Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Полонский Виктор - Страница 35

И каждый раз, когда он заходил слишком далеко в ухаживаниях за посторонними женщинами, Ники встречал насмешливый взгляд жены, украдкой показывающей двумя пальцами из-за спины работающие «два конца, два кольца, посередине гвоздик». Увлеченность в миг исчезала.

Веронике нравились ухаживания этого галантного взрослого мужчины, но все происходящее она воспринимала как игру, которая вот-вот закончится, стоит только водящему объявить об этом. И такой день настал, когда, несмотря на сильный ветер и проливной дождь, графиня прибежала к матушке попрощаться. Днем раньше они получили из Самары телеграмму, где сообщалось, что на пивоваренном заводе рабочие объявили забастовку, постепенно переросшую в беспорядки. Так внезапно начался и неожиданно закончился первый легкий флирт Вероники.

Недавно она подметила, что нанятый папенькой репетитор Михаил Никитин ведет себя с ней несколько странно. Иногда краем глаза она замечала, как он любуется ее далеко уже не детской стройной фигурой. Конечно же, он был молод и очень умен. А когда он рассказывал о французской революции, его глаза зажигались ярче, чем только что установленные фонари на Николаевском проспекте. Поговаривали, что он был вынужден приехать в Ставрополь из Москвы из-за скудости средств и невозможности оплачивать обучение в университете. Теперь вот сдает экзамены экстерном.

Действительно, она слышала от матушки, что московские цены намного выше здешних. Из-за этого, сказывают, некоторым студентам не хватает еды. Что такое голод, Вера понять не могла. С самого раннего детства она только и помнила, как ее заставляли есть. Няньки, матушка, папенька, многочисленные дяди и тети. Наверное, и господин ментор, как в шутку называл его отец, тоже голодал. Ну, а по какой другой причине можно уехать из Москвы в наш забытый богом городок? Разве что сбежать от несчастной любви?

А еще он начинал часто моргать, когда Вероника читала любовную лирику Пушкина, нарочито заглядывая ему в глаза. Как он был смешон в эти минуты! Студент краснел как помидор на ярком солнце, а над верхней губой, слегка тронутой пушком, начинала пульсировать маленькая, еле заметная нервная жилка.

А что, если оказаться с ним наедине и так близко, чтобы можно было бы случайно прикоснуться к его губам? Наверное, он потерял бы сознание, и ей бы пришлось отливать его студеной колодезной водой. Это уж точно! А вот Вероника целоваться уже научилась. Вместе с гимназической подругой они тайно тренировались и, как им казалось, достигли в этом определенных успехов. Правда, никаких особых ощущений она не испытывала, так же как и от поцелуев с братом или чмоканья в щеку отца.

А тут, стоило ей только подумать о нежном касании губ Михаила, и сердце начинало стучать с такой силой, что от этого вздымалась ее молодая грудь. Он замечал этот трепет и смущался еще больше.

Время пришло, и они поцеловались. Как это случилось? Наверное, они сами этого не ожидали. А дальше уже были не занятия, а свидания. И как-то так вышло, что во время очередного страстного лобзания в комнату вошел отец. Михаил тотчас же извинился перед ним, но все уже было решено – от его уроков отказались. Да и надобность в репетиторе к тому времени, признаться, отпала. Гимназию вскоре Вера окончила с медалью. Встречи еще продолжались, но тайно. Для этого ей приходилось обманывать родителей, рассказывая о том, как здорово они с одноклассницей провели время, читая друг другу романы Стендаля на французском. А на самом деле влюбленные, держась за руки, пробирались вниз по узкой тропинке старого заброшенного помещичьего яблоневого сада, минуя густые заросли боярышника и кизила, спускались к лодочной станции Архиерейского пруда. Где-то рядом отчаянно и страстно заливался граммофон и слышался задорный женский смех.

– Давай возьмем лодку и поплывем в нашу заводь, – предложила девушка.

Весла неслышно рассекали застывшую водную гладь, и только иволга, спрятавшись в зеленой густой кроне развесистой ивы, пела отчего-то грустную песню. В дальнем конце небольшого пруда, у поросшего камышом берега, у мелководного затона зияла черная дыра омута, а посередине, раскинув большие белые лепестки, росла кувшинка. Он опустил весла, и, скрывшись от посторонних глаз, она позволила себя поцеловать. В такие минуты ей приходилось сдерживать не в меру пылкие намерения кавалера.

– Ты знаешь, Вероника, всякий раз, когда мы любуемся этой удивительной нимфеей, я опасаюсь, что когда-нибудь чья-то злая рука безжалостно сорвет цветок и унесет мертвое растение домой, – вполголоса печально проговорил Михаил.

Однажды она не пришла на свидание. Он прождал ее два долгих часа, а потом бросился вниз по склону, долго бежал вдоль берега, не обращая внимания на бьющие по лицу ветки, и наконец оказался в тихой заводи, но лилии там не было.

Вероника уже несколько дней не находила себе места. Она не пришла на свидание. Нет, ей никто не мешал. Просто стало вдруг ясно, что эти тайные встречи с Михаилом – детская и глупая игра. И хоть «Toute comparaison est odieuse!»[2], но они были явно не в пользу Михаила.

А все дело в том, что хитрая маменька пригласила на журфикс холостяка и красавца ротмистра Фаворского. Высокий брюнет с закрученными усами пронизывал острым, как штык трехлинейки, взглядом. Мужественности образу добавлял легкий, едва заметный шрам на правой щеке, ну и, конечно же, манера держаться выдавала в Фаворском потомственного дворянина.

Так получилось, что перепоясанный скрипучими ремнями офицер, испросив разрешения у матушки, неожиданно для самой Веры пригласил ее на танец.

Они кружили весь вечер. Завистливые взгляды молодых и незамужних дам неустанно сопровождали эту прекрасную пару. Ротмистр великолепно вел в танце партнершу и чувствовал каждое ее движение. Галантный, умный и завидный кавалер по-настоящему очаровал ее. После него совсем не хотелось вспоминать о наивных лодочных прогулках и необдуманных любовных признаниях. Теперь ей стало понятно, насколько она была глупа, когда смотрела на Михаила завороженным взглядом. Слава богу, она вовремя это осознала.

Да и что мог дать, кроме бесконечных любовных откровений, этот бедный и по-своему несчастный студент? Скорее всего, после отдыха на водах ей очень хотелось, чтобы за ней кто-то продолжал ухаживать. Волею божьей таковым оказался ее репетитор. Но с этим Фаворским она чувствовала себя совсем по-другому. Он казался сильным и смелым, а рядом с ним было удивительно спокойно и почему-то немного торжественно, как на пасхальной службе в Казанском кафедральном соборе.

Вероника называла его Володей и сама этому не верила. Все без исключения, и даже губернатор, величали его либо по имени-отчеству, либо «господин ротмистр». Он был учтив, но холоден с окружающими и не допускал амикошонства. А там, на балконе, он шептал ей такие нежные слова! И даже назвал ее «своей пташкой»!

Всю ночь после этого вечера она не могла уснуть, и только под утро пришел сон, сладкий и светлый, со всеми красками лета, пеньем птиц и легким шуршанием листвы вековых дубов Бибердовой дачи. Снилась Сипягина мельница, Архиерейский пруд, пустая лодка, заводь, зловещий омут, но… лилии почему-то не было. От необъяснимого страха она проснулась и бросилась к распахнутому окну, будто могла разглядеть на серой булыжной мостовой белоснежный цветок.

А город спал. Тепло и тихо. Только слышно, где-то далеко прогремела железными колесами бричка да хрипло залаял разбуженный ночными прохожими старый пес. В эту минуту она поняла, что встречи с Михаилом не избежать. Будучи воспитанной самой отвечать за свои поступки, Вера решила последний раз встретиться с бывшим возлюбленным и сказать ему честно, что их больше ничто не связывает.

Еще сегодня, проходя мимо полуподвального помещения, которое снимал репетитор, она бросила в открытую форточку записку с указанием места и времени встречи. Вот теперь она и ждала Михаила на скамейке Воронцовой рощи, у самого пруда, пытаясь любоваться парой грациозных и важных белых лебедей. Но безмятежный вид птиц не успокаивал, волнение сковывало, а мелкая дрожь время от времени пробегала по всему телу.