Не буди Лихо (СИ) - Ли Марина - Страница 104

Приготовленный омлет больше походил на произведение искусства, чем на еду. Воздушный, с золотистой сырной корочкой, кусочками помидоров и до прозрачности тонкими кружками колбасы. От одного его вида рот мой наполнился слюной, а мысли завертелись вокруг того, что в ещё одной области, кроме поцелуев, Диметриуш Бьёри неоспоримо идеален — в готовке.

— Я быстро закончу, а потом, если захочешь, буду целый вечер отвечать на любые твои вопросы о моём мире, — миролюбиво предложил демон, пока я перекладывала омлет с противня на тарелку.

— Работай-работай, — едва ворочая языком от предвосхищения изумительного вкуса, ответила я, налила из кофе-машины ароматного напитка и устроилась напротив мужчины. Он выглядел слегка задумчивым и уже больше не стучал по клавиатуре, а оценивающим взглядом изучал моё лицо.

— Машунь, я не хотел тебя обидеть, — с нажимом произнёс он, пока я резала омлет на небольшие порции.

— Прекрати, — я демонстративно равнодушно фыркнула. — И не думала даже. Всё нормально. Омлет вот, — отправила в рот первый кусочек и застонала от удовольствия, — просто волшебный.

— Почему, глядя на тебя, я вспоминаю анекдот?

Я хмыкнула.

— Тот, который «идите, не стоит извинений. Я вам в спину уже плюнула?»

— Нет, — Диметриуш лениво усмехнулся. — Который «не надо соревноваться со мной во вредности! Я старше и опытнее».

— Иди работай, старикашка! — хмыкнула я, с удовольствием жуя омлет. — А то к нам скоро гости приедут. А учитывая тот факт, что Ленка в состоянии неконтролируемой ярости склонна к опрометчивым поступкам, поработать тебе спокойно уже никто не даст.

Несмотря на моё честное предупреждение, Диметриуш и не подумал вернуться к работе, наоборот, с интересом наблюдая за тем, как я ем, поинтересовался:

— И что же привело нашу очаровательную Петю в это вредное для здоровья состояние?

Я порадовалась, что Диметриуш и не подумал возмущаться из-за того, что я назвала в его квартиру гостей, выковыряла из омлетного ломтя кружочек колбасы и честно ответила:

— Мои слова о том, что наша помолвка, о которой жужжат все газеты Империи, а также некоторые издания на Тринадцатом — кстати, по Ленкиным словам, исключительно жёлтого характера, — липовая, конечно.

— Ясно.

Демон наградил меня мрачным взглядом и вернулся к работе.

Доедала я в абсолютной тишине, настолько абсолютной, что мне было стыдно за то, как громко я двигаю челюстями, пережёвывая внезапно утратившую вкус пищу.

Закончив есть, я поднялась, чтобы помыть тарелку, но Диметриуш, перегнувшись через стол, успел схватить меня за руку.

— Сядь! — велел он и тут же добавил:

— Пожалуйста.

— Ладно.

Я искренне недоумевала, с чего вдруг он так разволновался. Не хочет, чтобы я мыла посуду? Это какой-нибудь очередной демонский закон, о котором я ни сном, ни духом?

— И когда ты ей об этом успела сообщить?

— Ленке? — короткий раздражённый взгляд в мою сторону. — О помолвке?

— Маша!

— Пока она пребывает в счастливом неведении, — наконец, призналась я и тут же пояснила, чтобы Димон ничего такого не подумал:

— Просто перебить её довольно сложно. Особенно во время телефонного разговора.

— Понятно.

Диметриуш захлопнул крышку ноутбука и, отодвинув компьютер в сторону, сердито посмотрел на меня. Я бы даже сказала, негодующе. Мне даже неловко стало от этого взгляда. И ещё почему-то страшно.

— Не говори, что ты хочешь, чтобы я наврала своей единственной подруге, — дрожащим голосом попросила я, не понимая толком, из-за чего так нестерпимо хочется плакать. Не зная, куда себя деть, глотнула успевшего остыть кофе. И удивительное дело! Именно он придал мне сил и уверенности. Я набрала полную грудь воздуха, чтобы излить на Диметриуша Бьёри всё своё негодование, но тут он снова выбил почву у меня из-под ног, произнеся одно-единственное предложение:

— С чего ты взяла, что наша помолвка была липовой?

Даже не так. Не выбил почву из-под ног, а швырнул в пучину самых разнообразных эмоций, где я едва не захлебнулась от восторженного испуга, откровенного недоумения, лёгкой обиды и раздражающего недоверия. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как демон задал свой вопрос, до того, как я смогла заговорить. Это с одинаковой лёгкостью могло быть и несколькими минутами, и одной секундой.

— Что ты сказал? — прокашлявшись, переспросила я.

— То и сказал, — проворчал Диметриуш, огибая стол, чтобы встать рядом со мной.

— Подожди, я не поняла, — я не думала, что мы заговорим об этом сейчас, когда я совсем не готова. И уж точно я не предполагала, что разговор пойдёт в этом ключе, поэтому с такой тщательностью взвешивала каждый звук в каждом произносимом слове, боясь даже тембром дыхания выдать себя.

— Что именно? — Диметриуш улыбнулся.

— Ты говорил, что силой к алтарю меня не потащишь, что…

— Именно так я и говорил. Не потащу, — он насмешливо скривил губы, но взгляд при этом был не смешливый, наоборот, очень внимательный, пронзительный такой взгляд, словно мужчина пытался что-то высмотреть в самых сокровенных глубинах моей души. И этого я не могла ему позволить, потому что там после его слов взметнулся столп обжигающих, болезненных искр. Потому что там сердце на миг сжалось, как от удара. Потому что там была разъедающая горечь и слёзы.

Я говорила, что сама не знаю, чего хочу? Теперь, когда Диметриуш подтвердил самые печальные мои подозрения, я поняла, что это совсем не так. Знаю. И это знание разрывает меня на части.

— Но мы ведь с тобой сейчас не о свадьбе говорим, правда? — он словно подслушал мои не до конца сформировавшиеся мысли, и я торопливо закивала, не в силах произнести ни слова, боясь, что стоит мне лишь открыть рот, как демон сразу обо всём догадается. Закивала, хотя, откровенно говоря, на секунду задумалась над значением слова «помолвка». Разве это не объявление о намерениях и анонс предстоящего бракосочетания?

— Мы говорим о том, что я дал слово твоему брату. Ведь дал?

Ещё один кивок. И я по-прежнему молчу, хотя на языке и вертится язвительная фразочка о том, что я при этом не присутствовала.

— Я взял на себя определённые обязательства, — продолжил Диметриуш, и я вынуждена была снова качнуть головой. Но этого ему показалось недостаточно, и он обнял меня ладонями за щёки, поворачивая к себе лицом и устанавливая зрительный контакт.

— Я помню, у нас был разговор на эту тему, — хрипловато согласилась я, и Димон подарил мне короткую улыбку.

— Соглашусь, что объявление о помолвке случилось без нашего участия, но оно было самым настоящим. Ибо мои намерения одобрил и подтвердил Красный Император.

Да-да. Тот самый, на визит к которому мы сегодня попросту забили.

— Так что никакой липы, звезда моя. Всё самая чистая правда, — Диметриуш дотронулся до моих губ нежным поцелуем, но в этой ласке мне почудилась толика горечи.

— Но ты ведь сам сказал, что мой статус… ну, то, что я твоя невеста — это явление временное и…

— Конечно, временное! — радостно согласился этот демон, полностью опровергая все только что произнесённые слова. — Так что прекращай кукситься и не спеши расстраивать подругу. Судя по тому, что она каким-то непостижимым образом похожа на маленького, но очень цепкого бульдога, в ней нет твоей склонности к всепрощению.

Его спорный комплимент в адрес моей единственной подруги заставил меня улыбнуться, и Диметриуш, решив, что тема закрыта, принялся суетливо готовиться к приходу гостей. А я смалодушничала и не потребовала немедленного расставления акцентов. В конце концов, как гласит народная мудрость? Правильно. Нет ничего более постоянного, чем временное.

К моменту прихода гостей мне удалось добиться внутреннего равновесия, которое, правда, если бы нам с Ленкой пришлось остаться наедине, вряд ли смогло убедить мою подругу, что я пребываю в состоянии безоблачного счастья.

Но, к огромному моему облегчению, Диметриуш, который, видимо, всё-таки не до конца доверял моей Ленке и боялся, что я не удержусь и разболтаю ей всю подоплёку нашего временного соглашения, которое он настойчиво именовал помолвкой, во время всего вечера не отпускал меня от себя ни на секунду. И, как я уже сказала, я была ему за это страшно благодарна. Как ни крути, но в Ленке действительно было что-то от бульдога, поэтому, заподозри она хоть намёк на фальшь, вцепится в горло и не отпустит, пока ей не выложишь всё как на духу.