Оберег от нечистой силы (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 49

— Ишь что удумал, — ворчала она, — женился бы он… сиди уже, пень старый.

— Чего это старый-то? — обиделся дядька Никамор, обхватил супружницу свою за талию, да одним рывком со стула к себе на колени перекинул. — Я еще ого-го-го!

25

Утром я проснулась счастливой. С наслаждением потянулась, чувствуя сладкую истому во всем теле. Еще бы, хихикнула я, Златослав всю ноченьку старался, грехи свои замаливал. И так любил, так любил! Я криком кричала, в его руках как воск плавилась. И простила.

Дуры мы бабы. За любовь и ласку нежную многое простить готовы. Но не все, ох, и не все! И зря недомуж мой любимый надеется, что забыла я про разговор наш неоконченный. Ну, уж нет! Такое из памяти одной ноченькой не вытравишь. Тем более, помимо наших с ним отношений, я и о деле поговорить хотела. И пусть только попробует сказать, что про трон княжеский он тоже в сердцах молвил. Вот не поверю. Ни за что! И не прощу, ежели недомуж и на этой моей слабости сыграть пытался.

Моими чувствами я ему забавляться не позволю, но простить, коли хорошо просить будет, смогу. А дела важные в бирюльки превращать — нет, такое я даже самому любимому мужчине никогда не прощу.

Даже если он сопит рядом так мило, что хочется обнять да под бочок нырнуть, от холода спрятаться. Печь-то еще не топлена, зябко в доме.

Даже если сердце ходуном ходит, когда он глаза открывает и улыбается, меня увидев, и лапищами своими к себе тащит.

— Подожди, Златослав, — попыталась я нахмурит брови, но из-за расползающейся по лицу улыбки, у меня ничего не получалось, — пора нам с тобой и о делах вспомнить. Мы еще разговор не закончили. Ты вчера мне поцелуями сладкими рот закрыл, и лаской обо всем забыть заставил, но вопросы-то нерешенные у нас остались. И самый первый, дорогой мой недомуж, таков: почему ты так долго ко мне ехал, ежели я так нужна тебе?

Златослав сразу меня из рук своих загребущих выпустил, в подушку уткнулся и застонал:

— Василисушка, может позже? Истоковался я по тебе, родная, истомился.

— Ну уж нет, — фыркнула я, — ты мне зубы-то не заговаривай. Отвечай как есть.

— Искал я тебя, — вздохнул он, — не сразу, правда это. Думал, ты у Марьюшки переночевать осталась. А вот утром, когда не пришла ты на встречу с Великомудром, понял, что беда приключилась. Не могла моя недожена любимая встречу с управляющим без очень важной причины пропустить, — еще один тяжелый вздох, — я к Светозару тогда побежал, а ты там и не появлялась. Я к стражникам. Видели они, как за северные ворота ты выезжала совсем одна. И я тут же за тобой следом поехал. Думал я ты к себе решила вернуться, в дом отцовский. А снег все следы замел, вот я в каждую деревню и пробивался, чтобы узнать, не там ли Василисушка от меня прячется. Не подумал даже, что в столицу ты поехать решишься. Так и метался недели напролет, пока дядьку Никамора на постоялом дворе не встретил.

Златослав говорил, а у меня сердечко-то оттаивало. Искал, переживал, нервничал… Ох, Боже, как же сладко-то!

— А про… — я даже имя ее произнести не смогла, так не хотелось настроение светлое себе портить, — больше поминать не будешь?

— Васька, — вздохнул опять недомуж, обнимая меня и к себе крепко притискивая, — знала бы сколько раз я корил себя за сказанные слова, сколько раз готов был с языком расстаться, лишь бы ты их никогда не услышала. Так что не буду. А ты, — он чмокнул меня в висок, — обещаешь не кричать и не ругаться на меня, как торговка? Я ничего против торговок не имею, — торопливо добавил он. — но дома мне хотелось бы жить в мире и согласии, а не криках и ругани.

— Ничего я и не кричала, — насупилась я и от Златослава начала отодвигаться. А сама понимала, не права. Ох, как не права! Было дело. Орала, ругалась, все эмоции негативные на него выплескивая. А что он молчал всегда? Я и думала, что его это не задевает. А оно вон что, оказывается. Воспитание такое, что даже в сердцах спокойно говорит, без крика. — Ну, хорошо, — буркнула, — обещаю. Не буду. На работе буду орать на нерадивых сотрудников, — выдохнула облегчением, — или у лавки зазывалой постою, покричу…

А недомуж мой рассмеялся и снова к себе притянул. Полежали мы немножко, счастливые от того, что все проблемы наши внутрисемейные смогли так легко решить, а потом я тихонько спросила… Ну, свербело же прямо!

— Златослав, а ты про княжий трон правду говорил? Или тоже…

— Правду, — улыбнулся Златослав, — мы со Светозаром наследники княжьи. И если отец хочет трон за нашим родом сохранить, придется ему пойти на уступки. Да, и не дурак он, Василисушка, уж поди знает, как ты с нуля в столице развернулась. Я тут с дядькой Никамором посоветовался в пути, он тоже говорит, что по силам тебе княжество сильным сделать. И все купечество за тебя горой. И мастеровые…

— И трактирщики, — фыркнула я, — у нас сейчас уже многие на вынос торгуют.

— И трактирщики, — согласился Златослав, — и бояре… Обереги-то, что отец твой привез, боярыням по вкусу пришлись. И княгиня о них хорошо отзывается. Спать говорит спокойно стала, хорошо от демонов защищают.

— А ты откуда знаешь, что княгиня думает? — вскинулась я.

— Отец письмо прислал, а мать с ним свою весточку отправила. Благословила нас с тобой на долгую и счастливую жизнь. И права ты, Василисушка, оба мы с отцом не правы были, хватит друг на друга вину сваливать, оба хороши. Мириться пора. И если ты не против, то прямо сегодня к Великому князю весточку и отправлю.

— А если князь против будет? — встрепенулась я, — если скажет, мол, не бывать бабе Великою княгиней?

— Скажет, — согласился Златослав, и шепнул мне на ушко, — но я-то, любимая моя, тоже не лаптем щи хлебаю, знаю как заставить отца на уступки пойти…

К завтраку мы не опоздали. Как ни странно. Ну, потому что задержались очень сильно, а тетка Арешка всегда стол накрывает когда только петухи петь начинают. А сегодня хозяюшка с хозяином сами все на свете проспали. И чем это они, интересно, всю ночь занимались-то?

— Охальница ты, Васька, — покраснела в ответ тетка Арешка, а дядька Никамор выпятил грудь колесом и засиял довольно, как начищенный медный пятак.

Так с шуточками-прибаутками мы и начали день. А когда пришло время идти в лавку, я вдруг спохватилась:

— Златослав, я тут тебе сказать забыла… В общем, я в Летинск не поеду, у меня теперь здесь забот полно, а там уже настроено все, и Великомудр там есть. Я ему только подсказывать буду, куда дальше двигаться, а со всем остальным он сам справится. Без моей помощи.

— Рассказывал мне дядька Никамор, что и тут ты, недожена, делом занята. И я прекрасно понимаю, что не уедешь ты от своей лавки, планы свои и мечты ради мужа не бросишь и не забудешь. Этим ты от всех женщин и отличаешься, этим мне и нравишься, Василисушка, — улыбнулся недомуж, — а в Летинске уже давно другой святоша. Я как на твои поиски отправился, так другого святошу главным поставил. Поэтому сегодня и святому отцу весточку отправлю. Мол, набегался, приехал к должности новой готовиться.

Так мы и сделали. Я в лавку побежала, Златослав письма написал, да с гонцами отправил.

А пока ответа ждали, я недомужу хозяйство свое показала, с мальчишками познакомила. И шепнула, мол, вот смотри, о ком храм заботиться должен. Ведь не по-Божески это, когда святой отец в золоте купается, а паства его в холода зимние в обносках ходят. Это в Летинске теперь бомжиками хорошо быть, а в остальных городах все по-старому.

Крепко задумался Златослав. Никогда в жизни своей с нищетой-то он и не сталкивался по-настоящему. Даже в Летинске, когда простым святошей служил. Бомжики-то тогда сами по себе были, хотя и при храме. А потом все менялось. Потихонечку, незаметно. И теперь через год, уже никто и не помнил, как оно раньше-то жилось. Люди плохое быстро забывают. Хорошее, правда, еще быстрее.

Златослав хотел было сходу все богатства храмовые раздать. Но тут уж я его остановила. Не дело своими богатствами разбрасываться, надо дать людям возможность самим свои зарабатывать. Вон я мальчишек моих, будто бы не жалею. Еще как жалею. И каждому хочется валенки дать крепкие, тулупчик целый, накормить и обогреть. Да только ведь лучше им работу организоваать. А тулупчики и валенки они себе сами купят, и дома в ипотеку возьмут. Как в Летинске. И ценить будут то, что своим трудом заработано.