился в мрачное крылатое создание. Его брутальное тело покрывала короткая шерсть, почерневшая кожа лопалась от неимоверной мускулатуры; когтистые лапищи, длинный хвост и подобие лица, утратившее человеческие черты: мерзкое, с заостренными, огромными ушами и разверзнутой клыкастой пастью; повелительными глазами, с вершины четырехметрового тела беспощадно взирающими на изнуренного Аундаса, у склепа распростертого.

Боль и Тьма поглотили сознание Скотта Ринтера в изничтожающий лабиринт; Путь – Вечный и Безначальный, жестокий, бессмысленный и беспросветный; Тьма и Боль – пространство, едины они и он – запертый и бездыханный; одинокий и беспомощный, бездомный и вечный. Гибель и Жизнь в смерти познавший; из Жизни в Смерть обращенный, проклятый и безумием одержимый; и Тьма, обнимая, в рабства кольцо заключает, Иную сущность созидая, и Вселенная шепчет:

– Имя Ар-Хон тебе! Раб Неутомимый!

– Изыди, Тьма! Узри крах основанья, положенного во мне. Иное создала, и око глубин моей души проникнет в твой мир. Изничтожу – и падет Царство Земное! В людей Бога произволением Жизнь положена; ты вносишь искажение, ты – духа разрушительного отражение; ты – ничтожен! Ты – немощен! Твоя суть Ложь, Сила – иллюзорна и, власть твоя измышлена и шатка. Оставь! Оставь меня! Мучаешь меня! Гибну, а Жизнь каплей живительной влаги стекает, как по раскаленной стали в душе, в сердце, которые равно телу подчинить себе полагаешь намерение! Будь проклят! Проклят и я! И Сила истекает из ран оставленной Духом души, принять не могущей Дара сего сокровенного и отнятого от меня с рождения, с зачатия изначально проклятой души! Ненавижу! Уничтожу! Изыди… Изыди! – Скиталец, ребенком представший, Тьмою обымаемый, извивался, мучился, заключенный в Пустоте; одинокий и нагой, на коленях предстоящий в вакууме черни, изливая слезы.

Явь рассеяла Иллюзию размышления, окончив видение, и Скиталец, очнувшись, степенно приблизился к Аундасу. Воззрел в глаза кровного брата и, наклонившись, когтистой десницей впился в голову и поднял Аундаса ввысь; жизни бурное течение, как обрушивающаяся грозная волна, пронеслось мигом и исторгло потаенный гнев и горечь, поразившие сокровенную часть души – воспоминания.

– Прости, брат… – молвил Скиталец, и десница размозжила череп.

Кровь стекала с когтей, впитываясь в снег, Скотт Ринтер, обернувшись, пошел прочь и, постепенно принимая человеческое обличие, приблизился к Ионе. Окровавленное дитя возлежало в белоснежной усыпальнице, холодеющее тело покидало тепло, и Иная жизнь, по жилам распространяясь, перерождала умирающую. Тяжкое, надрывное дыхание вырывалось из уст.

Скиталец, выхватив из земли сверкавший в лунном свете клинок, с воплем страдания, плача, пронзил дитя в сердце, и замер склоненный, опущенный на колено у издавшей вздох смерти. Из последних сил Иона, краем глаза взглянув на поникшего, робко улыбнулась, застыв навечно. Лик Ионы неизгладимо запечатлелся в памяти Скотта Ринтера, и слезы, в сей миг оброненные, иссушили душу, и отныне ничто не вызывало плач Скитальца.

Бархатный, нежный голос ворвался в тишину безмолвного страдания. Луны свет пал на деву в белоснежном плаще; капюшон откинули нежные руки, явив высокий лоб, голубые очи – лик, обрамленный золотыми локонами. Алые губы, чувственно приоткрытые, сладкозвучно молвили:

– Не изменился ты, Антоний…

– Единственный человек ведает истинное имя Скитальца…

– Восстань, Антоний; мертвым сей путь дан. Ты, жизнь от рождения вкусивший, приобрел смертных силу. Отречешься изначальной сущности, и отнимется жизнь, немощен станешь, полнейше сподобившись лику людей.

Вздохнув, Скиталец крепко сжал меч и, выпрямившись, вплотную приблизился к деве. Его взгляд был суров, а голос холоден.

– Из глубин прошлого восстала ты… Аннет… Боль предвозвещая и сражение чувств, из страсти слияния в пепел претворенных? Любовь молотом Судьбы расколота и обессмерченный познает ли земное? Вместит ли мир Любовь того, кто ни жив, ни мертв, – плотяннен… бездыханен и, однако же, как пыль песка скрывает потаенную жизнь…

Дева шагнула вперед, скинула плащ, явив обнаженное тело. Золотой кулон ниспадал до груди, отчетливо выдавался округлый живот.

– Будет рожден сын твой…

Легкая рука неуверенно коснулась лица Скитальца; персты ласкали чело, нисходили к ланитам. Его могучая десница накрыла ее руку; смежились веки Скотта Ринтера и, отверзшись, глаза впились в дражайшие черты; длань соскользнула на подбородок Аннет, большой палец нежно провел от края до края чувственных губ.

Вознесся меч, острие вошло в утробу, кровь хлынула из уст, и Аннет пала, как сорванный дуновением ветра листок.

– Я изменился…

Вернувшись за плащом, Скотт Ринтер удалялся, и склоненный лилово-белоснежный подснежник взирал вслед статной фигуре.

Звездная россыпь освещала человека в черном одеянии, стоявшего у края мрачных гор Тандрода; величественное лицо с густою бородой, перебираемые опущенной рукой горошины четок, черная ряса – анахорет Клим следил за Скитальцем и, вздохнув, тихо произнес:

– Sui cuique mores fingunt fortunam hominibus…¹

Глава 2

Воссиявший из тьмы

Русь.

354 год от Великого Разъединения.

Вторая Эпоха.

Эпоха модерна грянула в былое. Зачаток неоистории был положен крахом старого мира – катаклизмами земли и раздорами противостоящих держав, породив единый мир, созидаемый природой и социально-политическим течением, умами людей, полагавших основой создания мира присовокупление накопленного опыта прошлого, адаптируемого к абсолютно иным условиям нынешнего существования. Отчет история взяла от Великого Разъединения былого устоя во всеобъемлющее объединение держав, наций, материков. Людей отныне не рознили ни язык, ни «корни» предков. Возникла Единая Нация, и новый мир был провозглашен Родиной Уцелевших Существ, получив название из древности земли, централизовавшей сплоченные катаклизмом континенты держав в Государство Русь.

Девять людей было избрано, которые возглавили Великий Совет. Чрез сто восемьдесят восемь лет – в 257 год от Великого Разъединения – был избран Десятый, возвышенный миром, приявшим его Властителем Мира. И возникла ответная оппозиционная систематизация общества, осознавшая грядущий шаг тоталитарного мира. Диссиденты изыскивались и осуждались на смертную казнь, мир процветал. Царило благополучие и стабильность. Иллюзорность вселенского счастья опровергала повсеместная недостаточность и прискорбно низкий уровень жизни, сталкиваясь с локальностью правосудия и порядка, воссозданного в сознании человечества.

Тьма застала солнце и Царство Снов заволокло умы людей. В сознании одного человека созидался ночной кошмар.

Возник белый нескончаемый коридор, в котором возник Абрис женщины с подносом, удерживаемым двумя руками. Громкий отзвук ее шагов, распространяясь, достигал слуха человека, скованного в смирительную рубашку. Ближе… Ближе… Столкновение неминуемо. Глаза, обуреваемые страхом, мечутся и не в силах остановить взор. Пространство поглощается призрачной однотонностью, притесняющей сознание в вакуум безумия. Шаги все ближе и громче. Умопомешательство постигает естество, уничтожая личность. Взгляд, исполненный дрожи, беспорядочно рыщет. Теплится надежда снискать выход, но отрезан путь отступничества, только столкновение… невозможно стерпеть… Грохот шагов прокрался в мозг. Мысль обречена к подчинению. Нечто иное скрываемо в происходящем… Иллюзия неотличима от Реальности, ибо прекращено существование естественного порядка вещей. Человек. Он мечется! Кровь, пульсируя, отдает в виски, трепет сковывает нутро. Подкатывает вопль. Рвется наружу, но страх изничтожает человеческую сущность, становясь несведущим зверьем. Личность трансформируется из «кто» во «что», претворяясь в субстанцию, отдельную от самовольного разумения. Преображаясь в частицу, ведомую силой, исходящей из замкнутой реалии макрокосма – составной отличительной функции жизнедеятельного принципа совокупного слияния вещественного с невещественным в неразделимом симбиозе, воссоздающим сущность, определяемую в основном как человек.