Капитуляция - Джойс Бренда - Страница 15

В этот момент пророкотал гром.

Эвелин подскочила от неожиданности, сердце подпрыгнуло в груди, и она обругала себя за то, что оказалась такой глупой. Теперь она слышала лишь легкий, равномерный, ритмичный стук дождя.

Эвелин уже собиралась повернуться и направиться в свою комнату, когда заметила огонек света, двигавшийся внизу.

Она остолбенела, не веря своим глазам. А потом, осторожно прокравшись к самой вершине лестницы, Эвелин поняла, что в гостиной горит тонкая свеча.

Сердце оглушительно и тревожно заколотилось.

Эвелин всмотрелась с вершины лестницы вниз, окинув пристальным взором холл и гостиную, которая была погружена в тень. И всё же было совершенно очевидно, что единственный источник света находился именно внутри этой комнаты.

Кто-то пробрался в гостиную…

Эвелин чуть не вскрикнула, но спохватилась, надеясь, что это Лоран, однако вспомнила: слуга поднялся в комнату, которую занимал с Аделаидой, в этом можно было не сомневаться.

Эвелин нужно было добраться до оружия. Пистолет хранился под матрасом её кровати. Как же поступить — бежать за пистолетом или звать на помощь Лорана?

И пока Эвелин лихорадочно размышляла, что делать, её взору предстал какой-то человек, прошедший через гостиную.

Эвелин снова замерла от страха.

Поступь человека была неспешной, ленивой — и удивительно знакомой.

Волосы зашевелились у Эвелин на голове. Сердце гулко стукнуло.

Он появился в проеме гостиной, держа в руке бокал, и поднял на неё взгляд.

И даже в сумраке, в тот самый момент, когда их взгляды встретились, Эвелин безошибочно определила, кто это был.

— Я слышал, что вы ищете меня, — сказал Джек Грейстоун.

Глава 3

Он произнес это серьезно, без улыбки.

Эвелин схватилась за перила, чтобы устоять на ногах. На какое-то мгновение, длившееся, казалось, целую вечность, она потеряла дар речи. Она всё-таки нашла Джека Грейстоуна, или, точнее, это он её нашел.

И он совершенно не изменился. Оставался таким же необычайно привлекательным. Высокий и крепко сложенный, он был одет в сюртук для верховой езды, под которым виднелся жилет оттенка потемнее, а из рукавов выглядывали модные кружевные манжеты. Наряд дополняли замшевые бриджи и черные ботфорты со шпорами, забрызганные грязью.

Его золотистые волосы были небрежно зачесаны назад, несколько прядей выбились из косы. Но это лишь подчеркнуло его высокие скулы и мужественность подбородка. Взгляд его серых глаз был сосредоточен на ней.

Сердце Эвелин снова стукнуло — Грейстоун рассматривал её одеяние, причем чересчур внимательно.

Эвелин почувствовала, что вспыхнула, ведь она была одета для постели, а не для приема гостей.

— Вы напугали меня до смерти, сэр!

— Прошу прощения, — произнес Грейстоун таким тоном, что Эвелин не могла понять, действительно ли он извиняется. — Я редко выхожу куда-нибудь средь бела дня и никогда не пользуюсь парадной дверью.

Их взгляды теперь соединились надолго. Эвелин, по-прежнему ошеломленная появлением Грейстоуна в её доме, никак не могла унять колотившую тело дрожь. Сейчас контрабандист явно намекал на назначенную за его голову награду.

— Конечно, я понимаю, — выдавила из себя Эвелин.

— Я ведь не ослышался, правда? — криво усмехнулся он, очень спокойный, в отличие от неё. — Полдюжины моих знакомых предупредили меня о справках, которые вы довольно опрометчиво обо мне наводили. Вы ведь действительно искали меня, леди д’Орсе?

— Да, — ответила она, внезапно осознав, что Грейстоун только что обратился к ней как к графине д’Орсе, а не к виконтессе Пеклер. Она так и не призналась, что намеренно ввела его в заблуждение по поводу своего имени. Когда они распрощались четыре года назад, сразу после высадки на берег немного южнее Лондона, Грейстоун всё ещё считал её леди Лассаль, виконтессой Леклер. — Мне отчаянно требуется поговорить с вами, сэр.

Выпалив это, Эвелин вспомнила их первую встречу, состоявшуюся четыре года назад. Тогда она тоже была в отчаянии — и, помнится, именно так и сказала.

Но пристальный взгляд Грейстоуна ни на миг не дрогнул, выражение его лица не изменилось. Эвелин пришло в голову, что контрабандист не помнил ту встречу — и просто не узнал её.

Но как он мог не узнать её? Разве это вообще возможно?

Грейстоун задержал на ней взгляд. Немного помедлив, он заметил:

— Какая симпатичная ночная рубашка, графиня.

Он не узнал её, теперь Эвелин в этом не сомневалась. Это просто потрясало её! У неё были яркие, приметные черты — так говорили все. Эвелин могла быть уставшей и бледной, но она оставалась красивой женщиной. Тревельян думал именно так.

Эвелин покраснела, не понимая до конца, что же имел в виду Грейстоун и не прозвучала ли в его тоне насмешка. Эвелин не знала, как отвечать на подобного рода замечание или как быть с тем, что он не узнал её.

— Я как-то не ожидала обнаружить незваных гостей в своем доме, да ещё и в столь поздний час.

— Само собой, — скривил он рот. — Если вас это успокоит, могу сказать, что у меня две сестры, и я повидал на своем веку много женской одежды.

Теперь Эвелин уже не сомневалась, что он над ней смеялся. Ей вдруг пришло на ум, что та самая женская одежда, которую он видел, не принадлежала его сестрам.

— Да, я слышала.

— Вы слышали, что я привык видеть женщин в ночных рубашках?

— Вы знаете, что я не это имела в виду, — ответила Эвелин, хотя его слова, вероятно, были истинной правдой! — Мне нужно накинуть халат — я скоро вернусь!

Казалось, происходящее от души забавляло Грейстоуна, который невозмутимо потягивал вино, глядя вверх на стоявшую на лестнице Эвелин. Она повернулась и понеслась за халатом, не в силах поверить в происходящее. В спальне она набросила хлопковый халат, прекрасно сочетавшийся с ночной рубашкой. Возможно, Грейстоун узнает её, как только она полностью выйдет на свет. Но, лихорадочно думая об этом, Эвелин вдруг почувствовала себя странным образом уязвленной.

Неужели он не счел её привлекательной?

Она заставила себя перейти на шаг поспокойнее и вернулась вниз. Грейстоун по-прежнему был в гостиной — он успел зажечь несколько свечей и взглянул на показавшуюся в комнате Эвелин.

— Откуда вы знаете о моих сестрах? — поинтересовался он мягким, вкрадчивым тоном. — Вы и о них наводили справки?

Эвелин задрожала, её пульс участился, но она застыла на месте, мгновенно ощутив, что отважилась вторгнуться на опасную территорию. Грейстоун явно был недоволен, подумала она и поспешила заверить:

— Нет, конечно нет. Но о них упомянули в ходе беседы.

— Беседы обо мне? — Он вперил в неё неумолимый взгляд.

Эвелин снова вздрогнула.

— О вас, сэр.

— И с кем же у вас состоялась столь насыщенная сведениями беседа?

— С Джоном Тримом, — поспешила ответить Эвелин. Неужели Грейстоун опасался предательства? — Он безмерно восхищается вами. Как и все мы.

Его серые глаза сверкнули.

— Полагаю, я должен быть польщен. Вам холодно?

Пульс Эвелин безудержно колотился, но она едва ли озябла — она была обескуражена, растеряна, совсем сбита с толку! А она и забыла, каким мужественным был Грейстоун, как его присутствие будоражило её чувства…

— Идет дождь.

Грейстоун небрежно стянул шерстяное покрывало, наброшенное на спинку дивана. Эвелин напряженно застыла на месте, когда незваный гость направился к ней.

— Если вы не замерзли, — тихо заметил он, — то сильно взволнованы. Но, с другой стороны, это и понятно, ведь вы буквально на грани отчаяния.

На мгновение Эвелин подумалось, что Грейстоун намеренно подчеркнул последнее слово: возможно, он всё-таки вспомнил их первую встречу, когда она была в таком же отчаянии… Но выражение лица Грейстоуна ничуть не изменилось, даже когда он накинул покрывало ей на плечи.

И Эвелин поняла, что он не помнит её.

— Я не привыкла принимать гостей в такой час, — наконец сказала она. — Мы не знакомы, и мы одни.