Горелый магистр (СИ) - Земляной Андрей Борисович - Страница 45

— Интриган. — Николай Александрович рассмеялся и положил трубку. Как всё-таки сложно и одновременно просто работать с людьми которых знаешь много десятилетий.

Вызов в Совмин не был рутиной для Мечникова. Да, пару раз он пересекался с Булганиным, но больше всё-таки работал с директоратом. А тут, звонок от нового заместителя Предсовмина с просьбой срочно прибыть на доклад.

Ну, не вопрос, как любил говорить Путник ещё в первой жизни.

Прихватил папку с эскизами, документ с расчётами, и бросив на себя мимолётный взгляд в зеркало, вышел из кабинета.

— Виктория Семёновна, меня срочно вызывают к зампреду Совмина, так что извинитесь пожалуйста за меня перед людьми. Должен был подъехать директор Московского радиозавода и ещё пара человек.

— Да, Александр Леонидович. — Секретарь кивнула. — Обязательно передам.

В приёмной нового зама, уже толпилось немалое количество людей, благо что приёмная была огромной — пятьдесят или чуть более метров, с рядами стульев вдоль стен, и монументальным столом длиной метра три, с батареей телефонов.

— Александр Леонидович? — Секретарь который никогда не встречал Мечникова живьём, тем не менее сразу узнал Сашку. — Подождите пожалуйста. Сейчас у Константина Константиновича директор Трёхгорки[31], а сразу после него, он вас примет.

— Спасибо. — Александр сел, положив на колени альбом и документы и прикрыл глаза.

Когда отворилась широкая дверь кабинета, оттуда вышла донельзя озабоченная женщина и оглядев приёмную наткнулась глазами на Александра.

— Александр Леонидович, товарищ магистр! Вас мне и надо!

— Прошу прощения, но… Александр встал, и услышав от секретаря: — Проходите товарищ Мечников. — развёл руками.

— Ничего, я подожду. — Директор Трёхгорки несколько суетливо обогнула Сашку и села на его место.

Когда Александр вошёл в кабинет, из-за огромного рабочего стола встал высокий моложавый широкоплечий мужчина в отлично сшитом классическом костюме, на груди которого висели две «Золотых звезды» героя Советского Союза.

«Ох ты мать твою, это-ж сам Рокоссовский!» Внутренне ахнул Александр, и остановившись у дверей, чётко произнёс.

— Константин Константинович. Замнач управления ТНП Мечников.

— Проходите, Александр Леонидович. — Рокоссовский ладонью широкой словно лопата, показал на стул рядом с его рабочим местом. — Вижу вы уже подготовились к разговору?

— Просто попытался представить, что может понадобиться командиру в такой ситуации. — Александр присел, и положил свои документы на стол.

— И что-же? — Заинтересовался Рокоссовский.

— Сейчас мы фактически прорвали ситуацию в нескольких местах. Ну вот квадроциклы эти, микроавтомобили, немножко звуковой аппаратуры… Но ситуации в целом это никак не исправляет, так как предприятия легпрома в целом продолжают штамповать дрянь, а Минсред, и Минтяжмаш, отделываются кастрюлями и сковородками. И если машиностроителей мы перевоспитаем быстро и относительно бескровно, то вот что делать с легпромовцами, я пока не знаю. Например, у нас огромная проблема с тканями. Ткани нужного качества у нас практически не делают. Из-за малого количества нитей на квадратный сантиметр, ткань получается рыхлой и слабой. Носится она недолго, и быстро превращается в бесформенную тряпку. Но ткачи, в этом, можно сказать и не виноваты, потому что нет у них нужных станков. Нет станков, нет наладчиков которые смогут починить сложный станок, нет и ткачих которые смогут встать за такой станок. Но и это не конечная точка проблемы. Хлопок, который у нас собирают — коротковолокнистый. Он хорошо подходит для изготовления пороха, но весьма посредственно для тканей. Нужен длинноволокнистый хлопок. А его у нас практически не выращивают. Не позволяют природные условия. Можно закупать, но нет хранилищ, и нет нужной транспортной связности.

— Интересно. — Рокоссовский чертивший на бумаге какую-то схему, поднял голову и посмотрел на Александра. — Ещё.

— Ещё обувь. То, что шьют госфабрики — это просто перевод ресурсов. Да, люди в этом ходят, но как только у них завелась хоть небольшая денежка, бегут в кооператив. Да и качество той кожи, доброго слова не заслуживает. И это не считая огромного количества брака и того, что залёживается на прилавках, и позже реализуется по сниженным ценам.

Но тут вина не только кожевенников. У них дрянная химия, у них очень плохие нормативы по приёму товара, когда предприятие вынуждено принимать даже порченную кожу, у них совершенно не налажена нормативная база.

— Это всё?

— Да какое, там, Константин Константинович. — Александр виновато улыбнулся. — Таких дыр, куда не возьмись. Или вот мебель. Начали вроде налаживать производство мебели из комбинированного щита, сделанного из опилок и пластмассы, но тут же возмутился химпром. Мол самим не хватает лавсана. Так, давайте, говорю, сделаем ещё фабрику по производству этого и других полимеров, нет, отвечают. У нас планы на две пятилетки вперёд свёрстаны. А из этих пластиков можно буквально всё делать. Посуду, игрушки, бытовую технику, даже инструменты. А значит сэкономить алюминий, медь, дерево, и другие материалы которые нужны в другом месте.

— Так госплан вроде у нас всё рассчитал?

— Константин Константинович, ну вот вы поверите, если вам комбат, выдаст расчёт на снаряды с точностью до ящика? Нет конечно. Зазор для батальона по боеприпасам до двадцати процентов от нормы. А в масштабах страны? Они конечно шуршат калькуляторами, красиво мигают огоньками вычислительной машины, и трясут цифрами, но по сути, просто корчат из себя незаменимых. Да даже на моей памяти, они ошибались столько раз, что их вообще в расчёт можно не принимать. Ну только как цифры для ориентации, чтобы совсем уж с потолка не брать.

— Интересная картина. — Рокоссовский отодвинул свои схемы. — Что предлагаете сделать прямо сейчас?

Александр задумался на пару секунд.

— По тканям — закупить станки и сделать экспериментальный цех, или вовсе отдельный завод. Пригласить мастеров хоть из Индии, хоть откуда, и наладить учебный процесс. Заодно начать выпускать новые ткани, и ревизовать систему сортов. Наш высший сорт, это средний класс, для хорошего комбината. По обуви, для начала снизить налог для обувных кооперативов как минимум вдвое, а может и вообще снять. Но увязать с ценами на продукцию, чтобы снижение налогов соответствовало снижению цен.

— Радикально. — Прокомментировал Рокоссовский.

— Константин Константинович, нам казну наполнить, или людей обуть? Да, люди сразу побегут из госфабрик в кооперативы, да, хорошее сырьё просто исчезнет из списков снабженцев, но иного выхода, привести в чувство директоров всяких «Скороходов», «Спартаков» и «Красных Октябрей»[32], просто не существует. Нет у них конкуренции. У кооперативов дорого, хоть и качественно, а у них пусть и дрянь по качеству, зато дёшево. Но валовый выпуск крупных фабрик такой, что кооперативы для них словно комар для слона. Так пусть напрягутся. Съездят в Австрию, в Италию или в Америку. Накупят там обуви, да разберут на детали. Кстати, та же подошва для обуви очень хорошо делается из пластика. Дешевле, и куда прочнее чем натуральная кожа или каучук.

А вообще нам той пластмассы в разных видах нужно раза в три больше чем делается сейчас. А может и в пять. Области для её применения просто безграничны. Да хоть оконные рамы! Один раз поставил, и забыл. Ни красить их не нужно, ни поправлять от рассыхания, ни даже проклеивать на зиму.

— Пластмасса. — Записал Рокоссовский на листке бумаги, и отложил его в сторону. — Что-нибудь ещё такое же горящее есть?

— Как не быть-то, Константин Константинович. — Александр перевернул страницу в своих документах. — Утюги, паяльники, всякие кипятильники, плитки, вентиляторы и прочая мелкая бытовая техника. Внешний вид на двойку, надёжность кол, безопасность использования ноль, или минус два. Не двойка с минусом, а отрицательная величина. Нужно срочно пересматривать стандарты, отменять все заводские техусловия, отправить на пенсию замшелых директоров, и тех, кто рисовал последние модели бытовой техники, показательно судить парочку директоров за растрату ресурсов, и выпуск потенциально опасных предметов. Но тут я думаю вам ГосПожНадзор даст такую фактуру, что вы сильно удивитесь. Например, только в прошлом году, по вине чайников, кипятильников и утюгов, было три тысячи двести пожаров. Двадцать восемь человек погибли. Из них пятеро детей.