Запретный плод (СИ) - Драч Маша - Страница 30

— Да, но всё равно, я так боюсь за тебя.

— Не нужно, как видишь, я живу и радуюсь жизни, — Адриан целует меня в уголок губ.

— А что на счет университета? — я внезапно вспомнила про это.

— Недавно звонили. Сначала мне пришлось уйти из-за болезни, а теперь они хотят, чтобы я вернулся, так как у них нет специалиста лучше меня, — я вижу в его газах некую удовлетворенность.

— И ты вернешься?

— Не знаю, нужно поговорить с Сайлазом, твоим отцом. Так сказать, посоветоваться.

— А ты сам хочешь вернуться?

— Если честно, то да. Я очень люблю свою работу, но в тоже время и нет. Это всё сложно, тем более я не хочу уезжать от тебя. Бесспорно, мы будем видеться, но расстояние — большая преграда.

— Если ты захочешь вернуться на прежнее место, то я тебя поддержу, будем как-то вертеться, а что делать? Нельзя отказываться от такого шанса.

— Да, возможно, ты права, но я еще подумаю.

— Хорошо, — тяжело вздыхаю и закрываю глаза.

Я стою в каком-то доме. Вокруг сыро и темно. Рядом со мной стоит Адриан в черном строгом костюме. Мне почему-то очень страшно и холодно. Осматриваюсь по сторонам — темно.

Хочу взять Адриана за руку, но он не позволяет, на его лице отражается раздражение. Адриан вроде похож на самого себя, и в тоже время нет.

— Нам нужно выйти, — сообщаю я.

— Может быть, — безразлично отвечает Адриан.

Я тянусь к ручке входной двери, но она не поддается. Пытаюсь снова и снова, но у меня ничего не получается.

— Я сам, — заявляет Адриан.

Я отхожу в сторону, и он с легкостью открывает дверь. В глаза тут же бьет яркий свет, от чего я морщусь.

Адриан, не дожидаясь меня, переступает порог, и буквально тонет в лучах яркого солнца, что залили двор.

Хочу сделать шаг вперед, но мои ноги, словно налились свинцом. Дверь с громким стуком закрывается, и в темном доме я остаюсь одна.

Резко просыпаюсь и, тяжело дыша, обвожу взглядом свою спальню. За окном еще ночь, Адриан безмятежно спит в моей постели.

— Сон, дурной сон, — тихо шепчу я и вновь ложусь на подушку.

С наступлением весны ты начинаешь жить по-новому. Дремота, что одолевала зимой, постепенно угасает, словно свеча. Мороз сменяется теплом, серость — яркими красками ранней весны.

Конечно, ничего не забудется, не потеряется в уголках человеческой памяти, и не смоется теплым весенним дождем. Но в этом нет никакого смысла, ведь наши воспоминания и делают нас людьми и теми, кем мы являемся.

Эта зима оказалась для нас всех очень тяжелой и по-особенному холодной. Но она многому научила и помогла найти ответы на вопросы, которые так долго волновали мое сознание.

Да, именно с приходом весны я четко осознала и приняла ту мысль, что Энни больше нет. Именно с весной я отпустила боль и принялась жить дальше, надеясь, что там, в другом мире, Энни значительно лучше.

Кажется, что за это время я выросла минимум на год, а максимум на пять. Да, казалось бы, вот и пришел завершающий момент. С Робом мои отношения всё же наладились, и Адриан так явственно не проявляет порыв своей ревности. Но это, как оказалось, еще ни о чем не говорит.

Мне, к счастью, удалось избавиться от депрессивного состояния, что возникло на фоне последних событий, но Роберт и его семья с этим еще борются.

Я, конечно же, не могла оставить их наедине с таким ужасным горем. Не думаю, что потеря дочери и сестры когда-нибудь ослабнет. Нет потери легкой и тяжелой, она просто есть, и этого достаточно, чтобы причинять человеку боль.

Возможно, мое призвание — стать психологом, не знаю, но в последнее время я всячески стараюсь помочь людям. Не хочу зазнаваться и восхвалять себя, ведь это совершенно мне не присуще, но кажется, что пусть и чуть-чуть, но я как-то помогаю.

Мне приходится совмещать школу и ежедневные визиты к Роберту. Вначале у меня ничего толком не получалось, но, в конце концов, человек адаптируется к внешним изменениям. Насколько я не люблю перемены, я сумела к ним привыкнуть.

С Адрианом в последнее время я вижусь весьма редко. Он очень занят подготовкой детей к выпускным экзаменам. Но дело даже не в этом. Адриан как-то изменился, и я не могу никак уловить причину таких перемен.

В последний раз, когда мы виделись, а это было на выходных, я осталась у него с ночевкой, сказав родителям, что я буду с Эмили.

За весь вечер Адриан практически не разговаривал со мной. Он постоянно находил себе какое-то дело и занимался им с особым упорством.

Ночью он вообще ко мне не прикоснулся во всех смыслах этого слова. Я спала в его постели, а он, как оказалось на утро, провел ночь на диване в гостиной. Я пыталась вывести его на диалог, но Адриан просто отмахнулся.

Я старалась не накручивать себя, ведь мало ли, возможно, у него какие-то затруднения на работе и Адриан просто не хочет об этом говорить.

Что касательно конкурса, то я получила второе место. Если честно, то я ни капли не расстроена, я боролась с достойными соперниками, и вполне довольна своим результатом. Но даже здесь Адриан проявил особую халатность, и это начинает меня беспокоить еще больше.

В очередной раз, в пятницу вечером, я пришла к Роберту. Он уже выглядел достаточно хорошо, прежняя бледнота прошла и вялость постепенно сходила на нет.

— Привет, — произнес Роб и улыбнулся.

— Привет, как ты?

— Хорошо, — парень впускает меня в дом.

— А родители где?

— Сейчас на работе, затем, наверное, вновь на кладбище.

— А ты не хочешь с ними поехать?

Роберт издал краткий смешок, но веселья он никакого не испытывал. Скорей это просто была его защитная реакция.

— Нет, я вообще стараюсь туда не ездить, нет-нет… Это слишком, пока что, — плечи друга едва заметно передернуло. — Ладно, не будем об этом, ты что-то хочешь? Чай? Кофе?

— Можно просто чай зеленый без сахара, — я робко улыбнулась.

Мы прошли на кухню. Я села за обеденный стол, а Роб принялся заваривать чай.

— Да, вот еще, пока не забыл, — парень на несколько секунд покинул кухню и вскоре вернулся с большой папкой в руках.

Ее я, наверное, никогда не забуду и не спутаю с любой другой папкой. Именно в этой Энни хранила свои рисунки.

— Она хотела, чтобы они остались у тебя, — Роб говорил достаточно сдержано.

— Ох, нет, ведь это ваша память, я не могу, — мой голос понизился до хриплого шепота, что грозился обернуться в слезы.

— Нет, бери, — настоял Роберт. — Она этого хотела, но я как-то не решался отдать. Бери без всяких возражений.

Я не стала противиться и с благодарностью приняла эту папку.

Остаток времени, что я провела в доме Роберта, мы старались не касаться болезненного разговора. Мы обсудили нейтральные темы и возможные планы на лето. Я была уверена, что это лето проведу с Адрианом, но я очень сильно ошибалась.

— А что твой учитель? — спросил Роб без тени иронии.

— Хорошо, — пожимаю плечами.

— Уже рассказала родителям?

— Ты что? Нет, конечно, — как подумаю об этом, тут же становится дурно.

— Мелинда, я, конечно, не вправе давать тебе советы, но всё же попробую: расскажи, пока всё не зашло слишком далеко.

— Да, я это понимаю, но мне страшно, — признаюсь.

— Это нормальная реакция, но ты обязана что-то сделать, иначе станет лишь хуже.

— Да, но я боюсь, что родители нас не поймут.

— Они тебя любят и обязательно поймут. Господи, если множество семей мирятся с тем, что их дочь — лесбиянка, или сын — гей, то, думаю, у тебя всё пройдет гораздо проще.

— Посмотрим.

Внезапно оживает мой мобильный. Не сложно догадаться, кто это был — Адриан.

— Алло? — выхожу в прихожую.

— Нам нужно поговорить, — резко произносит он.

— Что-то случилось? — хмурюсь.

— Да, у меня через час самолет — я улетаю обратно к себе. Я принял решение и оно неоспоримо. Я согласился вернуться в университет.