Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина - Страница 30

- Потом. Давай потом.

Он не улыбнулся, не посмеялся надо мной. Он лишь дышал мне в губы, я чувствовала насколько жаркое его дыхание в этот момент, но мне даже поцелуев не хотелось. Я вцепилась в него мертвой хваткой, ногти сами по себе впивались в кожу на его плечах, и я закрыла глаза в предвкушении, когда Филатов стянул с меня трусики. Он больше не целовал меня, практически не трогал, только смотрел сверху, и мне показалось, что опасно прищурился, когда я охнула при первом толчке. Это точно не было похоже на любовь, это был секс в его первозданном виде. И мне казалось, что я растворяюсь, умираю от удовольствия в его руках, под его весом. Я забывалась, закрывала глаза, стонала, но то, что я осознавала совершенно четко, так это то, кто со мной рядом. Кто на меня смотрит. В темноте, закрывая глаза, я всё равно будто видела, направленный на меня внимательный взгляд голубых глаз. Не из-за стекол очков, а так, как есть.

И только в тот момент, когда я уже подходила к первой черте, когда волны первого оргазма стали накатывать на меня всё стремительнее и стремительнее, Иван вдруг схватил меня пальцами за подбородок, крепко, достаточно болезненно, склонился ко мне и поцеловал. А я застонала ему в губы, задрожав.

Даже не знаю, сколько лет я не испытывала таких эмоций и ощущений. Я почувствовала себя живой, снова. 

Утром на моём лице обнаружилась странная улыбка. Знаете, порой возникает такая от момента глупого, одуряющего счастья, что настигло тебя неожиданно. Вот и я чувствовала нечто подобное. Причём, даже не понимала, что улыбаюсь, пока не оказалась дома и не оказалась перед зеркалом в прихожей. Несколько секунд смотрела на себя, пытаясь понять, как исправить то, что вижу. От вчерашнего обстоятельного макияжа мало, что осталось, как и от прически, платье сидит идеально, как и вчера, но утром смотрится на мне нелепо. А ещё, ещё я целых тридцать пять минут простояла в подворотне, поджидая, когда бывший наконец выйдет из подъезда, сядет в машину и уедет на работу. Подозревала, что показываться ему на глаза после моего ночного отсутствия, не стоит. А ещё подозревала, что Люба, от своей любви к старшему брату и семейной солидарности, всё же могла ему проболтаться о моём свидании. И наша утренняя встреча с Серегой вовсе становилась вещью не нужной, необходимо было отложить её на самый дальний срок, что возможно. А получается, что до завтрашнего дня, потому что вечером я снова собиралась на ночную смену.

Не подумайте ничего дурного, а уж тем более глупого. Что я влюбилась настолько, что побегу к Ивану Олеговичу в надежде на очередную бурную ночь. Ничуть не бывало. Я собиралась на работу, и вести себя там буду ответственно и порядочно. Обещаю. Я ведь всё прекрасно понимаю. Понимаю, что наши с Филатовым отношения абсолютно бесперспективны, совсем скоро он уедет, и, скорее всего, обо мне не вспомнит. То есть, в первое время, возможно, и будет вспоминать, даже позвонит, а то и пригласит к себе в гости на денек-другой, пока чувства не остыли, но совсем скоро его закрутят дела, обычная жизнь, а мне в ней места нет. И расстраиваться по этому поводу я не собираюсь, потому что глупо. Потому что изначально всё знала и понимала, и нечего впадать в печаль. Нет никакой печали. Он уедет, и мне станет легче. Я остановлюсь, оглянусь по сторонам, постараюсь понять, что происходит вокруг и с моей жизнью в частности, и смогу, наконец, всерьез задуматься о том, что делать. Как-то мне не верилось, что меня надолго оставят в покое, позволят жить дальше, как я и жила несколько лет в этом городе, и ни о чём меня не спросят. И ничего не потребуют. Ещё как потребуют. И, думаю, что совсем скоро.

Утром, проснувшись, я не удержалась и спросила у Филатова:

- Когда ты уезжаешь?

Он весело хмыкнул вместо ответа.

- Ты уже хочешь, чтобы я поскорее уехал?

- Нет, конечно. Спрашиваю… чтобы знать.

- Ещё на пару дней у меня здесь есть дела.

- Хорошо, - негромко отозвалась я. Сидела в глубоком кресле, закутавшись в белый махровый халат, что выдавался каждому постояльцу в номерах люкс. Раньше я эти халаты лишь видела, а вот сегодня смогла оценить, они были по-настоящему мягкими, теплыми и невероятно приятными, будто ласкали кожу.

Иван завтракал, точнее, пил кофе, устроившись за небольшим круглым столом, что стоял рядом с открытой балконной дверью. С улицы в номер долетали разные звуки просыпающегося города, запах зелени из сквера неподалеку и выпечки из популярной пекарни в соседнем доме. Кстати, булочки и круассаны для завтрака гостей мы именно там и заказывали. И парочка румяных круассанов сейчас лежала на тарелочке перед Филатовым. А он пил кофе и просматривал новости в своём ноутбуке. Или не новости, не знаю, но что-то внимательно читал. И мне почему-то его поведение, его поза, спокойный тон, казались такими правильными, было в его манере держаться что-то умиротворяющее. Рядом с ним мне хотелось сидеть, наблюдать за ним и наслаждаться жизнью. Причем, именно его жизнью, размеренной и идеальной. В которой нет никаких побегов, лжи, чужих денег и афер. Я вспоминала его вчерашний рассказ о его детстве, молодости, о его воспитании, то, как он рассказывал про бабушку и дедушку, и верила каждому его слову. Потому что именно его, Ивана, могла легко представить в обстановке и атмосфере профессорской квартиры. Могла представить их семейные обеды, спокойные беседы на темы, о которых я понятия не имела. Ивана Олеговича вряд ли когда-то ставило в тупик наличие лишних столовых приборов рядом с его тарелкой.

«Поэтому ты и не имеешь права вмешивать его в свои неприятности», говорил мне возмущённый внутренний голос. «Пусть он уедет, и больше не возвращается».

- А что делают твои помощники? – спросила я неожиданно для себя.

Иван голову поднял, взглянул на меня в легком недоумении. Переспросил:

- Помощники?

- Ты сказал, что у тебя два помощника и секретарша. Следователь, охрана… Чем они все занимаются?

Он пожал плечами.

- Обычным делом. Собирают информацию, подготавливают документы. При необходимости сопровождают клиентов до места встречи или в зал суда.

- У них есть оружие?

Мне показалось, что Ваня удивлённо вытаращил на меня глаза. А потом рассмеялся.

- У кого?

- Ну… у следователя и охранников.

Филатов хмыкнул, почесал за ухом.

- У охраны, наверное, есть. Я не лезу в такие детали, Сима. Я плачу деньги за то, чтобы каждый занимался своим делом. К чему мне лишние познания и головная боль? – Я покивала, а Ваня задал аккуратный вопрос: - А у тебя какие-то неприятности? Почему тебя интересует оружие?

Мы смотрели друг другу в глаза не меньше трех секунд, и у меня в голове даже успела сформироваться глупая мысль, взять и рассказать ему всё, но я категорично её в себе подавила. А Филатову в ответ рукой махнула.

- Не у меня.

- А у кого? – тут же переспросил он.

- Да так… Бывшей золовке помогло влюбиться в альфонса. В профессионального, представляешь?

- Расскажи, - попросил он. И я, чтобы снять с себя всяческие подозрения, пересказала Ивану Олеговичу Любину неприятную ситуацию.

- Занятно, - проговорил он, когда я закончила. – В полицию заявление написали?

- Написали, - кивнула я. – Но что-то сомневаюсь, что будет большой толк.

- В ближайшей перспективе – вряд ли, - согласился он, явно призадумавшись. – Но, когда он попадётся, а он всё равно попадётся, когда расслабится, тогда можно будет присоединиться к обвинению, подать групповой иск на возмещение ущерба.

Я вздохнула.

- И что? Думаешь, у Дениса на всякий случай припасено материальных благ на всех его жертв? Очень сильно сомневаюсь. Сядет в тюрьму, и будет выплачивать по всем искам копейки. А Любе миллионы выплатить придётся. Да ещё и без квартиры осталась. Совсем обидно.

Филатов лишь пожал плечами, опровергнуть мои слова ему было нечем, он даже изобразил виноватую улыбку, а я с кресла поднялась. Прошла через комнату, к нему, наклонилась, чтобы обнять. Хотелось прикоснуться к той уверенности и благонадежности, что он излучал. Ощутить теплоту. Я обняла его за шею и поцеловала в ставшую колючей, щеку. Сообщила: