Точки пересечения - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/27
• Следующая

— Ничего себе! А я размышляю: откуда роскошная дача, машина, семь тысяч в сберкассе?..

— Семь — это он только снял со своего счета. Восемнадцать с половиной — осталось.

Бирюков присвистнул:

— При таких сбережениях не одним репетиторством пахнет. Были, видно, деловые связи…

— У Зоркальцева таких связей — бессчетное множество.

— Кто порекомендовал его в репетиторы Харочкиным?

— Их квартирная соседка, Кудряшкина. В остальных девяти выявленных случаях рекомендации были от бывших коллег Геннадия Митрофановича по школе и от родителей, дети которых после его репетиторства поступили в институты.

— Законным путем поступили или, так сказать, с помощью?..

— Зоркальцев добросовестно натаскивал своих подопечных к приемным экзаменам, но никаких гарантий не давал.

— Взятки, значит, отпадают. Сведение счетов на этой почве — тоже. Какой же злодей и из каких побуждений спалил дачу Геннадия Митрофановича? Кстати, что за взрыв при пожаре случился?

— Камин на даче отапливался от газового баллона, который, разумеется, взорвался. Свидетели, видевшие пожар, говорят, что дача вспыхнула враз, будто облитая бензином. На пепелище найдена обгоревшая металлическая канистра. Среди знакомых Зоркальцева распространился слух, вроде бы поджог устроил Вадим Фарфоров. Эта версия не подтверждается. Когда случился пожар, Фарфорова в Новосибирске не было.

— Говорят, Геннадий Митрофанович любил показывать знакомым свою роскошную дачу…

Маковкина пожала плечами:

— Сама порою удивляюсь, из каких только источников некоторые деловые люди умудряются извлекать доходы! Однако сегодняшняя наша задача — не с доходами Харочкиных разбираться. Надо срочно найти Зоркальцева.

— Задача ясная, хотя и со многими неизвестными, — словно уточняя, проговорил Бирюков. — Придется идти по кругу знакомых Геннадия Митрофановича и суживать этот круг до минимума.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: плечистый, чуть не в ширину дверного проема, Антон Бирюков и невысокая полненькая Галина Терехина. Будто не веря своим глазам, она всплеснула руками:

— Антон Игнатьевич! Великан! Неужели это ты?! — И, приподнявшись на цыпочки, еле-еле дотянулась губами до его щеки.

Бирюков легко подхватил бывшую соклассницу под мышки и тоже поцеловал ее в щеку.

— Здравствуй, Галка! Это — я.

— Получил мое письмо? Ой, проходи в комнату! Хорошо, что приехал! Представь себе, вчерашним вечером видела Танечку Зоркальцеву — она убита горем! Если, не дай бог, с Геной случилось что-то серьезное, Танечка не перенесет… Представляешь, она по-настоящему любит Гену. Такой кошмар!..

Бирюков улыбнулся:

— Галочка, ты сейчас — вылитая Трындычиха из «Свадьбы в Малиновке».

— Извини, Антон, я потрясена трагедией Зоркальцевых, — Терехина провела Бирюкова в комнату со скромной обстановкой, усадила на диван и, присаживаясь рядом, спросила: — Что нового в нашей родной Березовке, в районе?

— Березовка — на прежнем месте. Недавно новый Дом культуры там отгрохали — с паркетом и люстрами, словно в оперном театре. Ну а районные новости… враз не перескажешь.

— Сам как живешь? Все еще не женился?

— Работы много, некогда невесту подыскать, — с улыбкой ответил Антон. — У тебя какие успехи на семейном фронте?

— Мой «семейный фронт» давно развалился.

— Почему?

Терехина махнула рукой:

— Как теперь принято говорить, не сошлись характерами. Замуж выходила за Володю Милосердова. Вместе учились в пединституте. Я — на филфаке. Милосердов — на инязе. Прекрасный парень был, умница. Когда женились, он работал переводчиком в «Интуристе», постоянно общался с иностранцами и, представь, отъявленным фарцовщиком сделался. Какой только заморской дряни в дом не тащил! Джинсы, рубашки, подтяжки, жевательную резинку, сигареты в даже пустые бутылки с импортными наклейками. После, как прожженный барыга, продавал эту дребедень втридорога. Не поверишь, квартира наша была похожа на комиссионный магазин или, точнее, на контрабандный притон, где постоянно толклись какие-то сомнительные типы. Знал бы ты, сколько я уговаривала Володю прекратить этот поганый бизнес… Ничего не помогло. В конце концов он обозвал меня дурой-идеалисткой, сложил в чемоданы импортное барахло и ушел. Как я и предполагала, темные делишки для него добром не кончились. Вскоре после нашего развода Милосердова выгнали из «Интуриста». Теперь работает официантом то ли в «Садко», то ли в «Орбите». Год назад приходил мириться, но получил от ворот поворот. Представь себе хоть на минуту: у меня, учительницы, муж — официант. Позорище!

— Говорят, не место красит человека…

— Правильно говорят, если это касается умных, порядочных людей. Милосердов же, как я убедилась, окончательно потерял совесть. Его нынешняя цель — иметь, кроме зарплаты, не менее тридцати рублей каждый вечер. Скажи, Антон, положа руку на сердце, разве порядочный мужчина с высшим образованием, владеющий французским, английским и немецким языками, станет унижаться перед ресторанными гуляками ради чаевых?

— Каждый по-своему с ума сходит, — отшутился Бирюков.

— Жалко ведь таких «сумасшедших»… Извини, я опять вернусь к трагедии Зоркальцевых, — внезапно сказала Терехина. — Милосердов, конечно, не успел раскрыться как личность. Сразу после института Володя нашел теплое местечко, стал ловчить и обогащаться, а Зоркальцев — другой человек. Я с ним в одной школе работала. Лучшего математика и физика у нас не было. Представь себе, трое из его учеников уже стали кандидатами наук. Не преувеличиваю, даже откровенных лентяев и тупиц Гена умел научить своим предметам. И вот такой способный педагог бросил преподавательскую работу и ушел на завод, где вынужден был подрабатывать репетиторством. Когда писала тебе письмо, я не знала об этом. Вчера Танечка, жена Зоркальцева, рассказала, что у Гены не было ни минуты свободной. Представляешь, он вынужден был даже возить репетируемых к себе на дачу. Давал им там задание, а сам ухаживал за дачным садом и прибирал участок.

— А за девочками не ухаживал на даче?

— Антон! Гену можно подозревать в каких угодно грехах, только не в этом. Более гармоничной семьи, чем у Зоркальцевых, трудно найти, — Терехина вдруг спохватилась. — Извини, обеденное время давно миновало, а я так обрадовалась твоему появлению, что даже не спросила: ты голоден?

— Если предложишь стакан чая, не откажусь.

Дальнейший разговор продолжался за обеденным столом. Побочными вопросами Бирюков осторожно выяснил: о конфликте Зоркальцева с Харочкиными Терехина ничего не знает. Не знала она и от кого распространился слух, будто дачу поджег Вадим Фарфоров, а о том, что знакомые поговаривают о Фарфорове, Терехиной сказала жена Зоркальцева. При этом Танечка сразу оговорила, что это чистейший вздор, поскольку, мол, Вадим Алексеевич — в высшей степени человек порядочный. На всякий случай Антон поинтересовался Лелей Кудряшкиной и неожиданно для себя узнал, что Леля была постоянной «клиенткой» Милосердова, когда тот спекулировал импортными тряпками.

За разговором незаметно подкрался вечер. В седьмом часу Бирюков попрощался с бывшей соклассницей и, перехватив попутное такси, доехал до магазина «Хрустальный башмачок», рядом с которым в сером многоэтажном доме по улице Гурьевской жил геолог Фарфоров.

Дверь открыл невысокий хмурый мужчина с окладистой, как у Хемингуэя, бородой. Наморщив широкий обветренный лоб, он смерил рослого Бирюкова пристальным взглядом бесцветных глаз и шевельнул сутулыми плечами, как будто поправлял за спиной тяжелый рюкзак.

— Здравствуйте, Вадим Алексеевич, — сказал Антон, отметив про себя, что за прошедшее время Фарфоров внешне нисколько не изменился и даже его привычка, подергивать плечами, сохранилась.

— Здравствуйте… — глуховатым голосом ответил геолог. — Товарищ Бирюков?..

— Он самый. Не забыли?

• Предыдущая
• 7/27
• Следующая