Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 26

Маги меняют мир силой, ведьмы — словом: мир любит их и охотно откликается на просьбы. Струна звучит в унисон с миром, человеку — струне достаточно услышать мелодию любого предмета или явления, чтобы, поменяв ноты, получить другое звучание.

Янг не был ни тем, ни другим, ни третьим — но не сомневался в том, что он прикажет и мир подчинится.

Темная дымка соткалась над платком, испачканным в крови, уплотнилась и приняла форму забавной твари: полуптицы — полуящерицы. Пернатой, но при этом зубастой. Птица была насыщенного кобальтового цвета, переходящего в черный, а по самым кончикам сильных крыльев пробегали всполохи глубокого синего цвета.

Большая — с охотничьего ястреба размером, с крупными когтями на лапах и на крыльях, сильным и даже на вид опасным клювом.

Янг толкнул створку окна, распахивая его настежь, протянул птице руку. Она переступила с ноги на ногу и взобралась на рукав хафана.

Приблизив тварь к лицу, кесар заглянул в черные провалы глаз, из которых на него смотрела призванная демонская сущность.

— Ты знаешь, что нужно делать, — сказал Янг. — Лети. Обгони ветер!

Тварь сорвалась с рукава, хлопнула крыльями так, что на пол посыпались свиток и перо — и исчезла в перистых облаках, словно черная молния.

Янг поднял кесару на руки и уложил на диван, подсунув подушку под голову. На свиток он не обратил внимание, а вот финики смахнул в кошель на поясе. И — присел рядом с девушкой, прямо на пол.

Лицо ее было бледным, а на скулах цвел нехороший румянец. Дыхания почти не слышно…

Большое ростовое зеркало потемнело, но Янг даже не повернулся в эту сторону. Гонец не мог обернуться так скоро, это просто бесился потревоженный и оскорбленный приказом мир. Ничего, успокоится.

Кесар взял в свои руки ледяные пальцы супруги. Не сберег. Не сохранил. Не сказал…

Конец 1 части

На открытой палубе качка переносилась намного легче. Руслан стоял у левого борта, под выгнутым ветром парусом, и слушал, как поет вода под днищем допотопной парусно-гребной… наверное, все же галеры. Усеченного варианта. Метров двадцать — двадцать три в длину и около пяти с половиной в ширину. Кроме весел это чудо было оснащено двумя здоровенными треугольными парусами и с риф-штертами на них.

Против ожидания — вонючих рабов на корабле не водилось. Все гребцы были людьми свободными, состоятельными и весьма уважаемыми — с каждого перехода им выплачивалось не только жалование, но и доля, своеобразные премиальные с удачной торговой сделки. А еще — эти люди могли как-то влиять на решения власти, которые касались порта, моряков и морской торговли.

Артиллерии, типа пушек (хоть и самых примитивных) он не заметил, зато обнаружил несколько тяжелых баллист, которые метали стрелы и горшки с зажигательной смесью — и не на шутку озадачился. Похоже, военная история этого мира двигалась как-то иначе: шпаги уже были вовсю в ходу, а порох? Его тут еще не изобрели… Подкинуть что ли идейку? Тем более, что рецепт проще блинчиков…

— Эй-га, Русла! — он обернулся на знакомый голос. Его окликнул мужик в широченных суконных штанах и плотной крутке с подобием капюшона, перепоясанный ремнем с кучей колюще-режущего инструмента. Нет, ничуть не абордажник и вовсе не головорез. И, спаси Бог, не разбойник — обычный законопослушный моряк, примерный семьянин.

— Привет, Гар, — обрадовался Руслан, — уже снес яйцо?

— А как же! — разулыбался тот, обнаружив серьезную нехватку зубов, — Теперь Дакси высиживать будет.

Руслан повернул голову и лениво махнул рукой парню в "вороньем гнезде"… пардон, конечно, орлином…

— Может, того… в "Журавля" сообразим? На медяшку?

— А где мой рабовладелец?

— Их высочество изволит страдать.

Руслан бессердечно хмыкнул:

— Качка или похмелье?

— Думается мне… — моряк состроил "умное" лицо, — имеет место комбинация из двух причин.

— Споите мне "хозяина".

— Предложи другой выход.

Ситуация сложилась анекдотическая. Едва "Селедка" миновала устье Альсоры и вышла в море, качка усилилась и принца скрутила жестокая морская болезнь, с которой он боролся, опустошая винотеку капитана. Итог — когда утихала качка, принц страдал по другой причине. И весь его путь вдоль континента был сплошным страданием, которому он предавался с самоотдачей истинного аристократа.

Не ржать, Руслан Игоревич, не ржать!

"Селедка" была каботажником, то есть раз в десять — пятнадцать дней непременно заходила в порт, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия, и провернуть очередную негоцию. Уже на второй раз крепкий старик Имран, который был на "Селедке" кем-то вроде боцмана, предложил Руслану составить им компанию. В трюме его уже никто не держал.

Бежать можно было раз десять… Но с чем? Деньги — гости, то нет — то горсти. Уже раз двадцать Руслан изругал себя за глупость, сообразив, что в кошеле, который так небрежно кинул ему Шаари, было небольшое состояние.

Дворец со слонами, конечно, не купишь… но вернуться в Аверсум порталом или хоть так, по воде, хватило бы с лихвой. Сейчас он чувствовал себя студентом, нищим студентом, который потратил всю стипуху, чтобы купить с рук билет на "Крылья" и теперь размышляет, кому из приятелей упасть на хвост. Ошибиться нельзя, потому что портвейн точно есть у всех, а вот на счет хлеба и сосисок — тут гадательно.

Да еще… Чертова зачарованная железка которую почему-то оказалось невозможно спилить. Он попробовал, сразу после того, как не нашел замка. Но при попытке прикоснуться к ней пилой, одолженной у Имрана, Руслана скрутил необъяснимый приступ адской мигрени. И он бы потерпел. Но боцман рисковать отсоветовал.

От таких вещей тут, вообще-то, умирали.

В руках Гара, словно из воздуха, появился небольшой стаканчик, где тихонько постукивали кости.

— По одной или по две?

— По одной, — объявил Руслан, оседлывая скамейку.

— Эх, нет в тебе любви к благородному риску, — подколол его Гар.

— Любовь есть, денег нет…

— А как на счет бескорыстной любви? Говорят, что именно она приносит счастье? — Гар легко и привычно встряхнул стаканчик и опрокинул его над лавкой. Дубль сердце.

— Верно говорят, — согласился Руслан, — бескорыстная любовь приносит счастье, корыстная — деньги. — Повернул стаканчик, выкинул деревянные, ярко раскрашенные кубики. Они покатились по скамейке, дразня невыполнимими обещаниями и остановились, являя солнцу две серых грани. Гуси… Кто бы сомневался, а?

Медяшка перекочевала в карман моряка, сделав богатого еще богаче, а бедного — еще беднее. Отсюда мораль: не умеешь — не берись. Или с костями что-то не то? Но если не можешь выиграть — меняй правила!

— А вы в "Верю — Не верю" играете?

Сразу пять заинтересованных взглядов подтолкнули Руслана на культурную диверсию, которая граничила с преступлением: обогатить мир еще одним способам отъема денег.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Это очень просто. Нужен всего один кубик. Бросаешь его, но смотришь только сам, никому не показываешь. И — рассказываешь байку, или просто говоришь что-то о ком-то. Можно о себе. Если кубик выпал черной, белой или серой гранью — говоришь правду. Если цветной — врешь. А я должен угадать: верить или не стоит. Потом открываешь. Если я угадал — два очка мне. Промазал — очко тебе.

Народ переглянулся, потирая руки…

— Русла, эй-га!

— Эй-га! — отозвался психолог, поднимая голову. На том, что тут, видимо, называлось второй палубой, приплясывал мальчишка, то ли сын, то ли племянник боцмана, то ли просто найденыш, который прибился к кораблю, да так и прижился на нем.

— Его Высочество! Ему опять плохо!

— А что, ему было хорошо? Не заметил, — Руслан сгреб свой первый выигрыш, припрятав его в карман, который, по его просьбе сделал портной.